Номад (СИ) - Храмкова Маша. Страница 9

    «Во время каждой сессии отчетливо концентрируйтесь на мире, в который хотите отправиться», – так гласила инструкция.

    То ли я слишком расслабился, возомнив себя опытным «ходоком», то ли события сегодняшнего дня наложили отпечаток на мое подсознание, но дальше все пошло не так. Как бы сказал Сигмунд Грейд: мой бессознательный страх стал моей мотивацией. С детства я испытывал неприязнь к больницам и неосознанно позволил мозгу сделать неправильный выбор.

НОМАДу не оставалось ничего, кроме как послушаться меня.

На этот раз я очнулся не Марком Гугенией. Все было хуже, намного хуже: я  очнулся в больничной палате.

Жить моему очередному воплощению оставалось недолго. Я ощутил это с первым вдохом: он давался тяжело, словно воздух проходил через узкую трубочку с множеством клапанов.

Мое тело находилось словно внутри пузырька с воздухом. Знаете, такие из упаковки, которые очень приятно лопать, давя пальцами. Сквозь полиэтилен ко мне шли многочисленные трубочки и зонды: катетеры в вены, кислород в нос и еще черт знает что. Хуже всего было то, что ноги абсолютно не подчинялись мне, а руки… Боже мой, руки были покрыты отвратительными влажными язвами!

Я умирал. Умирал от неизлечимой в этом мире болезни. Должно быть, подсознательные мысли о больнице повлияли на выбор реальности, и из всего многообразия вселенных я оказался здесь: с трубкой в заднице, парализованными ногами и считанными часами до последнего хриплого вздоха.

Я хотел было вернуться, но вдруг ощутил прилив странных ощущений. Переживаний моего воплощения, которыми он хотел поделиться, как эмигрант, раздающий свои вещи перед путешествием в один конец.

Тоска по его семье и несбывшимся мечтам нахлынула на меня, вырвав еле слышный протяжный стон. Никогда в жизни я не испытывал такую душевную боль, какую ощущал этот парень. Сквозь целлофан были видны фигуры снующих туда-сюда врачей, но они, как и весь мир, давно поставили на нем крест.

Говорят, в момент смерти человек вспоминает свою жизнь. Именно это и происходило с моим воплощением, за исключением того, что он был все еще жив. Фармацевт по имени Анлаф Прозак, тридцати трех лет от роду. Наверняка он заразился на работе, когда смотрел за такими же «целлофановыми» больными. Когда однажды решился расстегнуть защитный костюм… Гребаная интеграция!

Я закрыл глаза, чтобы не видеть, как пинцет сдирает с моего запястья кровоточащую коросту. Зачем они продолжают брать образцы? Чтобы найти лекарство?

«Чтобы вырастить новое тело для твоей жены и детей, – сознание услужливо подкинуло правильный ответ. – Оно будет готово раньше, чем ты умрешь».

Все… с меня хватит. Я не готов к такому, я больше не хочу.

«Назад. Назад, я сказал!» – мысленно взревел я. И тут же проснулся в своем кабинете.

На этот раз путешествие нанесло серьезный удар по моей психике. Я остановил работу на несколько дней и смотрел мрачные фильмы, чтобы еще сильнее опуститься на дно. Деньги на счете подходили к концу, книга была заброшена, а НОМАД, лежащий на столе, медленно покрывался пылью. Я был настолько опустошен и подавлен, что в какой-то момент принялся искать в доме сигареты, забыв, что бросил курить уже два года как.

«Его жизнь закончилась, его, а не твоя», – говорил я себе снова и снова, но ничего не мог с собой поделать. Чувство пустоты и бессмысленности всего происходящего накрывали меня, словно цунами.

А потом я взял и позвонил Вике. Все-таки мы с ней поцеловались, а еще ее номер был последним в списке вызовов.

– Привет, – сказал я и не узнал свой голос: таким опустошенным он был. – Не хочешь прогуляться?

– А ничего, что уже одиннадцатый час? – язвительно ответила Вика, и я понял, что дело было вовсе не в позднем времени. Я обещал позвонить, но с тех пор прошло уже полторы недели. Женщины такого не переносят.

    – Прости. Правда, прости. – Я хотел было повесить трубку, но перспектива вновь остаться наедине со своими мыслями заставила гордость заткнуться. – Если честно, мне очень хреново.

    Я вызвал такси и приехал в парк возле ее дома. Полночи мы гуляли, разговаривая о незначительных вещах. Как ни странно, это помогало. Воспоминания о медленной и унизительной смерти внутри целлофанового мешка отступали, как отступает тревожный сон вместе с рассветом.

«Это была ошибка, разовый промах», – говорил я себе и почти верил в это. Тут речь зашла о моей новой книге, и я с оживлением принялся пересказывать сюжет.

– Все это так необычно, – заметила Вика. – Откуда ты берешь эти идеи?

Знаете, какая самая мучительная вещь на свете? Иметь секрет и не иметь возможности им поделиться. Я очень хотел рассказать Вике о НОМАДе, Марке и Анлафе Прозаке, но что-то подсказывало мне, что тогда нашим отношениям крышка. Вика была из тех людей, которые твердо стоят на ногах. Слишком твердо, чтобы поверить в воплощения и путешествия между мирами. Поэтому я просто улыбался и говорил, что сам все придумал. В целом это было не так уж и плохо.

    Наше спонтанное ночное свидание закончилось тем, что Вика уснула у меня на плече. Мы сидели на скамейке, что притаилась в тени аллеи на проспекте, и первые солнечные блики скользили по нашим лицам. Было утро понедельника, и ленивые автобусы с сонными пассажирами тихонько плелись по своему маршруту. Я понимал, что должен разбудить Вику, чтобы она не опоздала на учебу, но уходить так не хотелось. И дело было даже не в близости очаровательной молодой девушки – я чувствовал, что снова живу, и это было прекрасно.

Неожиданно мое расфокусированное зрение зацепилось за что-то на противоположной стороне проспекта. Знакомое слово запустило во мне целую бурю переживаний, и если бы не Вика, доверчиво дремавшая где-то в области подмышки, я наверняка вскочил бы с места.

«Издательство «Вектор» – гласила вывеска на невзрачном сером здании. Несомненно, я слышал о нем, единственном крупном издательстве в Ростовии. Так почему же я до сих пор не отправил туда рукопись книги? Может быть, это знак?

Вскочив с места, я начал трясти Вику, чтобы она поскорее проснулась. Да, я выглядел полным болваном, запихивая девушку, которая провела со мной ночь, в маршрутку до универа, но против своей интуиции, вопившей словно банши, не мог устоять. Очнувшееся ото сна чутье подсказывало мне, что самое важное сейчас – это отправить фрагмент книги в «Вектор». И сделать это нужно было сегодня и как можно скорее.

Вернувшись домой, я не стал тратить время на душ и обед: со скоростью стенографиста я накатал синопсис и аннотацию к книге и отправил отрывок по указанному адресу. Все, казалось бы, можно было выдохнуть. Но нет. Телефонный звонок раздался минут через пятнадцать.

Должно быть, сегодня и правда был мой день, потому что бодрый голос на том конце провода произнес:

– Монастырский? Это вы только что отправили отрывок из книги… как же ее?

– «Оккупанты». Да, я это я, – отчетливо проговорил я, обливаясь потом.

– Знаете, что я вам скажу? – Собеседник явно торопился. – У книги есть потенциал. Продолжать планируете?

– К-конечно, – запнулся я. – Я уже… ну то есть…

Здесь я сделал паузу и мысленно обругал себя за полнейший идиотизм.

– Вам повезло, молодой человек, – ответил мужчина. – План на ближайшие два года уже сформирован, но я сегодня последний день работаю – почему бы не дать вам шанс? Внесу вас в список на май, если, конечно, успеете закончить до первого октября.

Первое октября было чуть больше чем через два месяца! Смогу ли я закончить книгу так быстро?

– Я успею, – уверенно сказал я своему таинственному покровителю.

– Вот и отлично. – Собеседник хмыкнул. – Приезжайте в издательство часа в два. Подпишем договор, и получите аванс.

Мы попрощались, но я еще долго вслушивался в тишину в трубке. Неужели все это происходит со мной?

Аванс оправдал мои ожидания. Он не был большим, но это и понятно: кто поставит на новичка крупную сумму? И все же этих денег должно было хватить на два с половиной месяца приличного существования. Вопрос был в другом: хватит ли у меня запала довести до конца еще совсем сырую книгу? Что будет, если Марка убьют, и лавочка гениальных идей прикроется? Я старался не думать об этом. Сейчас у меня было главное – договор с издательством, эта мечта миллионов пишущих в стол графоманов, которую мне так легко подарила судьба. И я не должен был, нет – не имел права! – взять и профукать этот шанс.