Ведьмак - Гладкий Виталий Дмитриевич. Страница 18

В свое время мне казалось, что Зосима просто боится туда идти, что было весьма необычно. Потом я узнал старую легенду, и понял, что в какой-то мере так оно и есть.

Когда-то, в очень давние времена, здесь жил какой-то князь. Какая нечистая сила принесла его в такую глушь, можно было только гадать.

Он построил себе замок над глубоким озером, окружил его рвом с водой, поставил на стены пушки (интересно, от кого ему тут было защищаться?) и привез с собой множество холопов, которые и поселились неподалеку от замка, выстроив и нашу деревеньку.

К замку через топи вела лишь одна дорога, да и та худая. Что совсем неудивительно – и в глубокую старину начальников-дураков и паршивых дорог у нас хватало. Это как наследственное родимое пятно, не отмоешь.

Как я понимаю, князю в такой глухомани было скучно. Нет, он не пил кровь своих подданных, как князь Дракула и не порол крепостных до смерти батогами, как помещица Салтычиха.

Князюшка был очень ученым человеком. И похоже, проводи в замке разные химические и еще какие-то опыты. А в ближайших его помощниках ходил некий Пимка, который грыз гранит науки где-то за границей – то ли в Сорбонне, то ли в Праге.

В общем, этот самый Пимка был шибко ученым человеком, но, ко всему прочему, еще и слыл большим ловеласом. Он повадился шастать в окрестные деревеньки, где без разбору портил девок и даже (экий негодяй!) ублажал мужних женщин, что совсем уж нарушало патриархальный уклад местной жизни.

Вот такой был кобель. Нахватался за границей всяких пакостей…

Мужики пытались Пимку ловить, чтобы намять бока. Но он настолько хорошо знал потайные тропки через болото, что даже самые лучшие деревенские следопыты становились в тупик. В общем, Пимка был сущим наказанием Господним. Для мужиков.

Что касается женской части населения окрестных деревень, то здесь все обстояло с точностью до наоборот. Судя по всему, Пимка для женщин был и Казановой, и графом Калиостро в одном лице.

И вот однажды случилась беда. Как-то ночью раздался страшный грохот, земля содрогнулась, и перепуганные крестьяне, выбежав в одном исподнем на улицу, увидели в той стороне леса, где находился замок, зарево.

Тогда не стоял вопрос – бежать или не бежать на подмогу господину. И не только господину – любому человеку, даже если ты относишься к нему, мягко говоря, не очень хорошо. Взаимовыручка и взаимопомощь в такой глухомани – дело само собой разумеющееся.

Народ, похватав средства пожаротушения (кадки, багры, топоры и прочее) рванул к замку. Но люди не пробежали и полпути, как вдруг начала резко прибывать вода и все оказались по колени в грязной жиже.

С тем крестьяне и вернулись. Вода все прибывала и прибывала, и не было никакой возможности осилить этот странный потоп. А странный потому, что в то лето стояла великая сушь и болота изрядно подсохли, что плохо сказалось на урожае лесных ягод.

На утро вся местность вокруг деревеньки, которая стояла на небольшой возвышенности, была подтоплена. Народ был в трансе, чтобы не сказать больше. Многие уже начали считать, что наступил конец света, так как сверху неожиданно полетели крупные хлопья сажи.

И тут все увидели, как между деревьев появился человек. Он брел по пояс в воде, каким-то чудом угадывая исчезнувшие под водой тропинки. Когда он подошел ближе, крестьяне узнали в нем Пимку. Он был сильно обожжен и совершенно безумен.

Прошло несколько лет. Пимка остался в деревне на должности деревенского дурачка. Он ничего не соображал, ничего не помнил и не знал, лишь глупо смеялся да пас вместе с дедами коз.

Мужики его жалели, – у нас народ добрый, отходчивый, долго зла не помнит – а бабы втихомолку, иногда горестно, а иногда и мечтательно, вздыхали, вспоминая былое.

К замку отважились пойти лишь зимой, когда замерзли болота. На его месте увидели груду камней, а там, где еще совсем недавно плескалось озеро, белел под снегом глубокий котлован с небольшими холмиками.

Испуганный народ быстро повернул оглобли обратно, и с той поры к развалинам замка больше никто не ходил. Старая дорога по истечению времени заросла лесом и кустарниками, а болота, окружавшие замок, стали еще больше топкими и коварными.

С той поры западная сторона стала для крестьян табу. Правило, что туда нельзя ходить ни под каким видом, они вколачивали свои детям розгами сызмала.

Наверное, били крепко, от души, если Зосима это до сих пор помнит. Зосима мне и рассказал на одном из охотничьих привалов байку про князя-чернокнижника, как он выразился.

Болото назвали Пимкиным после смерти деревенского дурачка. Наверное, сию идейку подкинула общине одна из его бывших подружек. Чтобы, так сказать, увековечить память настоящего мужчины, пусть и тронутого впоследствии судьбой.

Как поведал Зосима, эту легенду передавали из уст в уста, причем начиная с раннего детского возраста. И заставляли малышей выучить ее практически наизусть. Главным выводом столь серьезного обучения был следующий постулат: хочешь быть живым, здоровым – никогда (никогда, никогда!) не ходи на Пимкино болото, к развалинам княжеского замка.

А эти… черные ходят. Им хорошо, они не местные, наверное, им можно. Но вот что они там делают, это вопрос. Неужели Киндей именно там нашел свое золото, и теперь черноризец со своей братвой решил подлататься на халяву?

Вполне возможно. Тогда этот факт многое объясняет. Сейчас немало объявилось охотников на дармовщину.

Одни игральные автоматы за ручку дергают, другие крышечки от пивных бутылок собирают, чтобы получить приз, третьи солдатские захоронения второй мировой вскрывают, а четвертые, – Иваны, не помнящие родства, – самые ушлые и наглые, курганы древние раскапывают, чтобы собственную историю заморскому дяде за копейки сбагрить.

Впрочем, если честно, я и сам не прочь поправить свое материальное положение какой-нибудь ценной находкой, каким-нибудь историческим артефактом. Но за бугор его точно не повез бы, а сдал государству.

Жадность и корыстолюбие ведь тоже должны иметь какие-то пределы…

Мысль о кладе вдруг так захватила меня, что я перестал вслушиваться в речь деда Никифора, который бубнил, как заведенный. А что если и впрямь?…

Стоп! Арсеньев, побойся Бога. Ты что, совсем идиот? Была бы охота рыть котлованы по лесу… или на развалинах замка без особой надежды на конечный успех.

Я и так поработал саперной лопаткой, будь здоров, пока меня, щенка, натаскивали на волкодава. С той поры к шанцевому инструменту я испытываю дикую неприязнь.

Возвратился Зосима. Он довольно бесцеремонно сказал, обращаясь к старикам Коськиным:

– Все, суседушки, пора и честь знать. Человек с дороги, желает отдохнуть. А вы тут свои трали-вали…

Надо отдать моим дорогим (хоть и не званым) гостям должное – они среагировали на слова Зосимы весьма оперативно. И уже через пять-семь минут, когда была выпита последняя чарка – «на посошок», дед Никифор и бабка Федора, поддерживая друг друга, отбыли восвояси на не очень твердых ногах. Сколько старикам нужно?

Зосима сел напротив меня и насупился как сыч.

– Ну, что, старый темнила, – сказал я, – накурился? Что ж ты все вокруг да около ходил, такие новости пытался утаить?

– Дык, это… – Зосима не нашел нужных слов и беспомощно развел руками.

– Ладно, не переживай. Мне уже все понятно и без твоих объяснений. Или почти понятно. Будем смотреть.

– Зачем тебе что-то там смотреть? – робко спросил Зосима. – Ты, это, отдыхай, загорай, набирайся сил. На охоту пойдем… хочешь, прямо завтра? Тебе ж мясца надо, чтобы свежее, с травками… пользительно. И воздухом подышать… А у меня есть на примете молодой лось. Хорош, стервец. Да больно бодлив и нахален. На место вожака метит. Но старшой все равно выгонит его со стада, а там, гляди, волки задерут. Один, он и есть один. Совсем еще глупый, хоть и сильный, не сумеет оборониться. И глухарей в этом году расплодилось… ого, сколько.

– Зубы мне не заговаривай, хорошо? Я ведь не мальчик. И прекрасно отдаю себе отчет в своих поступках. – Ах, как красиво я говорю! И главное, правильно; болтун хренов. – Мне не нравится эта черная сотня и ее предводитель. Я уже имел честь с ним повстречаться.