Коварные умы (ЛП) - Жермэн К. Ф.. Страница 60

А чего хотел Грей? НФЛ? Возможно. Преподавать искусство? Определённо. Но я знала, на самом деле он хотел, чтобы я его простила. Даже если мы никогда не будем вместе. Я знала это наверняка. Он повторял это снова и снова, пока его рвало в унитаз в воскресенье ночью. И ещё несколько раз, когда я забралась с ним в душ, чтобы он не поскользнулся и не упал. «Я люблю тебя, Сидни», — было последним, что он сказал мне, когда я укладывала его в постель.

— Две минуты, — крикнул Брайан, надев свои наушники.

Я захлопнула дверь студии, чтобы не слышать, как он пилит меня, и посмотрела на часы. Без двух минут восемь. Я положила листок с номером Лили около своего телефона, и цифры словно дразнили меня, побуждая набрать её. Нажав «Плей», «Стоп», затем перемотку на диктофоне, я отклонилась на стуле.

Что, чёрт возьми, я делала? Сколько я могла продолжать этот спектакль? Да и вообще хотела ли я этого? Шантажировать Кэтрин было заманчиво. То есть она прямо так и напрашивалась на это, но куда это приведёт меня? Снова играть в игры. Делать чью-то жизнь ужасной. Следующие полтора года прятаться за псевдонимом радиоведущей. Если я пойду на поводу у Панэллинского совета, обеспечит ли это мне безопасное будущее? Или лишь подтвердит тот факт, что я была трусихой?

Вебстерский словарь даёт определение труса как человека, который боится сделать то, что правильно или ожидается от него. Человека, который не смел или не храбр вовсе.

Я всегда искала самое лёгкое решение проблемы. Даже если это значило смешать с грязью людей, которых я люблю. Даже если это значило повернуться спиной к чему-то пугающему вместо того чтобы прыгнуть в омут с головой. Что, друзья мои, делало меня трусихой.

В конечном счёте, выберет ли Сандэй Лэйн, диджей Зловещая и Сидни Портер лёгкий путь?

Была ли Сидни Портер трусихой?

Я подняла голову, когда Брайан снова постучал по стеклу. Он пальцами показывал обратный отсчёт. Пять. Четыре. Три. Два. Один. В эфире.

— Снова добро пожаловать, Нортерн. Здесь Сандэй Лэйн. Всё ещё прекрасный вечер на северо-западном побережье. Не могу пожаловаться. — Я усмехнулась в микрофон. — Ну, да, могу. Ведь для этого я здесь, верно? — Отодвинувшись от микрофона, я уставилась на диктофон, задевая кнопки кончиками пальцев. — В общем, я думала об этом во время перерыва. Сандэй Лэйн устала от того, что всё время жалуется.

Брайан снял ноги со стола и медленно покачал головой.

— То есть ей просто жаловаться, верно? В реальности она почти не существует, кроме как с пяти до девяти два дня в неделю. Она может говорить всё, что захочет без всяких последствий. Но позвольте мне сообщить вам, друзья мои, у любых действий всегда есть последствия. Никому их не избежать, и если кто-то считает по-другому, он ошибается. Груз вины на плечах утащит его в бездну. Не хочу грузить вас библейской ерундой, но правда, — прошептала я в микрофон, чтобы акцентировать внимание на моменте, — освободит вас.

— Поэтому я начну с себя. Три правды о Сандэй Лэйн. Правда первая. Её настоящая страсть – музыка, а не говорить гадости по радио. Правда вторая. Её настоящее имя Сидни Портер. Делайте с ней, что хотите. И, правда номер три... теперь самое страшное, народ... — я замолчала, прикрыв глав. — Сидни Портер влюблена в номер двадцать четыре, Грея Питерса.

Брайан разбушевался в аппаратной. Бросал бумаги. Бился головой о шкаф для хранения документов. Мне было ненавистно видеть его таким, но это необходимо было сделать. Я не могла и не хотела жить с таким давлением.

— Бонусная правда, — сказала я в микрофон. — Панэллинский совет, если вы слушаете, Сидни Портер вам не чья-то сучка.

За свою недолгую жизнь я могла сосчитать на пальцах одной руки моменты, когда ощущала себя действительно храброй. 1) Когда годами присматривала за Джеком. 2) Высоко держала голову, когда гроб моего отца опускался в землю. 3) Оставалась верной себе даже перед лицом бесконечного маминого разочарования мной. И прямо сейчас, открыв своё сердце, потому что существует лишь один человек, которому я доверяю настолько, что могу отдать его – Грей Питерс.

Подойдя к своему пикапу, я рассматривала шины. Не порезаны. Это были хорошие новости. Я не могла гарантировать то, какими они будут завтра. Никаких странных субстанций в выхлопной трубе. Тоже хорошо. Я увидела её, когда уселась на водительское сидение. Записка, подсунутая под дворник. Опустив окно, я схватила листок и подозрительно огляделась на пустой парковке.

Сидни Портер (прозвище: Сандэй Лэйн, прозвище: диджей Зловещая),

Я знаю, кто ты и где живешь. У меня есть подробные записи, и я настроен воевать с тобой до конца дней, если предпочтёшь игнорировать мои требования. Это лишь одно из многих.

На заднем сидении найдешь коробку с платьем. Надень его сегодня в общежитие атлетов. Носи его всю ночь. Без вариантов. Я буду наблюдать за тобой. Ищи в комнате номер двести тринадцать тупого качка, который отчаянно и безумно влюблён в тебя.

Целую, обнимаю,

Микрочлен.

Мои руки никогда ещё не двигались так быстро. Я схватила с заднего сидения коробку, открыла её и нашла внутри синее платье. Похожее на то, что было на мне на первом курсе. Вынув его, я поднесла его к носу, вдыхая запах мягкого хлопка. Руки тряслись, когда я вылезла из джинсов и рубашки, быстро надев платье через голову. И я была рада, что на мне были чаксы, потому что собиралась бежать.

И я побежала. Петляя между зданиями кампуса из красного кирпича, проталкиваясь сквозь толпу студентов, болтающих в дворике, пока, наконец, не прибежала туда, где всё началось два года назад.

Переводя дыхание, я вглядывалась в общежитие атлетов, пытаясь восстановить самообладание. Меня подташнивало, всё внутри переворачивалось от нервного ожидания. Ночной туман охлаждал мои покрасневшие щёки и, собрав всё своё мужество, я вошла в здание.

Я остановилась в вестибюле. Он был совершенно пуст. Никаких качков или фанаток, которые обычно здесь ошивались, когда я навещала Джека. Единственными признаками жизни были звуки со второго этажа.

Ужасная музыка.

Через несколько секунд прослушивания мои уши начали кровоточить. Бедное стерео! Но блестящий ход со стороны Грея. Он знал, что стерео будет звать меня как раненое животное, умоляя избавить его от страданий.

Именно в лифте меня накрыла первая волна нервозности, отчего мой пульс ускорился до такой степени, что я подумала, будто упаду в обморок. Не надо, Сидни. Сейчас не время быть нерешительной. Сейчас было время сделать всё правильно.

Двери лифта открылись в комнате отдыха. Той же самой, в которой я была два года назад. Она была украшена теми же видавшими виды рождественскими гирляндами с первого курса. Заметив в углу бумбокс, я подбежала к нему, выключила и прошептала извинения за оскорбительный вкус Грея в музыке.

Когда повернулась, я заметила маленький знак: Выпей меня или не пей, который лежал рядом с графином пунша в углу комнаты. Это был «Джангл Джус». Я налила себе стакан и прислонилась к стене. Той же самой стене, у которой меня заманили в комнату подкатом о йогурте и обещаниями виски. Только в другом конце комнаты не было восемнадцатилетнего Грея, который неловко мялся, направляясь в мою сторону, превращая мой мозг в кашу своей чарующей улыбкой.

Но здесь был двадцати однолетний Грей. Ожидающий меня.

Заглянув в пустынный коридор, я увидела красных мармеладных мишек. Они были приклеены к стене в форме стрелы. Пройдя в том направлении, куда они указывали, я увидела, что из комнаты номер двести тринадцать, комнаты, в которой раньше жил Грей Питерс, лился тёплый свет.

Когда я вошла, Грея не было там. Но от того, что было там, у меня перехватило дыхание.

Обувная коробка, полная кристаллов, стояла на столе. Картины Грея, развешанные по стенам, с одной новой – моим портретом, который он нарисовал на пляже. Его гитара стояла в углу. Бутылка «Джеймсона» находилась рядом с его старой настольной лампой. Над дополнительной кроватью висел знак. Напоминание: Отодвинь, Когда Закончишь Засаживать Цыпочкам.