Трансфер (ЛП) - Харрисон Ава. Страница 48

— Мне пришлось. Нам пришлось, — ее голос еле слышен, она сломлена.

— Я… я не понимаю.

— Даже не знаю, с чего начать. Не уверена, что у мне хватит сил рассказать об этом.

— Пожалуйста, мама, — умоляю я, и она, наконец, смягчается.

— Мы были так молоды. Мы прожили хорошую жизнь. Твой отец был хорошим человеком. Это была моя вина. Все это моя вина.

Она начинает безудержно рыдать, и я не знаю, как ей помочь. Кажется, ее слезы прорвали плотину, и она не может остановить их.

— Я... я не понимаю.

— Я сказала вещи. Плохие вещи, — шепчет она.

— Мама, пожалуйста. Думаю, ты должна рассказать мне всю историю. Что случилось? И больше не говори, что ты больна, не надо прятаться. Никакой лжи.

— Я сказала ему, что он неудачник. Что он недостаточно хорош для нас. Что если он не может… не может обеспечить нам лучшее, то нам будет лучше без него.

— Но разве в этом твоя вина? — мама опускает голову вниз. — Что ты еще сказала, мама?

— Я-я.… Не заставляй меня говорить это.

— Пожалуйста.

— Я сказала ему… пропади ты пропадом. Но я не это имела в виду. О, Боже… Боже. Это полностью моя вина. Все это только моя вина.

Я забираюсь к ней в кровать, обнимаю ее. Слезы пропитывают блузку. Они, не переставая, катятся из моих глаз. Я плачу и плачу, пока поток слез не останавливается. В конце концов, перестаю рыдать и обращаюсь к ней.

— Но почему? Почему ты лгала мне?

— Я не могла.

— Ты должна была, мама. Впервые с тех пор, как умер папа, расскажи мне. Мне нужно знать все. Расскажи мне все.

Я жду, вытирая ее слезы, пока она поднимет на меня глаза. В них так много грусти, и столько раскаяния.

— Когда мы нашли тебя…

— Мы?

— Да, пришел Ричард, чтобы обсудить с твоим отцом финансовые вопросы. Как ты уже поняла, мы были банкротами. Твой отец всегда был фантазером. Он придумывал одну за другой всевозможные схемы, как разбогатеть, каждая новая более рискованная, чем предыдущая. А ведь чем больше риск…

— Тем больше награда, — киваю я.

— Я понятия не имела, что мы были финансово уничтожены, пока не услышала, как он умолял Ричарда приехать и помочь ему. Я ворвалась в комнату сразу после того, как он повесил трубку, и он во всем признался. Мы потеряли все. Когда я узнала подробности, сорвалась, накричала на него.

Прогорели даже последние инвестиции в недвижимость в Южной Америке. Застройщик должен был построить гостиницу. Твой отец был уверен, что это гарантированное вложение. Когда он впервые рассказал мне о своем новом проекте, я умоляла его не делать этого, но доход от инвестиций должен был быть невероятным. Он не мог отказаться от такого шанса. Мне так стыдно за себя. Это моя вина, это из-за меня он совершил самоубийство. Я не слышала выстрела, оставила тебя в доме с ним. Мне нужно было выйти на воздух. Я грозилась уйти от него и забрать тебя с собой. Я…я, — ее начинает трясти. — Я не…

— Пожалуйста, мама, — умоляю, чтобы она продолжила, и я узнала о тех судьбоносных минутах, прежде чем мой отец покончил с собой.

— Когда я вернулась к дому, застала стучащего в дверь Ричарда. Он сказал, что дома никого нет, но я знала, что это неправда. Я оставила тебя с отцом. Он был в здравом уме, когда я уходила, я даже не могла предположить того, что произошло. Я не знала. Ты была в своей комнате, смотрела шоу по телевизору, играла с куклой. Я решила, что ты будешь в порядке. Думала, что и он будет в порядке. О, Боже… Он мог причинить тебе боль. Что за мать бросает своего ребенка?

Она снова заливается слезами.

— Когда Ричард сказал это, я поняла, что что-то случилось. Телевизор был все еще включен, но тебя не было в комнате. Мы нашли тебя, и ты вся была в крови, лежала на нем. Я не знаю, как долго ты была там. Но... но ты не говорила, не плакала. Ты была в шоке.

— Но почему, если я его нашла, ты сказала мне, что это был несчастный случай? Что ты от меня скрываешь? Что ты не договариваешь?

— Когда мы нашли тебя, мы ничего не соображали, или, по крайней мере, я не понимала, что произошло. Ричард привел нас в мою комнату. Он заботился о нас, а по... потом позвонил в полицию. Он не сказал мне, что забрал записку, признался в этом только значительно позже. Он знал, что мы были в финансовом коллапсе, единственное, что оставалось, это страховка жизни твоего отца, хотя были пункты, не допускающие выплату, но Ричард не хотел рисковать. Итак, он взял записку и сказал, что это был несчастный случай. Когда ты, наконец, вышла из транса и начала снова говорить, то как будто забыла о случившемся. Поэтому мы никогда не говорили тебе.

— Но это не было несчастным случаем.

— Нет.

— И папа убил себя.

— Из-за меня, — говорит она сквозь рыдания.

Я чувствую онемение, встаю и подхожу к двери.

— Ты уходишь?

Стены снова давят на меня. Мне придется уйти. Я не смогу оставаться здесь. Мне нужно выбраться. Уйти из этого ада, в который меня втянули. Я знаю, что сломаюсь, но не перед ней.

— Но ты нужна мне, — кричит мама, но я уже выхожу за дверь.

Это слишком много.

Сердце разрывается в груди.

Слишком много информации.

Это как если бы мое сердце вырвали.

Слишком много лжи.

Я не в себе.

Мои плечи сжимаются, мышцы как будто закаменели. Пытаюсь помассировать плечи, но в руке непонятное покалывание.

Я неловко передвигаюсь.

Начинается паника. По моим венам распространяется яд, который душит меня.

Это все в моей голове.

Я могу контролировать свой собственный страх.

Владеть ситуацией.

Вдох.

Выдох.

Вдох.

Выдох.

Но сердце в моей груди продолжает бешено колотиться.

Не знаю, как долго иду, или как далеко унесли меня ноги. Я падаю на землю. Приходят новые слезы. Моя сломленная душа кровоточит прямо на улицах Нью-Йорка. Я рыдаю обо всем, что только что узнала. Я рыдаю о своем отце, который был в тот момент в полном отчаянии, что у него не было другого выхода. Я рыдаю от боли и вины, которую моя мать носила в себе, и я плачу за решение Ричарда, которое он не должен был принимать.

Как в тумане достаю свой телефон, мне нужна помощь. Пальцы ищут знакомый номер. Гудки идут и идут, но никто не отвечает, и все, что я могу сделать, это сильнее разрыдаться. Но потом я слышу голос, идущий через динамик.

— Ева?

Но рыдания не прекращаются. Они только усиливаются при звуке голоса на другом конце телефона.

— Ш-ш-ш. Пожалуйста, не плачь. Тебе больно?

Говорить еще не могу, могу только издавать бесконечные всхлипы.

— Пожалуйста, — он делает паузу, и его дыхание возвращает меня к реальности. — Где ты?

— Не знаю, где я, — наконец, отвечаю я, мой голос хриплый от напряжения.

— Ты дома?

— Нет.

— Где?

— На улице.

— Ладно, уже лучше. Назови место. На какой улице ты находишься?

— Я не знаю.

— Можешь осмотреться? Что-нибудь видишь?

— Тридцать седьмая.

— Ладно, ты знаешь улицу?

— Лексингтон. Мне пора идти.

— Пожалуйста, оставайся там… — без лишних слов я сбрасываю вызов.

Я сломлена, боюсь, что отключусь из-за сумасшедшего ритма сердца. Сползаю вниз на землю, рядом с крыльцом здания, и выплескиваю все наружу. Чувствую боль, когда моя маленькая рука касается ледяного тротуара. Струйка пота пробегает вниз по моей спине. Где-то рядом, сквозь туман, я слышу свое имя.

Он здесь, его взгляд обжигает.

— Что ты здесь делаешь? — бормочу я, опустошённая и измотанная.

— Мне нужно было убедиться, что ты в порядке.

— Так ты нашел меня?

— Конечно, я нашел тебя.

— Ты здесь как мой врач или как друг?

— Как бы ты хотела?

— Все. Мне нужно, чтобы был и тем, и другим.

— Тогда так и будет, — плечи трясутся от рыдания. — Я буду всем, кто тебе нужен.

— Пожалуйста, обними меня, — умоляю я.

Он кивает и садится на ступеньки рядом со мной.