Не принц, но сойдёшь (СИ) - Каминская Лана. Страница 84

Арлина поёжилась, а воображение не думало униматься и продолжало буйствовать. Взяло белил на кончик кисти и провело тоненькую белую линию поверх каштановых прядей. И не остановилось, стоило прядкам закончиться, а протянуло её до плеч. Потом ещё одну линию. И убедившись, что Арлина не против, обмакнуло кисть в белую краску полностью и щедро замазало все тёмные пятна.

Склянка была медленно поставлена на стол. Арлина открыла глаза и перевела рассеянный взгляд с колбы с зельем на Эйгона.

– Можешь идти, – его голос опустился почти до шёпота, – я отпускаю. Ничего уже не получится. 

Сердце зашлось бешеной дробью, словно с дюжину барабанщиков одновременно вскинули палочки и заколотили по туго натянутой коже изо всех сил. С хаосом в мыслях бороться было бесполезно; спорить с тем, что подсказывал внутренний голос, – глупо; оставалось только довериться чувствам, и будь, что будет.

Дрожащими пальцами Арлина сняла с себя кольцо с розовым бриллиантом и положила его на стол. Камень глухо стукнул о поверхность и замер, мерцая в свете свечей.

– Я больше не его невеста, – едва превозмогая волнение, пролепетала девушка, а после стянула невзрачное серебряное колечко, подаренное Тайернаком, и надела его себе на безымянный палец. То поболталось с пару ударов сердца, подстраиваясь, и застыло в аккурат на том самом месте, где ещё оставался след от роскошного украшения. 

– Я твоя жена, – прошептала Арлина и упала в объятия Эйгона.

Торопливые рваные поцелуи посыпались один за другим; её руки робко нырнули ему под рубашку и легли на горячую грудь, а его – беспорядочно блуждали по многочисленным крючкам и завязкам на платье, не решаясь на последний шаг, и в какой-то момент замерли. 

– Это неправильно, – выдохнул Эйгон и отстранился. 

– Что неправильно? – в уголках губ Арлины мелькнула ласковая улыбка. 

Девушка провела дрожащей рукой по линии его сильного подбородка – грубоватая колкая щетина не остановила нежных прикосновений. 

– Разве не этого ты хотел все последние дни? Ты мой муж, а я твоя жена, и у нас обоих есть все права друг на друга.

– А что дальше? Хороша семейка: жена – красавица, а муж – урод. Да, больше всего на свете я хочу быть с тобой, но меньше всего на том же свете хочу, чтобы ты была несчастлива. Судьба уберегла нас от ошибки ранее; не стоит ей перечить. 

– Мы что-нибудь придумаем, найдём выход.  

Пальцы Арлины скользнули от подбородка к губам мужа. Потрескавшиеся на морозе, те манили к себе, словно хорошее выдержанное вино, от одного глотка которого сразу пьянеешь, – хотелось к ним прильнуть и навеки раствориться в долгом и страстном поцелуе, прерываясь лишь, чтобы прошептать слова признаний.  

– Мы ищем этот выход уже столько дней...

– Ты, а не мы. Ты искал выход. Теперь мы попробуем вместе. 

– Ты не всё знаешь...

– Тс-с, я и не хочу ничего знать.

– А как же Мартан?  

– Мне не нужен Мартан. 

– А как же...

– Мне нужен только ты. 

Их губы сошлись. Сошлись в том жарком поцелуе, когда земля уходит из-под ног, и хочется не дышать и остановить мгновенье. Всё вокруг будто замерло, и даже луна не решалась сдвинуться с места и приблизиться к новому часу, а давала возможность двум влюблённым вдоволь насладиться друг другом. 

Арлина рванула в стороны полы рубашки Эйгона. Две застёжки, на которых та держалась, отлетели в стороны и исчезли в густом ковровом ворсе. Горячие ладони заскользили по гладкой груди Тайернака, исследуя каждый дюйм и каждую царапинку на его теле, теперь такую родную. Глаза закрылись от долгожданного блаженства, длинные волосы растрепались и спутались, а губы едва успевали отвечать на требовательные поцелуи. Томный стон сорвался с них, стоило Эйгону опуститься ниже, отодвинуть в сторону воздушную, украшенную незатейливым кружевом ткань платья и обвести ненасытным языком вокруг соска. А после и вовсе накрыть его ртом и продолжать дразнить. 

Арлина вцепилась руками в край стола. Так хотелось зарыться пальцами в белые пряди пахнущих лесом волос, но она боялась упасть. Боялась потерять сознание от яркого калейдоскопа чувств, нахлынувших со всех сторон и сразу. 

Ещё один стон нарушил утонувшую в горячей страсти тишину: Эйгон перешёл на вторую грудь, продолжая пальцами ласкать первую. От новой волны наслаждения закружилась голова, а руки предательски дрогнули и соскользнули вниз. Арлина дёрнулась, попробовала ухватиться за что-нибудь, но пальцы поймали лишь воздух. Зато локоть ударился о дорогое, отполированное, но уже во многих местах прожжённое травяными настойками, дерево. Стоявший на самом краю стола котёл резкого удара не выдержал, пошатнулся и грохнулся на пол. Расползаясь по ковру, остатки сваренного зелья разъедали всё, что попадалось им на пути. А когда остановились, то заурчали, словно не насытились или, наоборот, переели.

– Да пёс с ним, – прошептал Эйгон, отвёл взгляд от испорченного варева, подхватил жену на руки и, пнув  дверь, шагнул из кабинета в темноту холодного коридора. 

Башмаки упали с красивых ножек: один – прямо у лестницы; второй – уже в спальне после того, как Эйгон закрыл дверь. Застёжки расстегнулись, крючки повыскакивали из петель один за другим – платье, шурша, осело на пол. Воздушную ткань примяли тяжёлые сапоги с засохшей грязью на каблуках, а те в свою очередь накрыл длинный пояс. 

Тонкие пальцы вцепились в шёлковые простыни, смяли их и не отпускали, пока шершавая ладонь блуждала по бархатистой коже, ранее знавшей только прикосновения мягких тканей. Затаив дыхание, Арлина ждала продолжения, одновременно изнемогая от желания и страшась неизведанного. 

– Не бойся, – словно прочитав её мысли, нежно шепнул Эйгон и покрыл лицо жены мелкими поцелуями. – Сначала привыкни ко мне. 

Его пальцы провели по груди девушки, спустились ниже, раздвинули бёдра и нырнули в горячую влагу. Арлина вскрикнула, закрыла глаза, упала на мягкие подушки и спустя мгновенье ощутила в себе его настырный язык. Волна наслаждения хлестала через край. Арлина сильнее сжала и без того скомканную простыню и изогнула спину. Снова пальцы, и в этот раз напора больше, и громче стон, и дольше поцелуй, когда их губы опять встретились. 

– Люблю тебя, – оба прошептали одновременно, и Эйгон накрыл Арлину своим телом.

Замок погрузился в ночную тишину, время от времени прерываемую сладкими стонами. Ничто не смело шелохнуться, чтобы ненароком не помешать настоящей любви. И лишь по одной из стен, серой и холодной, вдруг заскрежетали крохотные лапки и посыпалась мелкая известняковая крошка. Следом за ней из едва заметной дырки показался розовый нос с длинными усами. Прощупав воздух, нос подался вперёд, и юркая белая мышка выползла в тёмный коридор. Осмотрелась и села на задние лапки, потирая передними мордочку. И даже не заметила, как застывший рядом каменным истуканом Грибо внезапно приоткрыл один глаз, сверкнул им, подобно свету алмаза на трости своего хозяина, и высвободил одну лапу из тисков. Примерился, тыкнул когтем в ничего не успевшего сообразить грызуна и отправил мышь себе в пасть. 

– Фу, гадость, – поморщился Грибо, громко чавкая и дожёвывая хвост. – Какие-то неправильные мыши нынче пошли. На вкус, как носовой платок. Но ночь всё же сегодня удалась! 

***

– Отец. 

Мартан выскочил в скудный на краски и постепенно погружающийся в зиму сад, на ходу застёгивая пуговицы на камзоле. За ним спешили капитан Сайнорт и два стражника с пиками. 

Было утро, и с пожухшей травы ещё не сошёл иней, когда король решил пройтись по дорожкам и подышать морозным воздухом. Недавняя охота удачной не стала: азарта было много, стрел выпущено – ещё больше, а добычи – два кролика и утка. И то первых двух поймала вислоухая собака. Пир после охоты тоже не задался: всё последнее время блюда готовились без молотого чеснока, были пресными и даже напоминали пережеванную кашу. Из-за неудачной охоты ли, или из-за безвкусной стряпни королевского повара, но на лице Конри III читалось такое неудовольствие, что подойти к нему осмеливался не каждый, даже по важному делу.