Магия тени - Лазаренко Ирина. Страница 52

— Сколько времени мы в дороге? — в конце концов спросил он. — Я сбился со счета. Месяц, дольше? Скольких людей мы спасли за это время — ни одного? А скольких спасли те, кто остался в Ортае? Вот теперь давайте, расскажите мне еще раз про мой долг. И объясните наконец, когда я в такие долги успел залезть. Скажите: кто из магов по-настоящему приносит пользу, а кто — лишь болтается по трактам, ломает дрова и оправдывает свою беспомощность какими-то высшими замыслами?

Теперь надолго замолчал Дорал.

— Никто не даст тебе ответа. Мы сможем узнать его только после того, как все закончится. Тогда тоже у каждого будет своя правда, но появятся и другие меры, которыми будет отмеряно каждому из нас по делам.

— То-то и оно, что мы пока никаких дел не совершили. — Шадек хлопнул себя по колену. — Только премся вперед, ни на кого не глядя, и убеждаем себя… что там, впереди, сбудется наконец такое, ради чего стоило долго-долго ничего не совершать. Знаете, что, магистр? Я уже всерьез жалею, что не остался в Ортае. Пусть я не в восторге от всех этих слюней про маговский долг — но как же паскудно ощущать себя таким… беспомощным и бесполезным!

Утром, пока Дорал и Гасталла решали, стоит ли переставлять телегу на полозья или пока можно обойтись колесами, Шадек улучил время поговорить с Бивилкой. Ему не понравилось, как настойчиво она вчера указывала направление. И он подозревал, что страха в ее глазах не замечает больше никто.

Только Шадек достаточно давно и хорошо знал эту поганку. Только он понимал, что она боится, но скорее перегрызет себе горло, чем признается в этом. Слишком привыкла в Мошуке быть всехней опорой, не может теперь просто взять и сказать, что зашла в тупик.

И еще Шадеку не понравилась ее вчерашняя молчаливая отстраненность. Он и ожидал чего-то подобного, ожидал, что Бивилка расстроится из-за той девочки, но потом ему стало казаться, что дело не в девочке. Слишком уж быстро Бивилка уснула вчера.

— Ты уверена, что нужно ехать на запад?

Вопрос дурацкий, Шадек прекрасно знал, что Бивилка ни в чем не уверена. Магичка не ответила, только рожицу скорчила.

Шадек уселся рядом с ней подле затухающего костра.

— Гон-Га говорит, неспокойно там. Призорцы дичают.

Бивилка почесала нос. Шадек вытянул ноги и почти мечтательно добавил:

— Так дичают, что прям из тел выпадают. Какие посильнее — воплощаются в начальные сущности, а кто послабее — обрастает не пойми чем и злобствует. Здорово, да?

— Чего тут здорового-то? — хмуро спросила Бивилка и прислушалась к себе: может быть, на запад все-таки не надо?

— Во-первых — я никогда не видел призорцев с таким прибабахом. Во-вторых — досюда еще сушь не добралась, и в этом нам повезло. Что с тобой происходит, поганка?

Он спросил это так спокойно и без всякого перехода, что Бивилка от растерянности сразу же ответила как есть:

— Я вроде разобралась, как искать драконов, и я, кажется, вижу старуху, которой нет.

Шадек бросил в костер несколько веток и уставился в огонь. Бивилка знала, что он ничего больше не спросит, если она сама не расскажет. И рассказала.

Про белую мошкару, которая пропадает из виду. Про старуху, которая берется не пойми откуда и пропадает не понять куда, а кроме того советует искать драконов не глазами. И еще про то, что вчера Бивилка пробовала определить дорогу, не высматривая поисковое заклятие, а пытаясь понять, откуда исходит то серое и мудрое, из чего состоит образ Старшего Змея. И ей показалось, что двигаться нужно на запад.

— И еще, знаешь, чем больше я окунаюсь в это ощущение, тем мне страшнее становится. Я будто проваливаюсь под край знакомого мира и там понимаю, где сидит Змей, но еще там меня окружает то, чего обычно нет. Какие-то шепотки, ощущение чужих взглядов, и еще звуки волной — протяжная песня, только я слов не могу разобрать. Во всем этом странно и жутко, там нет направлений и времени будто тоже нет… Я не могу объяснить, как это. А потом открываешь глаза — и всего этого как не было, вокруг привычный мир, только в нем я понятия не имею, где сидит этот Змей… Ты не понимаешь меня, конечно. Ты не ощущал всего этого.

— Конечно, — покладисто согласился Шадек. — Где уж мне.

Они помолчали, глядя, как старшие маги проверяют завязки кожаного полога на телеге. Собаки, которых никогда не выпрягали из повозки, стояли смирно. Шума и хлопот от них всю дорогу было не больше, чем от пеньков, и Шадек представил, как облегчились бы поездки обозов в Идорисе, если бы люди не имели предубеждения к мертвягам-животным.

Подумав о сотнях обозов, запряженных перерожденными лошадьми и собаками, которые развозят еду и припасы по ортайским селениям, Шадек едва не рассмеялся вслух.

— Но ты мне веришь? — с надеждой спросила Бивилка. — Веришь, что я видела эту старуху? Что слышу эту мелодию, ощущаю эти истечения и чувствую драконью сущность, если закрою глаза, и все это страшно, и все — никак не объяснить?

— Конечно, верю, — рассеянно ответил Шадек и взъерошил волосы магички, извиняясь за свои посторонние мысли, — я никогда не сомневался, что ты рано или поздно свихнешься со своим искательским уклоном. Но, — он поднял палец, — еще я всегда говорил, что друзей бросать нельзя, даже если у них напрочь чердак унесло. Так что можешь на меня рассчитывать, поганка. Куда б тебя ни забросила эта твоя свихнутость.

Недричанские призорцы стали проявлять себя во второй день пути. По заснеженным равнинам сновали лохматые бурые силуэты размером с крысу, но двуногие. Они бросались под повозку, путались под брюхами собак, норовили цапнуть их за лапы и сбить с шага, но в конце концов отставали, разочарованные.

— Полевики, — с удовольствием отметил Гасталла, — обычных животных шугнули бы. Кто-то еще недоволен, что у нас животные не обычные?

Никто не отозвался.

Потом стали появляться и другие призорцы, слившиеся с природными сущностями, — слова Гон-Ги, которому никто не поверил, подтвердились. И старшие маги переглядывались тревожно и хмуро, потому что Гон-Гу спросили еще кое о чем, но ответ его не пересказали Бивилке.

— Драконова Чаша? — буркнул он тогда. — Да вы рехнутые. Нет никакой Чаши. Байки. Не видел ее никто.

Правда, направление «баек» орк указывал то же, что выбрала Бивилка — северо-западное. И соглашался, что где-то спящие драконы есть. Как не быть — это ж Недра!

Переставленная на полозья телега бойко неслась по плотному снежному покрывалу, а следом за ней неслись яркие голубые потоки воздуха и плотные синие вихри снежинок. Под снегом, у самой земли тоже что-то происходило, как будто бригада бессонных кротов неустанно поспешала за повозкой.

Шадек терзал бузуку, все стараясь уловить обрывки грустной мелодии, которую почти слышал, но никак не мог разобрать. Он раздражался и отчаивался, сердито дергал бузуку за струны, как будто она была в чем-то виновата, — но не бросал попыток.

Бивилка уверенно указывала дорогу, а в остальном была тише мыши, почти все время проводила, привалившись к тележному борту и прикрыв глаза. Мало ела, мало двигалась, плохо засыпала и вылезала из-под одеяла, стоило только небу посветлеть. Старшие маги не решались пускаться в расспросы — боялись нарушить сосредоточенность Бивилки, хотя в этой сосредоточенности она все больше походила на чокнутую. Но если мир предстояло спасать ценой одного свихнувшегося искателя... Доралу было, конечно, больно за любимую ученицу — но от нее зависели судьбы еще сотни его любимых учеников и всего Идориса, по которому эти ученики были рассеяны.

А Шадек ни о чем таком не думал, просто досадовал на молчание и вялость Бивилки, на отстраненное выражение ее лица и горячечный блеск глаз.

Призорцы неустанно следовали за телегой, за день отставали, за ночь нагоняли, возились за границей магических щитов и выжидали чего-то.

На снежной равнине ни разу не встретилось живой души. О том, что местность обитаема, говорили лишь тонкие струйки дыма, несколько раз подмеченные вдалеке.