Имя Души твоей. Пробуждение (СИ) - Верещагина Анна Верещагина. Страница 34

— Ты такая сладкая, — промурчали мне прямо в ухо.

Мне уже не надо поворачиваться, чтобы видеть лицо незнакомца. Он очень даже знаком мне, Дар, этот шелудивый пес! Я отмираю, вновь обретая способность управлять собой. Заношу руку для удара, но он перехватывает ее и, приблизив свое лицо к моему, произносит:

— А я мог осуществить все свои мечты, хотя бы и здесь!

— Слушай, — я натягиваю простынь одной рукой повыше, — ты никак не уймешься потому, что я принадлежу твоему брату или тебя заводит то, что он отказывается делиться? Во мне нет ничего необычного, найди похожую, в конце концов!

Дар отступает, но я вижу, что это ненадолго, он еще намерен отыграться.

— Хочу предложить сделку.

Он похож на дьявола: обольстительная улыбка, манящий и обещающий небывалое блеск в глазах. Угу, сейчас еще душу предложит заложить, которая, на минуточку, мне и не принадлежит вовсе. Ехидно бросаю ему:

— А кровью где расписаться? Или сейчас условия поменялись?..

Мне не по себе, но я стараюсь этого не показывать — слишком хорошо помню сцену в заброшенной деревне и его охоту. Он чересчур непредсказуемый дикий зверь. И он опять очень близко от меня.

— Я подарю тебе право на услугу, любое твое желание. Поверь, это может очень пригодиться в будущем.

Скрестив руки на груди, я смотрю на него в упор, но молчу.

— От тебя требуется лишь одно — позволить трахнуть себя в этой реальности. Твоя настоящая шкурка не пострадает, а данный факт мы скроем от моего братца.

Я ответила совсем не то, что он ожидал:

— Что с Леной?

Мужчина повернулся к окну, повел шеей, словно разминая затекшие мышцы. Хорош, нечего сказать — без рубашки, в темных джинсах, поджарый и с хорошо развитой мускулатурой. Правда в качестве бонуса к этому великолепию, прилагается совсем не легкий налет безумия и безбашенности.

— Я бы мог сказать, что если согласишься на мое предложение, вытащу и эту послушную овцу. Но я так не сделаю. Знаешь почему?

Полуобернулся, а я покачала головой.

— Уверен, что ты сразу откажешься. Ты похожа на меня: я видел, как ты смотрела на те куски мяса, там, под мостом… Умница, начинаешь понимать, что всех не спасти. Главное — спасти себя.

Возможно, в его словах была капля правды. Ловец продолжал:

— Я слишком долго живу на этой планете и читаю людей, как раскрытые книги: большинство похожи на бульварную газетенку, пролистай один раз и избавься без сожаления; кто-то напоминает учебник, заумный талмуд, содержание которого через десятилетие признают ошибочным, ты знаешь это и тебе просто смешно; но кто-то, это книга, страницы которой заполняются каждый день новым, захватывающим продолжением, которую читаешь, не отрываясь…

Дар с грацией хищника подкрался ко мне, чуть приподнял за подбородок и продолжил соблазнять:

— Зверем внутри тебя можно управлять. Могу научить, как это сделать.

Опять решила увильнуть:

— Эта девочка, Лена, влюбилась в тебя. Можешь вылепить из нее, что угодно, она податлива и готова на все, ради тебя. Я принадлежу Норду.

— Я и не забираю тебя у него, ты, как болезнь, которой надо переболеть! Гребаное наваждение, которое можно прогнать, лишь поддавшись ему! — Дар почти рычал от гнева.

Еще бы! Какая-то человеческая женщина смеет ему отказывать. Вот ведь, из крайности в крайность: Костя был, как тряпка или общественный транспорт, на котором катались все желающие, Снежин и Дар настолько неуправляемы, что можно сравнить обоих со снежной лавиной или цунами. При таком раскладе, лучше вообще завести с десяток кошек и жить спокойно: кошки не предадут и не прибьют в любой момент. Только вот уже поздно… Я украдкой комкала простыню, чтобы не показывать, насколько неуютно мне находиться с ним наедине.

— Из-за тебя мы оказались здесь? Что это за место? — мне казалось необходимым отвлекать его.

Волк прекрасно все понимал, но игры были у него в крови:

— Не надо соваться туда, куда не просят — сидели бы на месте, и ничего не произошло бы. Откуда, по-твоему, все ваши идиотские легенды и страшилки о загадочных местах, где пропадают люди? Земля не принадлежит вам уже давно, но людишки сами летят, как любопытные мотыльки на огонь.

Значит, в каждой небылице есть доля правды?.. Взять тот же Бермудский треугольник, например… Надо ковать, пока горячо:

— Все происходящее — неправда? Что значит «в этой реальности»?

Дар нехотя кинул:

— То и значит. На этом клочке земли нам не надо скрываться, кто попался в эту ловушку, уже не выберется. Твое тело сейчас не здесь. Только душа в искусственно созданной оболочке.

Ему нравилось быть хозяином положения, искать мои слабые стороны, испытывать:

— Тебе все равно ничего не грозило — ты уже заплатила дань своей смертью, пусть и не окончательной, тогда, на озере. Норд не позволит тебе умереть. Пока что.

Снова напомнила ему:

— Твоя девушка, что с ней?

Он ответил вопросом на вопрос:

— Твое решение? Что насчет него?

Исподлобья кинула острый взгляд в его сторону:

— Ничего.

Этот ответ его не расстроил, а раззадорил еще больше:

— Не торопись, подумай. Кто знает, что будет завтра…

Глубоко вдохнула, пытаясь унять бешено колотящееся сердце, уже привычно обернула простыню вокруг себя и быстро прошла к дверям. Зачем ему просить разрешения? Он может получить меня силой… Вот уж спрашивать об этом точно не собираюсь — еще примет за сигнал к действию.

— Мне надо все взвесить, но нужно время, чтобы принять окончательное решение, — разумеется, здесь даже обсуждать было нечего, но необходимо было отвязаться от столь пристального внимания.

О да! Ему понравилось то, что я произнесла — взгляд стал не таким колючим, он уже уверовал в то, что я соглашусь. Самоуверенный засранец…

— Одевайся! — ловец кивнул в сторону шкафа. — Спустимся вниз, покажу кое-что.

Зря я надеялась, что он просто так отпустит меня. Я подошла — внутри обнаружилось много одежды, но довольно откровенного покроя. Белья не наблюдалось — что ж, придется как-то обойтись без него. Выбрала шелковое платье в пол молочного цвета с открытой спиной, Дар подошел и откинул его прочь. Порылся в недрах шкафа и подал мне платье насыщенного винного оттенка, оставляющее плечи открытыми, длинной чуть выше колена. Конечно, он и не думал отворачиваться, когда я переодевалась. Туфли на высоком каблуке и я готова.

— Повернись спиной, — приказ, тоном, не терпящим возражений.

Мысленно скрипнув зубами, подчинилась. Зеркало в створках шкафа отразило, как мужчина застегнул на моей шее колье, больше напоминающее широкий ошейник, с ромбовидными заостренными красными каплями камней, которые были похожи на кровяные подтеки. Для себя он выбрал темный строгий костюм и рубашку, в тон к моему платью. Мы вышли из комнаты в широкий коридор, стены которого были отделаны панелями из дерева темного цвета, полумрак разгонял теплый желтый свет ламп. Минуя несколько лестниц, дошли до массивных высоких дверей, украшенных орнаментом. Створки перед нами услужливо открылись, открывая взору весьма странную картину. Мне чудилось, что я вижу какой-то нелепый горячечный сон: огромный зал, с рядом круглых колонн, стремящихся в вышину невидимого потолка и убегающих далеко вперед, непонятное царство мрака и огня — повсюду на треножниках стояли чаши, внутри которых плясали, пытаясь вырваться наружу, красно-оранжевые языки пламени.

Везде находились люди (или нелюди?): в укромных уголках, под таинственной завесой тьмы, сплетенные тела исполняли древний танец страсти; кое-где на возвышениях извивались в такт дикой песне тела знойных красоток, за которыми расслабленно наблюдали полураздетые мужчины. У меня невольно вырвался вопрос:

— Что это?!

Из-за орущей музыки, Дар, скорее всего, понял смысл заданного, прочитав по губам. Он наклонился ко мне, обдав жарким свежим дыханием, и оповестил:

— Моя стихия…

Ну да — дикая, своевольная, обжигающе-пряная… как Снежин. Я вздохнула. У меня не возникало желания разглядывать все это, поэтому старательно смотрела себе под ноги. Не ожидала, что волк притянет меня к себе и сграбастает в охапку. Возникшая мысль о том, что его надо оттолкнуть, тут же рассыпалась, когда мы стремительно начали приближаться в конец необъятного помещения. В глазах все поплыло, поэтому я еще на какое-то время просто застыла в его крепких объятиях, приходя в себя. Когда мне все же удалось совладать с собой, неподалеку от того места, где стояли мы с ловцом, заметила весьма занятное сооружение. Это было не кресло, я бы определила его как трон, на котором восседал сам бог (или дьявол, что более подходило для этого места). Ледяное, бездушное божество, с застывшей на его лице маской презрения ко всем и всему. Дар вышел вперед и остановился напротив этой твари и склонил голову в приветственном жесте: