История одного одиночества (СИ) - Хикари Алекс. Страница 50

— Но… как? — выдохнула незнакомка.

— Джина, — послышался сдавленный голос старичка.

Со всех сторон послышались возбуждённые голоса, громкий топот. Вероника и незнакомка одновременно вскочили на ноги. Быстрое, неуловимое движение, и девушка оказалась совсем близко к Веронике, обнимала её одной рукой. Живот чуть ниже груди обожгла ледяная, невыносимая боль.

— Ты всё уничтожила, — прошипела девушка и придвинулась ещё ближе. Боль усилилась, и Вероника едва стояла на ногах. — Ты, ты, это всё ты…

Между ними полыхнула красная вспышка. Что-то оттолкнуло Веронику, она сделала два шага назад, споткнулась обо что-то мягкое и завалилась на спину. Сильные руки подхватили её, помогли осторожно опуститься. Балансируя на грани забытья, утопая в невыносимой боли, Вероника успела заметить пляшущее перед ней красное пламя, в котором скрылась незнакомка. Огонь. Огонь Адена…

— Ника! — послышался его голос над ухом. — Ника!..

Кто-то кричал рядом, голоса были женские и мужские, их становилось всё больше. Зрение затуманилось, склонявшиеся над ней люди расплывались, превращались в неясные фигуры. Вероника провалилась во тьму и вынырнула из неё через мгновение, ощущая тепло в животе в том месте, где ещё несколько мгновений назад пульсировала ледяная боль.

— Ника, ну же, вернись к нам, — слышался до боли знакомый голос.

Зрение постепенно прояснялось. Вероника увидела склонившуюся над ней девушку лет двадцати пяти, не больше. Её глаза светились синим, растрёпанные русые волосы щекотали лицо. Сильная рука сжимала плечо, и от прикосновения разливалось до боли знакомое тепло, которого так не хватало последние сутки.

— Кайл, — выдохнула Вероника.

— Его зовут Аден, — поправила девушка. Она повернулась и посмотрела куда-то в сторону.

— Для неё как угодно, — с облегчением выдохнул «дух». Тепло, исходящее от его прикосновения, будто стало мягче.

Что было потом, Вероника запомнила плохо, остались только отдельные картинки. Рана затянулась, оставив после себя розовое пятнышко — Джереми бы пошутил, что шрамы украшают настоящих мужчин. «Кайл» подслушал эту мысль и собирался сказать это для Вероники — она успела ощутить этот порыв — но вовремя передумал, и она была очень благодарна за это. Веронику познакомили со спасительницей — ею оказалась Ведущая битву Сиири. Богиня войны, смущённая, что-то объясняла про рану, но ничего не осталось в памяти.

Затем был короткий разговор с «Кайлом» — Вероника так и не смогла называть его настоящим именем. Он рассказал, что незнакомка была знакома богам. Джина, повелительница тёмных духов, та, кто направлял в своё время Первозданных в атаку на Мир грёз. Пламя «Кайла» её оттолкнуло, и она метнулась к Создателю, схватила его за руку и испарилась. Что теперь будет, не знал никто — сила созидания в руках той, кто обладает мощью безграничного разрушения… «Кайл» сказал, что не хочет думать об этом. Только не сейчас.

Следующей картинкой был звёздный час Элиота. Главный жрец был единственным, кто не потерял силу духа и смог сплотить людей и богов. Он говорил очень долго, но по делу, и, несмотря на усталость, Вероника выслушала всё. Ну, насколько хватило сил.

— То, что произошло, должно стать уроком для всех нас, — говорил Элиот. — Мы столько лет держались на расстоянии друг от друга, играли в богов и подопечных… Это неправильно. Это привело нас к тому, что случилось здесь. Мы должны начать всё сначала, и на этот раз — по завету вашего отца и нашего Создателя…

Конечно, жрец говорил много дольше, но почему-то именно эти слова остались в памяти. Плохо понимая, что делает, Вероника прижималась к «Кайлу», закрывала глаза и наслаждалась его теплом. Не волшебным, а человеческим, какое ощущаешь рядом с кем-то близким. Она не знала, чувствует ли он то же самое, и спрашивать не хотела.

Среди смешанных воспоминаний особняком стояла одна картинка. Когда Вероника, вдоволь насладившись теплом «Кайла», неожиданно вспомнила кое-что и отстранилась, чтобы видеть его глаза.

— Ты вернулся, — сказала она. — Ты послушался и включил ту песню.

«Кайл» даже не взглянул на неё. Продолжал наблюдать за Элиотом, пока тот говорил что-то о возрождении традиций, когда боги спускались на землю. Усталость брала своё, и Вероника уже собиралась было плюнуть на всё и снова прижаться к «духу», как тот вдруг заговорил.

— «Я чувствую, что я должен поиграть с огнём», — процитировал он, и его голос будто звенел от напряжения. — Это ты имела в виду? Или «приди и сделай меня счастливым»?

Вероника смутилась.

— Ну… — пробормотала она. — «Не остановлюсь, пока не найду лекарство от рака». В том смысле, что пока всё не исправлю…

«Кайл» наконец-то взглянул на неё, и Вероника невольно умолкла. В его глазах плясали золотистые искорки.

— В следующий раз оставляй подсказки попроще, ладно? — сказал он, и Вероника ощутила, как жар вспыхнул на её щеках. — Я ведь мог и врачей позвать…

Точкой в этой истории стало появление Ведущей битву. И богиня войны пришла не для того, чтобы ещё раз взглянуть на спасённую Веронику.

— Я не знаю, когда ты появился и как много ты слышал, — отчаянно краснея, говорила Ведущая битву. — Но отец сказал, что мы должны вернуть тебя домой. Конечно, Деланей не может пока сказать тебе это, но позволь мне…

В тот момент «Кайл» впервые выпустил Веронику из объятий. Для того, чтобы на этот раз заключить в объятья богиню войны.

— Спасибо, — только и смог сказать он.

В тот момент Вероника видела его в последний раз перед долгим перерывом. Вернее, это ей следующие два дня показались вечностью — для остального мира они пролетели моментально.

Город Одарённых оправлялся после битвы и зализывал раны. Выяснилось, что большая часть жилых домов разрушена, но пострадавших было немного — когда боги спустились на землю, чтобы склонить героев на свою сторону, те попросили своих близких покинуть остров. Но и совсем без жертв не обошлось — семнадцать Одарённых и двадцать три обычных человека погибли в этот день, больше пятидесяти отправились в больницу Санктума, три десятка человек переправили в Окленд, потому что им требовалась экстренная помощь, а местные врачи не справлялись. Ведущая битву рвалась лечить всех, но боги забрали её с собой — им срочно нужно было что-то обсудить. Быть может, возвращение Дарующего пламя, с тоской думала Вероника.

Кто бы мог подумать, что всё так обернётся. Она и сама не подозревала, насколько привязалась к нему, а ведь прошёл всего месяц. Но теперь он бог, правда? Прощённый, вернувший себе полную силу. С чего бы ему вновь становиться тенью какой-то девчонки…

Вероника заперлась от всего мира в своей комнате. Каким-то чудом женское общежитие уцелело, как и большая часть парка при академии. Из окна комнаты открывался вид на нетронутый битвой кусочек мироздания, и, глядя на него, Вероника могла ненадолго обмануть себя. Что ничего не было. Что Алина — всё ещё её подруга, и они вот-вот пойдут вместе на очередную вечеринку, устроенную Санни, каникулы же. Что Джереми жив, с минуты на минуту позвонит и позовёт их в любимое кафе-мороженое. Они втроём закажут по три шарика мороженого, и Вероника была готова поспорить, что приятель выберет два ванильных и один шоколадный, как было всегда.

А потом она вспоминала, что и Кайл больше не Кайл, и что угол другого крыла здания обрушился, когда в него ударила молния Петера. И что прощание с павшими, в том числе с Джереми, назначена на утро шестнадцатое апреля. Иллюзия таяла, как утренняя дымка, и Вероника бросалась к своей кровати и рыдала, пока силы её не оставляли и она не забывалась сном без сновидений. А проснувшись, снова перебиралась на подоконник, вставляла в уши наушники, и всё начиналось сначала.

Две песни. Два громких свидетеля её боли закрывали все остальные звуки в попытке заполнить пустоту внутри. Одна из них была о вине, и носила то же имя.

«Виновен, я чувствую, что виновен,

Опустошен, опустошен, только

Ты знаешь, как вернуть меня к жизни…»