Королевство пепла (ЛП) - Маас Сара. Страница 89

Она также переместила свои лечебные принадлежности. Во внутреннюю камеру, такую, что весь замок рухнет, но защитит то, что внутри. Целители Торре принесли все, что могли, на флоте, но они сделали больше, когда прибыли. Отнюдь не лучшая работа, но Эретия приказала, что мази и тоники нужны только чтобы функционировать, и не нужно их окрашивать и перемешивать.

Все было установлено. Все было готово. Или готово, насколько это было возможно.

Поэтому Ирэн задержалась на зубчатых стенах, долго слушала стук костяных барабанов.

…

Шаол сказал себе, что это не последняя ночь с женой. Он все еще делал все возможное, и они отдыхали так сильно, как могли, прежде чем подняться за несколько часов до рассвета.

Остальная часть замка тоже не спала, ракины были неспокойны на крышах башни и зубчатых стенах, щелканье и царапанье их когтей о камни раздавались эхом в каждом зале и в комнатах.

Барабаны продолжали колотить. Били всю ночь.

Он поцеловал Ирэн на прощание, и ему показалось, что она хотела что-то сказать, но решила удержать его в течение долгой, драгоценной минуты, прежде чем они расстались.

Это был не последний раз, когда он увидел ее, пообещал он себе, когда он осматривал зубцы, где его отец, Сартак и Несрин согласились встретиться на рассвете.

Принц и Несрин еще не приехали, но его отец стоял в доспехах, которые Шаол не видел с детства. С тех пор как его отец уехал, чтобы исполнять желанья Адарлана. Чтобы победить этот континент.

Он по-прежнему хорошо ему подходил, неяркий металл поцарапан и помят. Не самая лучшая часть брони из семейного арсенала под домом, но самая прочная. Меч висел на бедре, и щит лежал напротив стены. Часовые вокруг них пытались не смотреть, хотя их испуганные глаза следили за каждым движением.

Барабаны стучали.

Шаол подошел к отцу, его темная туника была усилена броней на плечах, предплечьях и голени.

Трость из железного дерева лежала за спиной Шаола, — когда волшебство Ирэн начнет исчезать, и его ждало кресло в большом зале, когда ее сила полностью истощится.

Вчера, когда Шаол объяснялся с отцом, он ничего ему не сказал об этом. Не сказал ни слова.

Шаол бросил косой взгляд на мужчину, который смотрел на армию, костры которой начали затухать один за другим под восходящим светом.

— Они использовали костяные барабаны во время последней осады Аньеля, — сказал его отец, без дрожи в голосе. — Легенда говорит, что они били в барабаны три дня и три ночи, прежде чем атаковали, и что город был настолько охвачен ужасом, настолько безумным от бессонницы, что у них не было шансов. Эраванские армии и звери уничтожили ​​их.

— Тогда у них не было ракинов, сражающихся с ними, — сказал Шаол.

— Посмотрим, как долго они продержатся.

Шаол стиснул зубы.

— Если у тебя нет надежды, тогда ваши люди тоже недолго продержатся.

Отец уставился на равнину, на которую с каждой минутой прибывала армия.

— Твоя мать ушла, — наконец сказал мужчина.

Шаол не скрыл удивление.

Его отец схватился за каменный парапет.

— Она взяла Террина и ушла. Я не знаю, куда они бежали. Как только мы поняли, что нас окружают враги, она взяла своих фрейлин, их семьи. Ушли в глубокой ночи. Только твой брат потрудился оставить записку.

Его мать, в конце концов, она вытерпела, все, она выжила в этом адском доме и наконец ушла. Спасти ее другого сына — их обещание будущего.

— Что сказал Террин?

Его отец провел рукой по камню.

— Это не имеет значения.

Это ясно. Но сейчас не время разговаривать, заботиться.

На лице отца не было страха. Просто холодное смирение.

— Если вы не поведете этих людей сегодня, — проворчал Шаол, — тогда я это сделаю.

Его отец наконец посмотрел на него, его лицо было серьезным.

— Твоя жена беременна.

Шок прошел сквозь Шаола, как физический удар.

Ирэн — Ирэн…

— Она может быть опытным целителем, но не таким хорошим лжецом. Или ты не заметил, что ее рука часто опиралась на живот, или как она вся зеленая отворачивается во время еды?

Такие мягкие, случайные слова. Как будто его отец не выбыл почву из-под него.

Шаол открыл рот, напрягая тело. То ли чтобы накричать на отца, то ли чтобы бежать к Ирэн, он не знал.

Но тогда стук костяных барабанов остановился.

И армия начала продвигаться вперед.

Глава 40

Манона и Тринадцать похоронили всех и каждого из воинов, уничтоженных Железнозубыми.

Их разорванные и кровоточащие руки пульсировали, их спины болели, но они это сделали.

Когда последняя твердая земля была засыпана, она обнаружила, что Бронвен задержалась на краю поляны, а остальные Крошанки ушли в лагерь.

Тринадцать пробрели мимо Маноны. Гислейн, по словам Весты, была приглашена сидеть у очага ведьм с равным интересом к этим смертным, научным занятиям.

Только Астерина осталась в тени поблизости, чтобы охранять ее спину, когда Манона спросила Бронвен:

— Что это?

Она должна была попытаться ради любезности, ради дипломатии, но она не сделала этого. Не смогла собрать это в себе.

Бронвен сглотнула, как будто подавившись словами.

— Ты и твой шабаш действовали достойно.

— Ты сомневалась в том, что такое сделает Белая Демонесса?

— Я не думала, что Железнозубые потрудятся позаботиться о человеческих жизнях.

Она и половины из этого не знала. Манона только сказала:

— Моя бабушка сообщила мне, что я больше не Железнозубая, поэтому кажется, что забота о том, что они делают или не делают, больше не касается меня. — она продолжила идти к деревьям, где исчезли Тринадцать, и Бронвен пошла в шаг с ней. — Это меньшее, что я могла сделать, — призналась Манона.

Бронвен взглянула на нее искоса.

— Действительно.

Манона посмотрела на Крошанок.

— Управляй своими ведьмами хорошо.

— Железнозубые уже давно дали нам повод быть хорошо обученными.