Станцуй со мной танго (СИ) - Абалова Татьяна. Страница 13
- Ну, понимаешь… - Степан Глазунов, офицер МВД в отставке, старался подобрать правильные слова. – Мы с мамой решили, что не стоит тебя мучить. Походы в милицию, унижения… А у тебя выпускной класс, экзамены в институт…
«Унижения…»
Глаша посмотрела в окно. На улице было серо и уныло. Так же как и в тот день, когда в дверь к ним постучалась мама Кислициной. Глафира открыла сама и увидела, как за спиной соседки мнется ее дочь, не смеющая поднять глаза.
- Прости ее, прости, - умоляла Кислицына-старшая.
- Мама, не надо, - хватала за рукав матери Софья.
- Ее жизнь превратилась в каторгу. Милиция в школе каждый день. Соня как на раскаленных кирпичах. Прости…
- Нет, – ответила закаменевшая девочка и закрыла дверь.
- Я же говорила тебе! Говорила! Она не простит! - крик Софьи и рыдание ее матери окончательно лишили сил. Глаша сползла по двери на пол и, отгораживаясь от всего мира, уткнулась в колени. Ее трясло. Потом навалившаяся темнота скрутила тело в истерике.
- А нужно было? – папа положил большую ладонь на руку Глаши.
– Тогда я хотела.
Звонок телефона разорвал напряженную тишину.
- Да? – рассеянно спросила Глаша, даже не посмотрев, кто звонит.
- Глазунова, тебе хана! – громко донеслось с той стороны.
Папа и мама насторожились.
- Это с работы, - закрыв трубку ладонью, шепнула Глафира, поспешно покидая кухню. И уже обращаясь к звонившему, прошипела: - Марк, ты чего так кричишь?
- Тебе хана, - понизив голос, еще раз повторил Дриз. – Директор ищет тебя.
- Ой!
- Вот тебе и ой.
- Что будет? Что будет? – Глафира заметалась по комнате.
- Уволят тебя за аморалку. Пьяная, в туалете, без трусов...
- Черт, ты и это видел?
- Ага. И грудь, которая из декольте вывалилась.
- Ой! – пискнула Глаша, скомкивая ворот халата, и только потом сообразила, что Марк шутит. Какая вывалившаяся грудь, если платье-футляр застегивалось под самым горлом?
Взяв себя в руки, обреченно спросила:
- Когда писать заявление?
- В понедельник сама в директорский кабинет занесешь. По собственному желанию. И оденься попроще. Никаких красных губ и пьяных глаз. Косметику вообще сотри.
- Хорошо.
Подняла глаза и увидела у двери встревоженных родителей.
- Увольняют? – папа достал из нагрудного кармана очки, словно они могли помочь лучше понять суть проблемы.
Глафира кивнула.
- За что? – выдохнула мама.
- За аморалку. Целовалась с директором.
- Ну-ка, дочка, поподробнее, - папа сел на кровать рядом с поникшей Глашей.
Глазунова-младшая замялась.
- Я красила губы в туалете, а тут он ворвался. Развернул и начал целовать, а потом уснул на моем плече. Стоя.
- Дай-ка мне телефон, - мама безапелляционно выхватила трубку из рук дочери. – Алло, здравствуйте. Это Анастасия Кирилловна Глазунова, мать Глафиры. С кем имею честь говорить? Ах, помощник директора…
- Мама, что ты делаешь? – зашипела Глаша.
- Степа, выведи ее отсюда. Дай серьезным людям спокойно поговорить.
Папа прикрывал спиной кухонную дверь, сторожа Глашу, которая грызла кулак, прислушиваясь к звонкому голосу матери, вот уже полчаса беседующей с Марком Дризом. Никакие угрозы, увещевания и даже попытка штурмом взять крепость не подействовали. Степан Глазунов стоял горой.
Когда в дверь постучали, папа строго спросил:
- Пароль!
- Это у вас дочка целуется с директором?
- Нет, наша давно спит.
У Глаши отхлынула кровь от лица, когда она увидела с каким серьезным видом мама села за стол и положила перед собой исписанный листочек. Анастасия Кирилловна дождалась, когда муж торопливо придвинул свой стул ближе к дочери, сразу обозначив тем, что он всецело на стороне подсудимой. Строго взглянув на встревоженные лица родных, мама вдруг широко улыбнулась.
- Гладя, дыши ровней. Твой директор не помнит, с кем целовался.
Глафира расстроилась.
Анастасия Кирилловна, списав поникшие плечи дочери на испытываемую ею неловкость, ведь личную жизнь взрослой, бывшей замужем, женщины разбирают родители, поспешила успокоить:
- Ну, случилось у человека, выпил, увидел красивую женщину, и захотелось ему ее поцеловать, бывает. Ты тут ни в чем не виновата. Теперь надо помочь Леониду Сергеевичу выйти из неловкого положения. Директор все-таки, а тут такой казус.
- Казус? – хмыкнул папа. – Я же когда выпью, не лезу целоваться со всеми подряд.
Плечи Глаши поникли еще больше. Она чуть ли не лбом задевала столешницу.
- Не перебивай! – строго прицыкнула мама. – Мы с Марком Альбертовичем нашли решение, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Не стоит из-за ошибки одного, другому терять хорошую работу. А тут дело обстоит именно так.
Шумно отпив из чашки, мама продолжила.
- Ваш Скворцов запомнил красное платье. Помощник приготовил ему список всех женщин в красном, куда кроме тебя, Гладя, вошли еще трое. Директор также затребовал фотографии с твоего дня рождения.
- Фотографии? – Глаша вспомнила, что в ее телефоне их целая дюжина. Снимались в самом начале вечеринки, когда помады на губах еще не были съедены, а прически не растрепали веселые танцы.
- Марк покажет Скворцову ту, где все танцуют ламбаду.
Дочь, вспоминая дикий танец, хлопнула ладонью по лицу.
- Да не переживай ты так, - по своему поняла мама и, полистав в галерее телефона, нашла присланную помощником директора фотографию. - На, смотри, там лиц не разобрать. А тебя почти полностью загородил какой-то хлыщ в коротких штанишках.
- Это Марк и есть.
- А по голосу вполне солидный мужчина… - растерялась мама.
- Списки, фотографии – ерунда какая-то! – возмутился папа. – Я сам пойду к вашему Скворцову и скажу, что за свои поступки надо отвечать, а не выставлять девчонку виноватой!