Королевство пепла (ЛП) - Маас Сара. Страница 244

Он не смог этого вынести, эту правду. Ее вес был невыносим.

Когда свеча погасла, Лисандра поднялась и потянула его за собой.

Грандиозное захоронение, тихо пообещал Эдион. С каждой честью, каждым клочком величественных регалий, которые могли быть найдены после этой битвы. Он похоронит своего отца на королевском кладбище среди героев Террасена. Где он сам будет похоронен однажды. Возле него.

Это было наименьшее, что он мог сделать. Чтобы убедиться, что его отец узнает о его чувствах в загробном мире.

Они вышли на улицу, и Лисандра остановилась, чтобы вытереть слезы. Поцеловать его в щеки, потом в губы. Любящие, нежные прикосновения.

Эдион обнял ее и крепко прижал к себе под звездами и лунным светом.

Как долго они стояли на улице, он не знал. Но рядом кто-то прочистил горло, и они разошлись, чтобы повернуться к его источнику.

Там стоял молодой человек, не старше тридцати лет.

Смотря на Лисандру.

Не посланник, не солдат, хотя он носил тяжелую одежду ракинского наездника. У него было самообладание, тихая сила в его высоком теле, когда он сглотнул.

— Вы — вы леди Лисандра?

Лисандра наклонила голову.

— Я.

Мужчина сделал шаг, и Эдион подавил желание оттолкнуть ее за себя. Чтобы привлечь свой меч на человека, чьи серые глаза расширились — и блестели от слез.

Который ей улыбался, широко и радостно.

— Меня зовут Фалкан Эннар, — сказал он, положив руку на грудь.

Лицо Лисандры оставалось портретом осторожного замешательства.

Улыбка Фалкана не дрогнула.

— Я искал тебя очень, очень долго.

А потом начал говорить, слезы Фалкана катились по щекам, когда он рассказывал ей.

Ее дядя. Он был ее дядей.

Ее отец был намного старше его, но с тех пор, как Фалкан узнал о ее существовании, он искал ее. Десять лет он охотился за брошенным ребенком своего мертвого брата, посещая Рафтхол всякий раз, когда мог. Никогда не осознавая, что у нее тоже могут быть его дары — она может быть без черт его брата.

Но Несрин Фалюк нашла его. Или они нашли друг друга. А потом они поняли это, немногий шанс в этом широком мире.

Его состояние как торговца будет ее наследством, если она захочет.

— Как пожелаешь, — сказал Фалкан. — Если ты никогда больше ни за что не захочешь…

Лисандра заплакала, и на ее лице была чистая радость, когда она подошла к Фалкану и крепко обняла его.

Эдион смотрел и молчал. И все же он был счастлив за нее — он всегда будет рад за нее, за любой луч света, который она найдет.

Однако Лисандра отошла от Фалкана. Все еще улыбаясь ярко, прекраснее, чем ночное небо над головой. Она переплела свои пальцы с Эдионом и крепко сжала, когда наконец ответила дяде:

— У меня уже есть все, что мне нужно.

…

Несколько часов спустя, все еще сидя на балконе, где Эраван был превращен в пустоту, Дорин не совсем верил в это.

Он продолжал смотреть на это место, темное пятно на камнях, Дамарис, выступающий из него. Единственный оставшийся след.

Имя его отца. Его собственное имя. Вес его обрушился на него, не совсем неприятная вещь.

Дорин сжал окровавленные пальцы. Его магия была слабой, запах крови задерживался на его языке. Приближающееся выгорание. У него никогда не было такого раньше. Он полагал, что ему лучше привыкнуть к этому.

Трясущимися руками Дорин выдернул Дамарис из камней. Клинок почернел, как оникс. Проведя пальцами более плотно, выяснилось, что это пятно, которое невозможно очистить.

Ему нужно было сойти с этой башни. Найти Шаола. Найти остальных. Начать помогать раненым. И солдатам без сознания на равнине. Те, кто не был одержим, уже сбежали, преследуемые появившимися странными Фэ, гигантскими волками и их наездниками на них.

Он должен идти. Должен покинуть это место.

И все же он смотрел на темное пятно. Все, что осталось.

Десять лет страданий, мучений и страха, и пятно было всем, что осталось.

Он повернул меч в руке, его вес тяжелее, чем был. Меч истины.

Какой была правда в конце? Что было правдой сейчас?

Эраван сделал это, зарезал и поработил так много, что он мог снова увидеть своих братьев. Он хотел покорить их мир, наказать, но он хотел воссоединиться с ними. Тысячелетия, и Эраван не забыл своих братьев. Тосковал по ним.

Он сделал бы то же самое для Шаола? Для Холлина? Разве он уничтожил бы мир, чтобы найти их снова?

Черный клинок Дамариса не отражал свет. И ничего.

Дорин крепко сжал золотую рукоять и сказал:

— Я человек.

Меч согрелся в его руке.

Он посмотрел на клинок. Клинок Гэвина. Реликвия со времен, когда Адарлан был страной мира и изобилия.

И так будет вновь.

— Я человек, — повторил он звездам, которые теперь виднелись над городом.

Меч больше не отвечал. Как будто зная, что он больше не нуждался в этом.

Крылья зашумели, а затем Аброхас приземлился на балконе. Беловолосая всадница на нем.

Дорин стоял, моргая, когда Манона Черноклювая спешилась. Она осмотрела его, затем темное пятно на камнях балкона.

Ее золотые глаза поднялись к нему. Усталые, тяжелые, но светящиеся.

— Привет, королёнок, — выдохнула она.

Улыбка расцвела на его губах.

— Привет, ведьмочка. — он осмотрел небеса за ее спиной ища Тринадцать, ища Астерину Черноклювую, несомненно, ревящую о ее победе звездам.

Манона тихо сказала:

— Ты их не найдешь. Ни в этом небе и ни в любом другом.

Его сердце напряглось, когда он понял. Когда потеря этих двенадцати жестоких, блестящих жизней вырвала еще одну дыру в нем. Тех, кого он не забудет, тех, которого он почтит. Молча он пересек балкон.

Манона не отступила, когда он обнял ее.

— Прости, — сказал он ей в волосы.

Медленно, осторожно, ее руки скользнули по его спине. Затем замерли, обнимая его.