Станцуй со мной танго (СИ) - Абалова Татьяна. Страница 11
- Считаю до трех. Раз.
На три хлопнула входная дверь.
- Сука.
- Сука, сука, сука!
Почти час он метался по квартире, как по клетке. Наливая коньяк, уронил бутылку, разбил пузатый фужер. В баре на глаза попалась водка. Снял пробку и глотнул прямо из горлышка. Обжегшись, закашлялся.
- Сука.
В очередной раз стукнувшись о стену, понял, что ему не хватает места. Двести квадратов квартиры были тесны, как школьный пиджак в конце учебного года.
Чтобы потушить бушующий в нем огонь, он нуждался в свободе, холодном воздухе и… женщине.
Милонга? Нет. Туда не пойдет. Там пьяному делать нечего.
Выскакивая из подъезда, на ходу запахивая пальто, прокричал, махая рукой проезжающей машине:
- Такси!
В кафе гремела музыка, слышался смех и вой Марка, который перехватив микрофон у начальника цеха, пытался петь «Как упоительны в России вечера».
Леонид, швырнув пальто в руки изумленной гардеробщице, никогда не видевшей директора завода в таком состоянии, обернулся через плечо, провожая глазами женщину в красном.
«Женщина в красном, помоги несчастным…»
- Куда? Там женский туалет! – встрепенулась гардеробщица, и даже открыла перекладину, чтобы кинуться следом, но вовремя рассудила, что начальству видней, и вновь вернулась к своему вязанию.
«Женщина в синем, пойдем, покеросиним…»
Она красила губы. Невероятно красивые, чувственные. Будь Леонид потрезвей, различил бы и ясные глаза, умело подкрашенные тушью, и красиво уложенные волосы, но он видел лишь красные губы. Ну и платье, которое обтягивало круглую попу.
Незнакомка не успела оглянуться, как была прижата к стене. Тюбик с красной помадой с шумом покатился по кафельному полу.
«Боже, все повторяется!» - только и успела подумать Глаша, когда ее губы смял поцелуй.
Она хоть и нахлебалась до макушки шампанским, что заботливо подливал Марк, имея виды на продолжение банкета, директора узнала сразу и по пьяной глупости решила, что он пришел поздравить ее с днем рождения и подарить тот самый поцелуй, каким одаривал всех именинниц, вручая им конверты с деньгами. Даже вахтерша баба Катя, хихикая в кулачок, поделилась, что поцелуй Леонида Сергеевича, ох, как хорош. Пенсионерка по такому случаю даже заказала к юбилею новую вставную челюсть. «Врала, наверное», - пронеслось в голове, когда язык директора ворвался в рот.
«Наверное, я нарушаю регламент», - засомневалась Глаша, самозабвенно отвечая на поцелуй, и попыталась остановить натиск поздравителя, оттолкнув его. Он не позволил. Перехватил сначала одну руку, потом, когда Глафира вспомнила, что их две, вторую.
«Боже, какая привычная поза! - еще раз успела подумать Глазунова, когда обе ее руки впечатались над ее головой в стену, а тяжелое мужское тело заставило развести ноги. – Только третьеклашек не хватает».
Почувствовав холод кафеля на ягодицах, поняла, что узкое платье задралось до пупка и до «тех красивых ямочек на копчике», и теперь она, Глафира Степановна, должно быть, светит колготками, под которыми ничего нет. Тонкий трикотаж платья не позволил надеть трусы.
«Но кто же знал, что на моей попе окажется рука Скворцова?» - сняла с себя все обвинения Глазунова.
Виновник беспорядка в Глашином белье между тем пытался потрогать сокровенное, но никак не мог сообразить, что же ему мешает.
«Какие хорошие колготки. Надо бы купить еще парочку», - хозяйственная часть Глаши продолжала работать, несмотря на хмельное состояние.
- Простите, а у вас есть презерватив? - решила поинтересоваться она, прежде чем позволить рвать колготки. «Незачем зря добро портить».
Директор что-то промычал и перестал двигаться. Он просто лежал на ней, придавив к стене.
«Я как препарированная лягушка», - вспомнив занятия по биологии, хмыкнула Глазунова и встретилась с большими глазами Марка.
- О, привет! – сказала ему Глаша и мило улыбнулась. – А я тут все-таки отхватила свой поцелуй.
***
Леонид проснулся, когда на улице еще не светили фонари. В окно стучался и сыпал ледяной крупкой ветер. Осень сопротивлялась зиме дождливыми днями, но та упорно отвоевывала позиции и превращала лужи в катки.
Под одеялом было тепло, но как-то неуютно. В чем состоит это неудобство, Леонид понял, стоило ему потянуть за край пододеяльника: брюки, носки и даже туфли ночевали вместе со своим хозяином. И только рубашка валялась на полу, раскинув рукава, словно она чайка, готовая взлететь.
Стон вырвался из груди Леонида. Ладонь закрыла бесстыжие глаза.
Директор завода «Стройдом» все вспомнил. И ярость, обуявшую после встречи с Ольгой, и желание развеяться, и женские губы, что приманили, словно мотылька на свет лампы.
Скворцов вспомнил все, кроме лица женщины и момента расставания.
- Я трахнул ее или нет?
Нет худшего состояния, когда невозможно понять, получил ты удовольствие или обломилось.
И у женщины не спросишь. Во-первых, нужно еще выяснить, кто она такая, а во-вторых, может и такое случиться, что «потерпевшая» (если контакт все-таки состоялся) уже сидит в полиции и пишет на насильника заявление. Неизвестно на что нарвешься.
Надо бы действовать аккуратно.
«Угу. Я так умею, - Леониду было бы смешно, если бы не мерзкая жаба, которая сидела во рту и просила пить. - И вообще, как я попал домой?»
Батарейка сотового, лежащего тут же, в кармане брюк, сдохла, а потому Скворцову пришлось подняться и, превозмогая похмельный синдром, тянущий распластаться на полу, плестись по квартире в поисках трубки городского телефона. Путь «болящего», словно хлебные крошки Ганзеля и Гретель, усеивали брошенные вещи – галстук, туфли и носки, которые, по-хорошему, нужно было снять еще вчера.
Трубка нашлась на кухне. Там же, где лежала бутылка с ледяной минералкой - в холодильнике. Леонид, отпивая по глоточку, посмотрел историю и узнал, что перед сном звонил двум абонентам: Марку и… Ольге. С Дризом разговор был короткий, всего семь секунд, а вот с Ольгой...
- Я не буду думать об этом в свой единственный выходной день. Не хочу его портить.
Марк ответил со второго звонка.
- Босс, сейчас всего шесть утра. Мы расстались совсем недавно.