Корм вампира (СИ) - Макара Дэйв. Страница 107

Спешно выправляя формулы и подгоняя их под новые возможности, мудрейшие из мудрых требовали все большего и большего количества этой красной, драгоценной, жидкости. Кровь животных, кровь старых рас, кровь молодых — в дело шла любая жидкость, лишь бы она была добыта из вен живого существа. Кровь эльфов — самая сильная. Кровь гномов — самая мощная. Кровь людей подобна крови самой земли, той самой черной субстанции, что вспыхивает, едва к ней подносят огонь…

Ошибся древний мудрец, пророча 70 лет, нужных для успокоения магии. Прошло уже дважды по названной им цифре, а волны лишь все сильнее беспокоили гладь всех сил, похоронив надежды и заставив эльфов обратится к магии крови. Ошибся мудрец не только в пророчестве, но и в своем обмене телами, рассчитывая "отсидеться" в теле молодом и к магии не приспособленном. Уже через полгода его тело, точнее кровь, плескалась в чудесной термической колбе, а тело… Тело догладывали собаки, коих за городскими стенами оставалось все меньше и меньше.

Джаулин замер, разглядывая лежащий перед ним лист бумаги, с надписью "ДОГОВОР".

Люди первые встали на дыбы, взялись за топоры, вырубая леса, выжигая их и их владельцев, оставляя после себя черные, выгоревшие пустоши, без конца и без края.

Гномы, долгое время отсиживающиеся у себя в пещерах, пришли было на помощь старым знакомым, ударив людям в спины, скатившись с гор, перерезая перевалы, устраивая запруды и сметая людские армии водой и лавинами. Ровно одно поколение казалось, что союз подгорных и лесных переломит хребет "быстроживущим", возьмет их под контроль, на долгие годы поставит в положение того, что они и есть изначально — корма.

Первой весточкой тому, что "так" не будет, стали прогремевшие взрывы, плотно закупорившие входы и выходы подземного народца тоннами и тоннами камней. Следом, в эльфийских магов полетели уже не примитивные стрелы, а разрывающиеся каменные и металлические шары, выкашивающие за раз до десятка лесных воинов. Пришлось срочно перекраивать уставы и построения, минимизируя потери.

А теперь…

Дальние потомки тех, кто дал последний бой, изгоняя кровососов из своего мира — продали свой мир за обычную бумажку с надписью "Договор", выторговывая себе и своему окружению, привилегии… 14 росписей "сильных мира сего", да не каких-нибудь там президентов или королей, а тех, кто на самом деле представлял из себя власть. И, какая ирония, оказавшихся самыми бесполезными!

Естественный отбор возносит на вершины тех, кто привык ходить по трупам…

Но, лучше всех по трупам бегают только шакалы!

Порченная, болезненная кровь.

Джаулин отодвинул от себя бумажку, с трудом сдерживаясь от того, чтобы отправить ее в огонь, или и вовсе, в то самое место, где оканчивают свои дни ненужные книги или старые газеты. Впрочем, именно там ей делать нечего, еще исцарапает нежное место, привыкшее туалетной бумаге высшего качества.

Мудрейший рассмеялся и встал из-за стола — сегодня у него будет изысканный десерт: кровь настоящего Северного человека, мужчины в самом расцвете сил…

… Семья растила меня очень мягким и законопослушным мальчиком, не умеющим драться, но и слезами не заходящимся при любом ударе. Это уже потом, во времена юношеского максимализма и нигилизма, бунтарства, лохм и хайров до задницы, куда-то моя мягкость подевалась и законопослушность приказала долго жить, сделав всем окружающим очень неприличный жест.

От всего того воспитания осталось только вдолбленное в серое вещество ПДД, страшное и понятное даже трехлетнему малышу: на красный — стой!

Остановиться я не успел и распахнувшийся портал, мелькнув предупреждающим огоньком, принял меня в свои объятия, нежно сжал, пожевал, выкрутил и выплюнул, пожеванного и перекрученного, с другой своей стороны, прямо в жидкую кашу грязи, отвратно пахнущую тиной и тухлой водой, одновременно.

Отплевываясь и благодаря светящую сверху звезду за то, что это все-таки лужа, а не камень, дерево или обрыв, я выбрался на сухое место и протерев заляпанные грязь глаза, заозирался вокруг.

Тишь. Гладь. Вонь.

Именно так, в три слова, я бы описал место своего пребывания.

Из зримых ориентиров — два сгнивших пня, справа от меня, ой, нет — слева и колючий куст, в этот раз — точно справа. Откуда знаю, что куст колючий?

Так на нем два птичьих трупика висит и не падает!

Икнув, принялся раздеваться, очищать и выжимать одежду, радуясь тому, что вообще живой! А главное, что в кармане штанов два магазина к "Когтю" и сам "Коготь" в кобуре!

С возрастом, цена мужских игрушек только растет — эту аксиому знает каждая, не самая ленивая собака на земном шаре. Спешу обрадовать — это вранье. Такое же вранье, как и то, что человек подобен вину, становясь с каждым годом все лучше и лучше.

Ага, пока не превратится в уксус!

Дороги не наши игрушки, дороги нервы, которые старательно уходят в никуда, в погоне за множеством того, что нужно.

Кто-то гонится за статусом. Кто-то за семейными ценностями. И те и другие — глубоко несчастливые люди, ведь они ищут эрзац. Находят его. Ставят на пьедестал и не могут понять, когда и в каком месте их жизнь дала трещину и стала похожа на то, на что похожа.

Судя по ощущениям, место, куда я попал, к земным не относилось: желтого неба я ни разу, за всю свою жизнь, нигде не встречал. А вот трава была нормальной, зеленой. И почва — ровный черно-коричневый глинозем, совсем как у меня на родине.

Жирная грязь плотно въелась в светлую рубашку, превращая ее в кошмар любой стиральной машинки, не взирая на порошок. Отстирать такое, не в проточной воде — верх чудес, которые демонстрировала только Золушка, в надежде поспеть на бал.

Из меня, во-первых, всегда была никудышная Золушка, а во-вторых, проточной воды поблизости не наблюдалось.

Зато наблюдалось желтое светило, ползущее по небу все выше и выше, припекая мне макушку и угрожая, что совсем скоро станет так жарко, что я начну таять или плавиться, если не найду тень.

Еще раз оглядевшись по сторонам, отметил тремя сломанными ветками место "входа", из трех других сделал стрелку и пошел в сторону ближайших деревьев, надеясь добраться до них раньше, чем огненный шар доберется до моего лысого черепа, огрев, согрев и врезав…

— … Я и без вашего вежливого надзора могу ходить по этой планете! — Кэтрин пылала праведным гневом, краснела, бледнела и… Ничего с собой не могла поделать — начальник ее охраны, невысокий и ладно скроенный, тридцатилетний Лен Фишер ей бесконечно нравился! Весь, от короткого ежика темно-русых волос, серых глаз, строго очерченных губ и ровного носа, без единого следа горбинок или переломов. — На планете, из людей — пять человек. И вы, все едино, не даете мне побыть одной, подумать… "Искупаться, в конце-концов"!

Прикусить язычок девушка успела, но вновь покраснела от смущения, а затем и вовсе запылала щеками и ушами, представив, что купается далеко не одна.

— Кэтрин… Правитель дал мне очень конкретные указания — охранять Вас круглые сутки. — Лен тяжело вздохнул, пытаясь понять, отчего эта симпатичная пичуга так на него злится, что идет красными пятнами, пыхтит, как паровоз, а после каждого спора-разговора стремится спрятаться в своей палатке и разговаривать ни с кем не разговаривает, но и делом не занимается, за последнюю неделю так ни разу и не прикоснувшись ни к карандашу, ни к блокноту. — Более того, он особо предупредил меня, что в первую очередь, оберегать мне вас придется от самой себя, от…

Кэтрин открыла было рот, чтобы выдать очередную возмущенную отповедь, как ветки ближайшего кустарника раздвинулись и на поляну выкатилось странное существо в лохматой шерсти, дурнопахнущее и размахивающее чем-то опасно тяжелым.

Лен смело кинулся в бой, грудью загораживая чудовищу дорогу.

Получил в грудь, отступил назад, потянул из кобуры пистолет и замер, когда существо громко и отчетливо, внятно проговаривая каждое слово, выдало витиеватую фразу.