Операция "Волчье сердце" (СИ) - Снежная Дарья. Страница 58

Возможно, Валлоу перебрал с шампанским. Возможно, случайная благосклонность прекрасной женщины сыграла с ним дурную шутку, и он принял то, что было простой вежливостью, за знаки заинтересованности. Возможно, если бы ни то и ни другое, он бы подумал и не позволил себе прямых оскорблений в адрес подчиненного.

Но увы.

А капитанское терпение все же оказалось не безгранично.

Вольфгер ударил коротко и без замаха, но с огромным удовольствием. Взвизгнула Эва. Валлоу неуверенно шагнул и даже не упал — обмяк: сначала подогнулись ослабшие колени, а потом завалилось набок грузное массивное тело. Капитан сжал и разжал кулак, хрустнул костяшками. Слепая волна ярости схлынула так же мгновенно, как и набежала, оставив после себя острое раздражение, ноющую злость и горькое сожаление.

— Вольфгер!

А вот Эва была в ярости. Серый взгляд полыхал и искрился поярче камней на лифе платья.

— Ты что творишь?! — она бросилась к Валлоу, ощупала его, убедилась, что тот жив — и снова взвилась. — Что за плебейские замашки?!

Вопрос хлестнул, как кнутом — наотмашь. Звериная злоба, разбушевавшаяся внутри, которая могла бы подутихнуть от ровного спокойного тона, на рычание ответила рычанием:

— Мы, госпожа Алмия, люди простые, к балам неприученные…

— Не передергивай! — Эва окончательно разбушевалась. — Что ты вообще здесь делаешь? Я прекрасно контролировала ситуацию, пока ты не появился! Я просто вышла на минуту — на минуту! — подышать воздухом, а ты устроил! Где Алеман? Почему ты не с ним? Все же обговорили! Я на своем месте — ты на своем!

И чем дальше она говорила, тем каменнее становилась физиономия капитана. На ней проступало то самое, хорошо известное всем, оловянное выражение, с которым он выслушивал головомойки от начальства.

Она спохватилась, кажется, замолкла. А может быть, просто хотела перевести дух, чтобы обрушить на голову вервольфа новый поток соображений, где и что он сделал не так, и где находится его место. Вольфгер решил, что не хочет этого знать, а потому воспользовался паузой, чтобы протянуть руку и сказать.

— Артефакт отдай.

Эва взялась за кольцо, одновременно с этим с некоторым недоумением вскинув брови.

— Алеман опознал Кевина Ревенбрандта. Дай мне артефакт, я должен вернуть преступника за решетку.

Мастер Алмия стащила кольцо и вложила его в протянутую ладонь, пальцы у нее были ледяные. После этого капитан повернулся на каблуках — четко, как на строевой подготовке, и чеканным шагом покинул балкон. Алеман, нервно переминающийся у стены, радостно вскинулся при его появлении.

Планы поменялись. Сейчас Вольфгер предупредит ребят сопровождения, прибывших с ним и с госпожой Алмией, и Кевина Ревенбрандта придется брать здесь и сейчас, просто по возможности максимально тихо. Потому что завтра капитана уже может не быть на этой должности.

О том, что осталось за стеклянными дверьми, ведущими на балкон, Вольфгер старался не думать.

«Бездна! Бездна! Бездна!»

Я сделала два шага к дверям, за которыми скрылся Вольфгер, и тут же себя одернула. Если у капитана сорвало крышу в адрес начальства (не то, чтобы его совсем нельзя было понять), то это еще не значит, что все вокруг должны творить глупости. Оставим эту привилегию бешеному вервольфу!

Да что на него нашло? Что он себе позволяет?

Я рывком развернулась — юбка хлестнула по ногам — и присела рядом с Валлоу.

Насколько я успела заметить, удар пришелся почти в ухо, на стык челюстей, но никаких видимых следов повреждений я не обнаружила. Ведомая злостью, я бесцеремонно потрясла пострадавшего, а потом еще и похлопала по щекам. Ну же, Валлоу! Вот уж мне обморочная девица. Веки мужчины дрогнули, он открыл осоловелые глаза, дернулся — а, разглядев меня, попытался вскочить, но, конечно же, не преуспел.

— Не торопитесь, полковник, — ласково пропела я. — Дайте себе минутку.

Джуниор пробормотал, кажется, что-то благодарственное. Чуть тряхнул головой, подвигал челюстью и предпринял еще одну попытку. Подхватив мужчину под мышку, я напрягла силенки и помогла ему неуверенно встать на ноги, привалившись к перилам. В целом, надо отдать ему должное, полковник довольно быстро пришел в себя и попытался изобразить сильного и независимого мужчину.

— Благодарю вас, госпожа Алмия, — произнес он уже четче.

Кажется, он хотел сказать что-то еще, но я его перебила все тем же, полным нежности тоном.

— Как вы себя чувствуете, полковник? Голова не кружится? Идти можете или позвать кого-нибудь из целителей? Ай-ай, такая неприятность, я чувствую себя такой виноватой…

— Что вы, мастер Алмия! Вы…

— Все эти кошмарные юбки! Право слово — ах, кто придумал эти длинные юбки, за которые запинаются почтенные господа!

— Что?..

— Запинаются и падают, аж до потери сознания! Кошмар! — я трагично заломила руки. Во взгляде Валлоу, наконец, мелькнуло понимание, и лицо его тут же сделалось злым и жестким.

— Послушайте, дорогая Элисавифа…

— Мастер Алмия, пожалуйста, — перебила я. — И нет — это вы послушайте. Вы споткнулись и упали. И Вольфгер Лейт не имеет к этому происшествию совершенно никакого отношения. И если я услышу хоть краем уха, что капитан несправедливо пострадал от ваших рук, то… Поверьте, если вы планируете задержаться в Лидии, с семьей Алмия вам ссориться совершенно ни к чему.

Полковник выглядел теперь даже не столько злым, сколько огорошенным.

— Вы — вы! — защищаете его?! Он меня ударил!

— Вы назвали его псом. На этом объявляю ничью. А теперь прошу меня извинить, полковник. У меня есть обязательства на этом приеме. Всего доброго.

Вот вам и сходила подышать воздухом!

Мне правда сделалось вдруг душно в зале, и голова закружилась, но такое на подобных мероприятиях у дам-с случается тут и там. Не я первая, не я последняя — но именно я при этом нарвалась на скандал распустившего хвост павлина с бойцовым петухом!

Дурноту, конечно, как рукой сняло, хороший скандальчик — он всегда бодрит.

Я вылетела с балкона стрелой, но сейчас же замедлила шаг — первые яркие эмоции от столкновения схлынули, и до меня вдруг дошло то, что было сказано вервольфом, но померкло в горячке спора.

Кевин. Кевин Ревенбрандт!

Да это просто сумасшествие какое-то! И у этого хлыща лощеного еще хватило наглости держать меня в подвале? Где эта тварь?

В зале не было видно ни вервольфа, ни Алемана, ни Ревенбрандта (по крайней мере, того, который мне был нужен). Чтобы напрасно не тревожить людей расспросами — «а не видели ли вы?...» — я решила проверить одну догадку и торопливо покинула зал, спустилась вниз, вышла на улицу — и не ошиблась. Доблестные стражи порядка во главе с капитаном как раз запихивали недовольного, но не делающего попыток вырваться или разораться Кевина в карету.

Надо отдать должное Лейту — он сумел провернуть арест без шума. Видимо, как-то выманил Ревенбрандта из зала, а там уже и он сам, услышав список собственных прегрешений, наверное, предпочел пока сохранять молчание и не устраивать громкую сцену.

Меня кольнуло иголочкой вины. Ладно, может, так кричать на него и не стоило. Но сам хорош! Ведь и зашибить мог идиота! Да даже если и не прибил бы — эта выходка могла стоить капитану работы и в принципе карьерного будущего в городе. Чем он только думал? А если бы у меня не получилось надавить на Валлоу?

В конце концов, я просто за него испугалась!

Попеременно вспыхивая то раздражением и злостью, то желанием обнять и поцеловать, я приблизилась. Спина, на которую я глазела, по мере моего приближения становилась все напряженнее и напряженнее, будто Лейт на моих глазах заковывался в броню.

— Капитан, можно вас на два слова?

Он даже не обернулся, только дернул плечом и загнал в карету Алемана. Судя по виднеющимся из окна физиономиям, ехать им всем будет тесновато… Поколебавшись мгновение, а потом махнув рукой на видимость, я проговорила, лишь чуть понизив голос.

— Вольфгер, поехали домой. Ты свое дело сделал. Не прямо сейчас же ты будешь его допрашивать…