Королевство пепла (ЛП) - Маас Сара. Страница 245

— Я скучаю по ним, — прошептала она, дрожа.

Дорин только крепче сжал ее и позволил Маноне опираться на него столько, сколько ей было нужно. Аброхас смотрел в сторону взорванного кусочка земли на равнине, на друзей, которые никогда не вернутся, пока город внизу праздновал.

…

Аэлина шла с Рованом вверх по крутым улицам Оринфа.

Ее люди заполнили эти улицы со свечами в руках. Река света, огня, которая указывала путь домой.

Прямо к воротам замка.

Там, где стоял лорд Дэрроу, Эванджелина была рядом с ним. Девочка сияла от радости.

Лицо Дэрроу было очень холодным. Тяжелым, как Оленорожьи горы за городом, когда он остался, преграждая путь.

Рован тихо зарычал, эхом раздался рык Фенриса, в шаге за ними.

И все же Аэлина отпустила руку своего мэйта, их огненные короны погасли, когда она прошла последние несколько футов к воротам замка. К Дэрроу.

Тишина опустилась на освещенную золотую улицу.

Он будет отрицать ее право на трон. Здесь, перед всем миром, он выгонит ее. Последний, позорный удар.

Но Эванджелина потянула Дэрроу за рукав — словно в напоминании.

Казалось, это подтолкнуло старика к речи.

— Моей молодой подопечной и мне сказали, что когда ты встретилась с Эраваном и Маэвой, твоя магия сильно истощилась.

— Это так. И так останется навсегда.

Дэрроу покачал головой.

— Почему?

Не о том, что ее магия стала ничем. А почему она пошла им навстречу, с чуть более чем углями в ее жилах.

— Террасен — мой дом, — сказала Аэлина. Это был единственный ответ в ее сердце.

Дэрроу слегка улыбнулся.

— Так оно и есть. — он склонил голову, а затем поклонился всем телом. — Добро пожаловать, — сказал он, потом добавил, — Ваше Величество.

Глава 117, часть 2

Но Аэлина посмотрела на Эванджелину, девочку, все еще сияющую.

Верни мне мое королевство, Эванджелина.

Ее приказ девочке, эти месяцы назад.

И она не знала, как Эванджелина сделала это. Как она изменила этого старого лорда. И все же стоял Дэрроу, указывающий на ворота, на замок позади него.

Эванджелина подмигнула Аэлине, словно в подтверждение.

Аэлина только рассмеялась, взяв девушку за руку, и повела это обещание светлого будущего Террасена в замок.

Каждый древний, покрытый шрамами зал возвращал ее душу. Она затаила дыхание и позволила слезам покатиться по щекам. В память, какими они были. Из-за того, какими они теперь являлись, грустными и изношенными. И чем они станут.

Дэрроу повел их в столовую, чтобы найти любую еду и напитки, которые могли бы быть доступны в глубокой ночи после такой битвы.

И все же Аэлина взглянула на того, кто ждал в выцветшем великолепии Большого Зала, и забыла о своем голоде и жажде.

Весь зал замолчал, когда она метнулась к Эдиону, и бросилась на него так сильно, что все отступили на шаг.

Наконец-то дома; дома вместе.

У нее было смутное ощущение, что Лисандра присоединилась к Ровану и другим позади нее, но не обернулась. Не тогда, когда ее собственный радостный смех умер, увидев изможденное, измученное лицо Эдиона. Печаль в нем.

Она положила руку ему на щеку.

— Мне жаль.

Эдион закрыл глаза, прислонившись к ее прикосновению, дрожа.

Она не заметила щит на его спине — щит ее отца. Она никогда не понимала, что он нес его.

Вместо этого она тихо спросила:

— Где он?

Не говоря ни слова, Эдион вывел ее из столовой. Вниз по извилистым проходам замка, их замка, в маленькую, освещенную свечами комнату.

Гавриэль был положен на стол, шерстяное одеяло закрывало тело, которое, как она знала, было растоптано под ним. Видно только его красивое лицо, все еще благородное и доброе в смерти.

Эдион задержался у двери, когда Аэлина подошла к воину. Она знала, что Рован и другие стояли рядом с ним, ее мэйт положил руку на плечо Эдиона. Знала, что Фенрис и Лоркан склонили головы.

Она остановилась перед столом, где лежал Гавриэль.

— Я хотела подождать, чтобы предложить тебе принести клятву на крови, пока твой сын ее не принес, — сказала она, ее тихий голос эхом отразился от камней. — Но я предлагаю это тебе сейчас, Гавриэль. С честью и благодарностью предлагаю тебе клятву крови. — ее слезы упали на покрывающее его одеяло, и она вытерла их, прежде чем вытащить свой кинжал из ножен. Она вытащила его руку из-под одеяла.

Легким движением клинка она порезала ему ладонь. Кровь не текла из-за большой ее потери. И все же она ждала, пока капля не соскользнула на камни. Затем разрезала собственную руку, окунула пальцы в кровь и позволила трем каплям упасть ему в рот.

— Пусть мир узнает, — сказала Аэлина, сломанным голосом, — что ты — мужчина чести. Что ты поддержал своего сына и это королевство и помог спасти его. — она поцеловала холодный лоб. — Что ты поклялся мне кровью. И ты будешь похоронен здесь как таковой. — она отстранилась, поглаживая его по щеке. — Спасибо.

Это было все, что осталось сказать.

Когда она отвернулась, не только по щекам Эдиона катились слёзы.

Она оставила их там. Команду, его братьев, которые хотели попрощаться по-своему.

Фенрис, его окровавленное лицо все еще оставалось без лечения, опустился на колени возле стола. Через мгновение Лоркан сделал то же самое.

Она достигла двери, когда Рован тоже опустился на колени. И начал петь древние слова — слова траура, такие же старые и священные, как сам Террасен. Те же самые молитвы, которые она когда-то пела и пела, пока он татуировал ее.

Чистый, глубокий голос Рована заполнил комнату, когда Аэлина провела рукой по руке Эдиона и позволила ему опереться на нее, когда они шли обратно в Большой Зал.

— Дэрроу назвал меня «Ваше Величество», — сказала она через минуту.

Эдион посмотрел на нее опухшими глазами. Но искра зажгла их — совсем немного.

— Должны ли мы волноваться?

Рот Аэлины изогнулся.

— Я подумала о том же самом, черт возьми.

…

Так много ведьм. В залах замка было так много ведьм, Железнозубых и Крошанок.