Малое собрание сочинений (сборник) - Ерофеев Венедикт. Страница 12
Да, да! А. Г., вас давно сняли с веревки?
…Как! Вас и не поднимали?! Ха-ха-ха! Вы только послушайте, – как она мило острит!.. Значит, вас серьезно не снимали?.. Ах да! Как я мог снова перепутать? Эй!..
Да нет, это я не вам… угу, до свиданья…
Эй! Лидия Александровна!.. Ну, как вы там? А? Хе-хе-ххе-хе-хе! Ах, ну дайте же, я паду ниц! Что? Как это так! – не стоит! Как будто бы я не падал шестнадцатого!..
Фу! Какие у вас ледяные ноги!.. И этот ебаный буран еще раскачивает их! Чччоррт побери, ведь ровно год назад и в такой же буран ОН здесь качался!.. И ваш покойный родитель тоже… ха-ха-ха… тоже! Ах, как вы плакали тогда, Лидия Александровна, как мило вы осыпали матом вселенную и неудачно имитировали сумасшедший бред… Хи-хи… Нет, не врите… Вы не были потрясены! Вы издевались, чччерт, вы хихикали!..
Да прекратите же, в конце концов, раскачиваться… Хоть после смерти-то ведите себя прилично и не шуршите передо мной ледяными прелестями… Я не горбун Землянкин! Хе-хе!.. Вот видите – вы даже можете хорошо меня понимать!.. Когда речь заходит об августовских испражнениях, вы непременно все понимаете…
Ах! Вы уже не сможете теперь испражняться так комфортабельно и так… непосредственно… А ведь он, смею вас заверить, трепетал от умиления… И я почти завидовал ему! Слышите ли? – завидовал!! Еще месяц – и я раболепствовал бы в высшей степени… Как вы были очаровательны тогда, тьфу!..
Вы мне позволите, конечно, еще раз прикоснуться губами… Да нет же! Что еще за буран! Вы – каменная глыба! Вы – лед! И тем не менее вы продолжаете гнуться! Какой же еще, к дьяволу, буран!
Ха-ха-ха, вы притворяетесь, что не слышите меня! Вы нагло щуритесь! Вы – прельщаете!.. Хе-хе… Пррельщаете!
А водка-то льется, Лидия Александровна! Льется…еби ее мать!.. щекочет трахею… сорок пять градусов! Хи-хи-хи-хи, сорок пять градусов!.. Шатены… хи-хи-хи… брюнэты… блондины… Триппер… гонор-рея… шанкр… сифилис… капруан… фильдекос… креп-жоржет… Их-хи-хи-хи-хи!.. А Юрик-то… помните… кххх – и все!.. Кххх! – И все!!! И северное сия-яние! Северное сия-а-ание!..
31 декабря
Все грустите!.. А ведь через шестьдесят – весна… Влажность, температура, настроение – все поползет выше… Расширятся семенники… Защекочет во влагалищах… Полюбите…
Не нужно отчаиваться…
11.30 вечера.
1 января
Совершенно ни одной?
И это – «Гастр.»!
Тьфу!
Опять – получасовое хождение и проникновение за стекла.
…Насилие трупов.
…Насилие новорожденных.
…Насилие статуй.
…Половое влечение к женским теням. Испражнениям. Блевоте.
…Извержение половых секретов в зияющие раны любимого тела.
…Просто насилие.
Стоп! – Справа еще один! Витрина не блещет. Но вторгнуться необходимо. Опять ни одной. Что, не было с утра? – Хх…
И на ответ плюну. Пойду.
…Три тысячи слов с Муз.
…Тысяча – с Мур.
…Пятьсот – с Мих. и членами комнаты.
…Двести – с остальным населением земного шара.
…Ежедневная средняя.
Но, в конце-то концов, вам их раньше привозили? Или виноват склад?
Даже никто не виноват!
Значит – я!
…Испускание слез и мочи.
…Первое символизирует эмоции.
…Второе – интеллект.
…Разница – в процентном содержании циановой кислоты.
…Голова и конечности. Юрий Новиков отдает предпочтение конечностям. Последние обеспечивают большую вероятность попадания в баскетбольную корзину.
…Жидкий стул. Понос. Запор. Юрий Романеев стыдится своей гениальности.
Не может быть!
Есть?!
– Без посуды?
– Без посуды.
– Двенадцать шестьдесят.
2 января
Фи, как все это опереттично!
«Венька, ну вот признайся, что ты все-таки меня любишь».
«Ну еще бы… Сидит этакая двадцатилетняя женщина, обтянула себя нижней рубашкой и домой не отпускает… Так конечно…»
«Дурак».
«…Так поневоле влюбишься… Ты бы еще вообще разделась и держала бы при себе еще 2 часа, так я бы и без напоминаний объяснился».
«Дурак».
«Бочка».
Все равно же – неделя разрушена.
И серым Ф. больше не представится возможности обвинить меня в sex арреа-ль-ности.
После второй половины марта.
1–3 января своеобразный финал.
Без ожидания следующей «второй половины».
И без оплакивания финала.
3 января
Вот видите – вам опять смешно.
Вы не верите, что можно вскармливать нарывом. А если бы вы имели счастье наблюдать, то убедились бы, что ЭТО даже достойно поощрения.
И сейчас я имею полное право смеяться над вами. Вы не видите, вы не внемлете моим гениальным догадкам – и не собираетесь раскаиваться.
А я созерцаю и раздраженно смиряюсь.
«Значит, так надо».
«Мало того – может быть, только потому-то грудь матери окружена ореолом святости и таинственности».
Ну, посудите сами, как это нелепо!
Я пытаюсь даже рассмеяться… И не могу. Меня непреодолимо тянет к ржанию – а я не УМЕЮ придать смеющегося вида своей физиономии…
Я сразу догадываюсь – мороз, бездарный мороз. Мороз сковывает мне лицо и превращает улыбку в идиотское искривление губ.
Я воспроизвожу мысленно фотографию последнего номера «Московской правды»… обмороженные и тем не менее улыбающиеся физиономии… Проклинаю мороз и разуверяюсь в правдивости социалистической прессы.
Дальнейшее необъяснимо.
Ребенок обнажает зубы, всего-навсего – крохотные желтые зубы… Обнажение ли, крохотность или желтизна – но меня раздражает… Я моментально делаю вывод: «Этому тельцу нужна вилка. И не просто вилка, а вилка, исторгнутая из баклажанной икры».
Ребенок мотает головой. Он не согласен. Он кичится своей разочарованностью и игнорирует мою гениальность. И эта гнойная…эта гнойная – торжествует!
Я вынужден вспылить!
Как она смеет… эта опьяненная сперматозоидами и извергнувшая из своего влагалища кричащий сгусток кровавой блевоты…
Как она смеет не удивляться способности этого сгустка к наглому отрицанию!..
Но рука не подымается. Мне слишком холодно, и я парализован. Я сомневаюсь – достанет ли сил протереть глаза…
Можно и не сомневаться.
Я лежу и выпускаю дым. В атмосфере – запах баклажана. А в пасти хрипящего младенца все тот же сосок, увенчанный зеленым нарывом…
Сам! Сам встану!
4 января
Встретив лицом к лицу, робко опустить голову и пройти мимо в трепетном восторге и смущении…
…проводить взглядом удаляющуюся фигуру – и, хихикнув, двинуться вослед…
…осторожно ступая, подкрасться – и нанести искросыпительный удар по невидимой сзади физиономии…
…не предпринимая никаких попыток к бегству, по-прежнему робко опустить голову и безропотно упиваться музыкой устного гнева…
…неутомимо льстить, лицемерить, петь славословия, свирепо раскаиваться, яростно извиняться, – пасть на колени и лобызать все что угодно…
…рабским взглядом поблагодарить за ниспосланное прощение и убедить в неповторимости происшедшего…
…на прощание – ласково солидаризироваться в вопросе о нерентабельности поэтической мысли…
…при возобновлении удаления – издалека нанести удар чем-нибудь тяжелым – и тем самым обнажить отсутствие совести и способность на самые непредвиденные метаморфозы…
…и, продолжая свой путь, заглушать тыловые всхлипывания и мстительные угрозы напевами из Грига.
5 января
Утром – окончательное возвращение к прошлому январю.
Тоска по 21-му уже не реабилитируется. Нелабильный исход – не разочаровывает.
Даже по-муравьевски тщательное высушивание эмоций и нанизывание на страницы зеленых блокнотов – невозможно.