Брак с летальным исходом (СИ) - Яблонцева Валерия. Страница 61

На мгновение я задумалась, не этой ли смолой обработали кристаллы в поместье перед взрывом. В голубоватом блеске взрывчатки чувствовалась примесь циньи. Я невесело усмехнулась. Вещество, способное приносить одни только разрушения, отлично сочеталось у меня с образом Арджеро.

Сосредоточившись, я провела ладонью над смолой, переплавляя и размягчая ее. Я старалась даже не дышать. Одно неверное движение — и все могло вырваться из-под контроля, разорваться огненным штормом. Но мне повезло. Смола безобидными каплями стекла по доскам вниз, и люк поддался, легко откидываясь в сторону и открывая крутую лестницу в подвал. Из темноты пахнуло дурманом, явственно и отчетливо. С порога, ведущего в гараж, удивленно вздохнул наблюдавший за моими действиями Джакомо.

— Я спущусь туда, — сказала я. — Посторожи здесь, хорошо? Он кивнул.

Я сделала семь шагов по лестнице в черноту, пока, наконец, моя нога не коснулась земли. Застоявшийся сырой воздух, казалось, был пропитан запахами зелий, и в висках тут же заныло, а горло перехватило спазмом. Подняв огарок как можно выше, чтобы осветить все помещение, я огляделась, уже понимая, что же сейчас увижу перед собой.

Нелегальная лаборатория. Спрятанная под самым носом лорда Кастанелло, выстроенная вне досягаемости отдела магического контроля. И, насколько я могла судить по тому, что мне довелось увидеть на занятиях в университете, прекрасно

оснащенная.

Просторное помещение с низкими сводами, освещаемое желтоватым огоньком свечи, бросавшим вокруг причудливые блики, было заполнено разнообразным оборудованием, ретортами и колбами. В некоторых из них еще бурлили и испускали густой пар неизвестные мне зелья. На полках были разложены всевозможные порошки и пучки трав, а одна из прозрачных банок оказалась почти доверху заполнена порошком циньи, обладавшим характерным насыщенно-синим оттенком.

Повсюду кучками лежали разряженные кристаллы, все как один треснувшие, лишенные энергии. Я легко опознала накопители «СИТ», используемые в осветительных приборах поместья. Неудивительно, что господину Сфорци

приходилось в последнее время слишком часто заменять кристаллы в светильниках.

Небольшой стол был завален грудой исписанных бумаг. Листы пестрели символами и закорючками, некоторые надписи сопровождались схемами сложных реакций и чертежами. Я смогла разобрать в лучшем случае половину, но и этого хватило, чтобы понять: господа законники передрались бы за право сунуть в

разработки зельевара нос.

Зато почерк автора этих записей оказался печально знакомым. Привычные черточки над «т» и завитки «у» не оставляли никаких сомнений: письма Эрлисии и мне писал тот же Бренци, что делал эти заметки и подарил книгу леди Элейне. Правда, отыскать в столе листы тонкой белой бумаги и чернила с синеватым отливом

не удалось, но вряд ли это сейчас имело значение.

В углу на небольшом возвышении из пары толстых книг стояла небольшая картина в рамке. Я поднесла свечу ближе. Молодая и невероятно красивая девушка улыбалась краешком губ с черно-белой газетной вырезки. Ее узкое острое лицо с правильными чертами и огромными светлыми глазами завораживало, притягивало. Даже на простом черно-белом отпечатке чувствовалась ее уверенность и сила. Она смотрела спокойно и открыто, с первого взгляда располагая к себе. Ладошка правой руки девушки уходила куда-то за границу рамки. Туда, где на второй половине изображения, судя по всему, должен был быть ее супруг лорд Кастанелло.

Остальные газетные листы хранились в выдвижном ящике стола — любовно вырезанные и аккуратно сложенные портреты леди Элейны Кастанелло. Их набралась целая стопка: леди инспектирует фабрику, леди перед зданием ратуши, леди на приеме, леди в пышном свадебном платье, счастливая, сияющая. Я перебирала тонкие газетные листы, и при виде этих явных свидетельств одержимости Бренци чужой женой в душе поднималась волна отвращения.

Нужно было выбираться отсюда. Я и так увидела более чем достаточно, а с остальным разберется лорд Кастанелло, когда вернется.

Если вернется.

Я постаралась не думать об этом.

Наверху раздался глухой стук. Мгновенно напрягшись, я перевела взгляд на темнеющий зев люка, но, разумеется, ничего не увидела. — Джакомо, — негромко позвала я. Тишина.

Сердце гулко ударилось о ребра, горло сдавила паника. Мой взгляд лихорадочно заметался по лаборатории в поисках чего-то, что можно было бы использовать как оружие. Не найдя ничего подходящего, я схватила с полки банку с циньей: порошок сам по себе был токсичен, и, если что, я могла хотя бы бросить пригоршню врагу в лицо.

Один, два, три. Я считала ступеньки, медленно поднимаясь наверх. Огарка едва хватало, чтобы освещать пространство впереди хотя бы на пару шагов. Пять. Раздался негромкий шорох. Мне показалось, что у самых ворот мелькнула тень.

— Джакомо?

Створка приоткрылась. Утренний свет, ворвавшийся в гараж, на мгновение ослепил меня. В белом прямоугольнике проема ворот возник силуэт высокого широкоплечего мужчины.

Пальцы сжались вокруг горлышка банки.

— Арджеро.

Мужчина не ответил. Лишь шагнул вперед, ко мне, и я невольно попятилась. Глаза постепенно привыкли к свету, и я различила знакомый костюм и короткую стрижку Бренци.

Кто же тогда утром покинул поместье в экипаже?

— Что вы здесь делаете, миледи? — спросил Руджеро ровным спокойным тоном. Но от одного только звука его голоса меня бросило в дрожь. Теперь, после всего, что я увидела, в Бренци, казалось, что-то неуловимо изменилось. Будто треснула маска, и из-под личины молчаливого водителя лорда Кастанелло проступило нечто незнакомое и пугающее.

Он смотрел на меня, почти не мигая. Изучал, чуть наклонив голову, словно прикидывая, что сделает со мной. Внутри всколыхнулся безотчетный страх. Я понимала, что надо бежать — бежать как можно быстрее и как можно дальше.

Стараясь не делать резких движений, я осмотрела гараж в поисках Джакомо. Наконец, в густой тени мне удалось различить светлые подошвы сапог. Лене полулежал на груде досок, сваленных в углу гаража. Слуга не шевелился, и оставалось только надеяться, что он все еще был жив.

Хотелось закричать, но я не могла себе это позволить. Казалось, стоило сделать лишь одно неверное движение, и это хрупкое, неестественное равновесие нарушится, не оставив мне и шанса на спасение. И я застыла под обманчиво дружелюбным

взглядом водителя, лихорадочно продумывая пути побега.

Метнуться к двери, ведущей в дом? Попробовать проскочить через ворота? Привести в чувство Джакомо, если это вообще возможно?

Я нервно сглотнула.

— Вам плохо? — улыбка растянула губы Руджеро Бренци, но не затронула глаз. Холодный, расчетливый, опасный взгляд хищника, казалось, проникал под кожу, парализуя. — Может, хотите прилечь? Пойдемте в дом, я налью вам успокоительных капель.

Он примирительно поднял руки, демонстрируя пустые ладони, но я в ужасе отшатнулась.

— Не трогайте меня!

— Тише, тише, миледи. Вам, наверное, что-то почудилось, — ласково, как ребенку, произнес водитель. — Тени или, может, крысы. Не стоило так пугаться — это вредно для здоровья.

Во дворе, почти на грани слышимости, я различила дробный перестук копыт, чьи-то голоса, а затем быстрые шаги по мощеной дороге, ведущей к поместью. Приехала почтовая карета. На несколько мгновений в проеме ворот мелькнула статная фигура лорда Кастанелло, и сердце взволнованно забилось.

Он все-таки получил мое письмо. Он вернулся. С ним все было в порядке.

Надо было действовать сейчас. Я понимала: другого шанса не будет.

И бросилась вперед.

Бренци шагнул мне наперерез, но я вывернулась из его рук и вслепую швырнула открытую банку через плечо. Судя по раздавшемуся позади меня сдавленному ругательству, я поняла, что попала, но вряд ли мне удалось серьезно задеть его. Токсичная цинья не остановила моего преследователя. Мне оставалось лишь несколько шагов до спасительных ворот, когда жесткие пальцы сомкнулись на моем плече, с силой дернув назад.