Соколы огня и льда (ЛП) - Мейтленд Карен. Страница 30

— Как ты можешь клясться, что не знаешь эту женщину, Круз? Я её тебе ещё не показывал.

Он сделал знак младшему священнику, и тот, зажимая рукой нос и рот, встал на колени и принялся осторожно разматывать тряпку, в которую было завёрнуто тело.

— Нет, нет! — завопил я. — Не разворачивайте, умоляю. Я её уже видел. Я не вынесу... Говорю вам, это не Сильвия. Клянусь, я понятия не имею, кто она.

— Брось, Круз, — недовольно сказал священник. — Мы же должны показать тебе, в чём тебя обвиняют. Это честно и справедливо. Я считаю, что нам следует оставить её здесь с тобой до конца твоей жизни, так что ты сможешь как следует погоревать о ней и помолиться за её душу. Не хотел бы я разлучать двух таких нежных влюблённых. Пожалуй, я попрошу охранников приковать её тело к столбу напротив тебя. Ты же не хочешь, чтобы её унесло приливом? Долгие недели ты будешь смотреть, как она на твоих глазах разлагается, и утешаться мыслью, что и сам скоро станешь таким же. А когда волны наконец сомкнутся над твоей головой, ты и твоя прекрасная возлюбленная снова воссоединитесь в холодных объятиях смерти.

Младший священник на минуту перестал разворачивать труп. Он покачивался и вздрагивал, прикрыв глаза, словно никак не мог сделать выбор между рвотой и обмороком. Наконец, он судорожно вскочил и подбежал к бойнице в стене, выходящей на море, наклонился и вдохнул свежий воздух.

Старший иезуит оставался беспристрастным.

— Сейчас мы оставим тебя наедине с любовницей, но вернёмся до следующего прилива, чтобы узнать о твоём решении. Может быть, к тому времени ты поймёшь, что есть преимущества и в тяжёлом морском путешествии.

Он сорвал тряпку с трупа, лежащего у моих ног.

Я крепко зажмурился, но поскольку вынужден был стоять там, беспомощный, крепко прикованный к столбу, ничто не могло защитить меня от вони гниющего, кишащего червями тела, валявшегося передо мной.

Глава шестая

Генрих II Английский натравил своего сокола на цаплю. Цапля уже почти ускользнула, но тут Генрих громко выкрикнул:

— Богом клянусь, этой цапле не вырваться, даже если сам Господь того хочет!

Не успели затихнуть эти слова, как цапля каким-то чудом увернулась от сокола, ударила его клювом по голове и мгновенно убила. После этого, цапля бросила мёртвого сокола к ногам хозяина, короля Генриха, чтобы все, видевшие это, могли засвидетельствовать — Божья воля всегда возобладает над всем, даже над королём, изменит естественный ход событий, и жертва станет охотником.

Белем

Гнездарь — молодой сокол, слетевший с гнезда до того, как научился летать, и выращенный в неволе.

Мы стояли в низкой клетушке под рубкой на носу корабля.

— Вы все будете спать здесь, — хрипло сказал хозяин судна.

Сквозь две узкие щели по бокам виднелись крошечные фрагменты моря и набережной. Через люк над нашими головами ярко сияло солнце, освещая то немногое, что имелось в каюте — ряд деревянных ящиков, переборки, увешанные деревянными и железными инструментами, и мотки канатов толщиной с мою руку.

Я взглянула на квадрат синего неба над нами и представила, как здесь темно, если люк закрыт. Я проглотила ком в горле, вспомнив отца, который сидит в вонючей сырой темноте подземелья, не может даже подняться на ноги или лечь. Сколько может человек выдержать так, пока болезнь не овладеет телом, или безумие не отнимет рассудок?

Капитан продолжал:

— Вот сундуки, по одному на каждого, в них можете уложить пожитки, и смотрите, чтобы ваши постели были убраны до рассвета. Морякам нужно делать свою работу, и незачем им спотыкаться о ваши одеяла, особенно в бурном море.

Пухлая женщина средних лет испуганно ахнула при виде голых досок, на которых белыми линиями было размечено предназначенное каждому пассажиру пространство для сна.

— А где будем спать мы с моим мужем? Мой супруг — богатый и почтенный торговец шёлком, знаете ли.

— Я уже говорил, — устало ответил хозяин. — Все пассажиры спят здесь. — Он взглянул на меня, а потом опять на неё — мы были единственными женщинами в группе из восьми пассажиров. — Некоторые леди предпочитают завешивать одеялом угол, чтобы укрыться, пока не оденутся.

— Одеяло! — возмутилась женщина дрожащим от возмущения голосом. В прошлом году мы совершали паломничество, там у всех пассажиров высшего класса были отдельные каюты с запорами на дверях и койки, подвешенные на цепях к потолку. Те каюты были меньше, чем бельевой шкаф в моём доме, а кровати слишком маленькие и жёсткие, но всё же — настоящие кровати. И я без единого слова мирилась со всеми неудобствами, верно, дорогой? А всё потому, что от паломничества и ожидаешь страданий. Но это... эта собачья будка не годится для ночлега даже рабу.

— Это, сеньора, грузовой корабль, не увеселительная поездка, — сухо ответил хозяин. — Но, если вам не по душе спать здесь, мои люди будут рады поменяться с вами. Возможно, вы предпочтёте постель рядом с ними, в трюме, среди груза зерна и специй.

— Ну-ка послушайте, — вмешался маленький плотный купец, возмущённо выпятив грудь. — Я не позволю вам так разговаривать с моей женой.

— Тогда вам лучше сейчас же сойти на берег, пока не поздно, а тут я хозяин, и говорю с пассажирами и командой как пожелаю. Мне важно одно — благополучно довести этот корабль в Исландию и вернуться обратно, и я не позволю каким-то там пассажирам этому помешать.

— Исландия? — изумился купец. — Да что грузовому судну делать в Исландии? Там торговать вы не можете. Они не позволят местным иметь дело с купцами из Португалии, и даже с английскими. У меня есть надёжная информация — половина приличных гаваней на том острове, куда мог бы пристать корабль, сдана в аренду немецким торговцам, из Гамбурга, в основном. А оставшиеся — в руках датчан. Могу вас уверить — я очень тщательно изучал этот вопрос, поскольку и сам бы охотно вёл торговлю с Исландией, будь это возможным.

Хозяин криво ухмыльнулся, показав полный рот кривых жёлтых зубов.

— Ну и кто вам сказал, что мы собираемся выгружать там какой-то товар? Там нет закона, запрещающего высаживать на берег людей, а если, пока мы будем помогать пассажирам спускаться, за борт случайно выпадет несколько бочек... — он подмигнул. Мои парни отлично управляются на море, но у берега становятся неуклюжими, как утки на льду.

Жена торговца просто затряслась от возмущения, её двойной подбородок закачался как петушиная бородка.

— Ваш посредник уверял нас, что это законная поездка. Мой муж — почтенный купец. Он должен поддерживать репутацию, и я не хотела бы, чтобы его имя связывали с какими-то нечестными сделками. Я не намерена плыть на борту... пиратского корабля.

— Пираты, сеньора, отбирают товары, а не сгружают с корабля, это вы быстро поймёте, если, к несчастью, нам случится с ними встретиться. Кроме того, вы же направляетесь в Англию, а какая вам разница, куда мы пойдём потом? — Хозяин обвёл взглядом всех нас. — Запомните хорошенько. Дважды в день вы будете получать горячую еду. Как услышите звук горна, торопитесь к столу и ешьте. Когда горн прозвучит второй раз, неважно, доели вы или нет — поднимаетесь и освобождаете место для капитана и офицеров. Так что, лучше вам есть побыстрее, капитан ждать не любит. Желаете больше еды или питья — берите с собой свою провизию, предлагаю вам хорошенько запастись в любом населённом порту, куда мы зайдём, поскольку сезон уже заканчивается, и вполне возможно, скоро начнутся осенние шторма. А если придётся провести в море больше времени, чем мы рассчитывали — уж будьте уверены, капитан не допустит, чтобы водой и пищей, предназначенными для команды, делились с пассажирами. Если моряки ослабеют и не смогут работать — мы все погибнем.

Почтенная дама при этих словах пошатнулась, будто собиралась упасть в обморок, да и некоторые пассажиры казались напуганными. Меня тоже охватила ледяная дрожь. Но боялась я возможной нехватки времени, а не еды. Мне нельзя задерживаться в море, ведь с каждым днём к отцу всё ближе подкрадывалась тень смерти.