Казанские "Тандерболты" (ЛП) - Слейд Стюарт. Страница 94

109-е сделали очередной поворот и наконец заметили приближающуюся пару "Тандерболтов". Выглядели они не так, как привык Эдвардс - светло-голубые, как утиное яйцо, вместо зелёно-серой пятнистой масти. Ведущий самолёт уже вплыл в прицел, и лейтенант нажал спуск в тот момент, когда цель начала левый разворот. Эдвардс внёс небольшую поправку и снова нажал гашетку. По хвостовой части фюзеляжа пробежали яркие вспышки попаданий. Он ожидал взрыва 109-го, но потом вспомнил, что привык к мгновенному разрушительному действию восьмиствольной батареи "Тандерболта". Четыре пулемёта обновлённой машины никак не могли дать такой же эффект. Строчка вспышек добежала до кабины, там что-то взорвалось, потом "худой" лопнул белым шаром пламени и вниз расходящимися спиралями закувыркались многочисленные обломки.

Второй голубой 109-й сделал обычную ошибку - попытался оторваться от "Развратницы Люси?" снижением. На этот раз, однако, это сошло ему с рук. Облегчённые P-47M разгонялись медленнее, и с трудом догоняли 109-го. Эдвардс чувствовал, как тяжелеют рули. "Мессершмитт" так и не попал в зону поражения, когда управление задеревенело совсем. Ещё немного, и "Тандерболты" не смогут остановиться.

Эдвардс отдал приказ, который "Республика" приготовила как раз для такого случая:

- Выворачиваем рули! Немедленно!

Оба пилота закрутили штурвальчики триммера [246] руля высоты в максимальное положение "вверх". Самолёты стали медленно поднимать носы. Это ослабило давление, и они постепенно выровнялись. Поначалу Эдвардс разочарованно проводил взглядом удравший 109-й, но заметил, что тот так и не вышел из крутого пикирования. Он понял, что произошло. "Мессершмитт" точно так же упёрся в волновой барьер, его рули заклинило, и пилот не смог стронуть их. "Худой" отвесно шёл вниз, пока не исчез в ярко-оранжевом взрыве далеко на земле.

- Обоим 555. За вами чёрный дым, - голос Янга звучал взволнованно. Оба P-47M развернулись и, покинув строй бомбардировщиков, отправились домой.

17-е августа 1943, над Саровым [247], B-17E "Мемфисская красавица"

- Подходим к точке поворота. По моей команде, курс 228, - штурман говорил вполголоса, как будто уже ожидал шквальную атаку истребителей. Впрочем, как и каждый на борту шести с лишним сотен B-17.

- Готов.

- Исполняем.

ЛеМэй направил "Мемфисскую красавицу" на новый курс, который выведет их точно на Тулу. 41-е крыло разворачивалось на 300, для налёта на Выксунский сталелитейный завод. Краем глаза он заметил, как несколько машин случайно последовало за порядками 40-го крыла, но, осознав ошибку, поспешили обратно.

- Это прикрытие и "Волчья стая". Мы возвращаемся. Местное время 11:41. Удачи вам.

- Спасибо, малыши. Надеемся, до скорой встречи.

ЛеМэй посмотрел на Кокса.

- Ну, Эл, мы летим одни. Несколько лет мы говорили, что способны прорваться к цели. Пора узнать, знали ли мы сами, о чём говорили.

- Надеюсь, нам не придётся узнать об этом прямо под обстрелом.

Генерал снова покосился на Кокса и увидел на его лице ухмылку.

- Не знаю, на что ты жалуешься. Почти на всём пути у нас было истребительное прикрытие.

- Расчётное время прибытия 12:30 местного, - штурман говорил всё так же тихо. Выход на боевой курс через 45 минут.

- Противник снизу на два часа, - стрелок шаровой установки определённо не хотел первым докладывать такие новости, но сражение начиналось. - Две группы, двенадцать Bf.109 и одиннадцать FW.190. Лезут вверх, как будто их за шкирку тащат.

- Понял. Они заворачивают на нас. Вторая направляется дальше.

- Бомбардир. Много самолётов противника на одиннадцать часов, далеко внизу. Поднимаются очень быстро. Я вижу в прицел их носы.

- Это "Чёрная вдова". По нашу сторону строя вражеские машины. Окружают нас.

ЛеМэй посмотрел туда и увидел Bf.110, удерживающие ту же высоту, что и формация бомбардировщиков, но вне досягаемости огня. Он догадывался - двухмоторные истребители подняли на замену высотных, сбитых облегчёнными "Тандерболтами". Они определённо собирались ходить рядом с 40-м крылом до самой цели, передавая их положение и наводя на ослабленные места строя всё новые и новые группы фашистских стервятников. У него было нехорошее чувство, что гитлеровцы осведомлены о месте назначения 40-го крыла, или по крайней мере догадываются. И приготовили для "Летающих крепостей" капкан. Он знал, что самолёты уже прошли обычный пояс воздушной обороны. Очевидно, истребителей было больше, чем насчитала разведка.

- Их больше чем мы брали в расчёт, - Кокс явно думал в туже сторону.

- Они придержали часть эскадрилий в тылу, и наверняка накопили силы для внутренней системы ПВО. Создали текучую, гибкую эшелонированную оборону. Не мы одни умеем учиться.

- Приближаются истребители. Два 109-х, сверху на 12, - сообщил верхний стрелок.

- Два желтоносых "худых", на 2 часа сверху, быстро приближаются, - это был один из бортовых стрелков. Теперь на его позиции стояли спаренные пулемёты, скрученные с "Гончей Запада", и он жаждал испытать их.

- Противник на час сверху. Они нас на части порвать хотят, что ли? Гады желтоносые. [248]

ЛеМэй видел, как будет развиваться ситуация. Штаффель из двенадцати желтоносых 109-х начал разворот по широкой дуге. Траектория выводила "Мессершмиты" попарно на ракурс от 12 до 2 часов. Он с трудом преодолел желание зажмуриться. В такие моменты ему почти хотелось поблагодарить судьбу за паралич Белла, превращавшие его лицо в свирепо-угрюмую маску.

Два "худых" надвигались точно в лоб. Их пилоты, очевидно, были более опытными, чем те, с которыми 40-е крыло встречалось раньше. Они заходили в атаку неторопливо, сбавив газ, чтобы увеличить точность и время стрельбы. Огненные капли носовых пулемётов сияли ярче, чем прежде, а снаряды мотор-пушек летели медленными жирными мазками. ЛеМэй отметил это для памяти, хотя донесения о новом тяжёлом вооружении 109-х уже поступали. Он успокоился и воззрился вперёд, являя собой воплощение намерения провести "Летающую крепость" сквозь атаку.

Когда стрелок верхней башни открыл огонь по 109-м, вспышки выстрелов, засверкавшие едва ли в полуметре над кабиной, создали полное впечатление рвущихся в кабине снарядов. Кокс подскочил в кресле. Но остальной экипаж к такому уже привык. Верхний стрелка, бомбардир и штурман дружно стреляли по ведущему "худому", оплетая его алыми хлыстами трассеров. "Мессершмит" закрутился, из его двигателя хлынул чёрно-белый дым. ЛеМэй, в свою очередь, ощутил скрежет пуль, пробивающих обшивку, за ним громко хлопнул взрыв. Самолёт покачнулся, но он быстро отработал рулями и выровнял машину.

- Это стрелок-радист. Попадание 30-мм снаряда. Куда помощнее 20-мм будет.

По правому борту B-17 из 305-й группы получил сразу несколько попаданий из пушки. Бомбардировщик медленно поплыл вправо-вверх, а через мгновение исчез в пламени взорвавшихся топливных баков. Все, что осталось - серебристый прямоугольник металла, пролетевший под правым крылом "Мемфисской красавицы". ЛеМэй узнал люк главного входа. Через несколько секунд мимо пролетело нечто тёмное, едва не зацепив винты. Генерал рассмотрел, что это единственный уцелевший член экипажа. Он сжался калачиком, подтянув колени к голове, как будто был пловцом, идущим на рекордный тройной прыжок. ЛеМэй видел его так чётко, что заметил листок бумаги, вылетевший из кожаной куртки. Но вот парашюта пока не было. Надеюсь, он решил не торопиться и прыгнул затяжным.