Чистый углерод. Алмазный спецназ-2 - Бушков Александр Александрович. Страница 46

Когда поуспокоились и он лег рядом, галантности ради приобняв девушку за шею, Николь покосилась с разнеженным и довольным видом.

— Только подумать — первый русский и где… Можно, я буду рассказывать подругам, как меня трахал русский адмирал?

— Да сколько угодно, — сказал Мазур, не раздумывая, — только помалкивай о некоторых подробностях. Я не о воздушном шаре…

— Будь уверен, промолчу. Я же не дура… Вот только в шар могут не все поверить, решат, привираю…

У нас — поверят, хмыкнул про себя Мазур. С давних пор заведено верить честному офицерскому слову. Бедняга Лымарь, он рассчитывал еще долго проходить в чемпионах…

— Задумался о чем-то? — лениво протянула Николь.

Мазур приподнялся над ней на локте:

— Да вот думаю — то ли тебя всегда после выпивки тянет на секс, то ли были задние мысли…

— Были, ага, — непринужденно созналась Николь. — Ты уж извини расчетливую девочку… В конце концов, тебе ведь было хорошо?

— Гарантийный талон? — фыркнул Мазур.

— Ну да, — столь же безмятежно сказала Николь. — Лишний талон на то, что ты меня не убьешь. Ты только не обижайся, но я женским чутьем просекаю, что ты — старомодный. Тут нет ничего плохого, наоборот, просто великолепно… Для меня, я имею в виду. Ты не сможешь убить женщину, с которой занимался любовью, ведь правда? Как мой дедушка.

— А точнее? — спросил Мазур, доставая сигареты из левого целого кармана штанов.

— Дедушка родился в двадцать пятом, — начала Николь таким тоном, каким детям рассказывают сказки. — В сорок первом ушел в макизары. Это…

— Я знаю. Партизаны.

— Они. Лично ему немцы ничего плохого не сделали, и его семье тоже, но он однажды взял и подался к макизарам. Здоровый был парень, этакий бычок… он все еще жив, у него ферма в Оверни, и коли уж он сейчас смотрится не скрюченным гномом, можно представить, каким был в шестнадцать… Ему после войны дали сразу две медали, а потом — еще пару и какой-то крест… Когда мне было шестнадцать, он приезжал в гости к отцу, пришли еще двое стариков, наших, марсельских, они с ним были в маки. Они вспоминали разные случаи, а я слушала из соседней комнаты — это было интересно… В сорок третьем его чуть не расстреляли свои же. Там, в городке — забыла название, это где-то в Нормандии — была одна девка… Не проститутка, нет, но игривая. Однажды в маки совершенно точно узнали, что она стучит немцам, и те двое, которых недавно взяло гестапо, завалились из-за нее. Ее решили убрать, и командир это поручил дедушке. Дедушка отказался наотрез — потому что он с ней спал. У него к тому времени был на счету с десяток немцев и вишистов, но тут он отказался категорически. Сказал, что не сможет, рука не поднимется. Ну, послали кого-то другого, он ее и пристрелил прямо у нее дома. А дедушку командир сгоряча собирался расстрелять, но потом как-то обошлось… В тебе я чувствую что-то похожее…

— Понятно, — сказал Мазур.

И подумал: дура набитая. В отличие от твоего дедушки я всегда выполнял приказы, твое счастье, что сейчас у меня такого приказа нет…

— Вот, кстати, — сказал он. — А что такое ты мне на ухо нашептывала?

Николь, подтянув плед до шеи, загадочно улыбнулась:

— Ну, это всякие слова — марсельские… Для тех случаев, когда девушка довольна… — и вкрадчиво спросила: — Ты будешь меня снова пристегивать? Говоря по совести, рука затекла…

— Не буду, — сказал Мазур. И, видя, как она заулыбалась, решил чуть-чуть поддать холодку: — Только не потому, что разнежился. Видишь ли, есть веская причина доверять всему, что ты о своей роли в событиях рассказала. Будь и ты агентом, как Патрис, у тебя тоже было бы в сумке удостоверение, и уж наверняка оружие. Никто ведь у вас не предвидел такого финала — что партию выиграю я и смогу обыскать ваши сумки. Кто мог предвидеть? А у тебя ничего не было. Только набор эксперта. Веский аргумент в твою пользу.

И он с мастерством русского человека стряхнул пепел в горлышко пустой бутылки из-под кока-колы — кто их знает, эти сухие доски пола, могут заняться от случайной искры, а русский человек славен еще и тем, что под пепельницу приспособит что угодно…

— Опять рационализм и логика… — с наигранной грустью сказала Николь. — А я-то, глупенькая, решила, что у тебя появились теплые человеческие чувства…

— А какая разница? — сказал Мазур. — Главное, я тебе поверил и больше не стану пристегивать…

Николь протянула тоном заговорщицы:

— Если ты сходишь за новой резинкой, я еще смогу рассказывать подругам, что брала в рот у русского адмирала…

Был в этом предложении определенный интерес. Тщательно потушив окурок о внутреннюю поверхность горлышка, Мазур протолкнул его внутрь и сказал:

— Не самая глупая идея…

— Вот и мне так кажется… — промурлыкала любительница гарантийных талонов.

Бедняга Лымарь, без особого сочувствия подумал Мазур. Но тут уж ничего не поделаешь, игра всегда шла честная…

Он успел только вылезти из-под пледа в сине-красно-черную, вроде бы шотландскую, клетку.

Николь отчаянно завизжала от неожиданности — да и он в первый миг оторопел, но тут же понял, в чем дело. И прикрикнул:

— Не ори!

Но она и так уже замолчала, непроизвольно прижавшись к нему. Они оказались в непроницаемом молочно-белом тумане, таком густом, что Мазур не видел и собственных ног, не говоря уж о сиденье, где лежали его куртка, кобура и нож. Промозглой прохлады прибавилось, и это было не самовнушение, а реальность.

Ничего страшного не произошло. Он сто раз наблюдал такое из иллюминатора самолета, когда тот на взлете или посадке оказывался в облаках. Всего-навсего облако. Совершенно безобидная вещь здесь, в небе, где, в отличие от земли, в столь непроницаемом тумане ни в кого не въедешь, а вот на машине — запросто…

— Спокойно, — сказал он прижавшейся к нему девушке. — Просто-напросто в облако попали.

— Облако… — спокойно повторила Николь и вдруг выкрикнула уже испуганно: — Облако?!

Только теперь дошло и до Мазура, в отличие от нее, летевшего на воздушном шаре впервые…

Облака движутся с той же скоростью, что и шар, не отставая, не обгоняя и, уж безусловно, не подрезая, будто наглый или начинающий водитель на дороге. И шар не мог бы догнать впереди летящее облако так, чтобы нырнуть в него. Такое возможно в одном-единственном случае…

Если воздушный шар сошел с прежнего курса, и его каким-то другим потоком снесло так, что он протаранил ближайшее облако.

— Одевайся, быстро! — приказал Мазур.

Вскочил первым, подтянув и застегнув штаны, осторожно пошел в сторону «приборной доски», вытянув руки на должном уровне, чтобы, боже упаси, не своротить компас.

Мгла стояла такая, ч то противоположного борта корзины он не видел.

За спиной шуршала одежда — судя по звукам, Николь одевалась так проворно, словно получила команду «Подъем!» от боцмана Сабодаша. Перед Мазуром замаячили смутные контуры — ага, карта, от которой сейчас никакого толку. Помня, где должен быть компас, он наклонился к нему, едва ли не прижимаясь носом.

Ну да, так и есть: насколько удавалось рассмотреть длинную стрелку и деления, шар отклонился градусов на двадцать правее от прежнего курса. Возможно, уже давненько. Самое время выругать себя как следует — нашел время лезть на девку, скотина! — но, с другой стороны… Во-первых, у него не было никакого опыта управления воздушными шарами, а во-вторых, он попросту не знал, что делать, чтобы вернуться на прежний курс. Эскимосу можно простить, что он, попав в Африку, не принял никаких мер предосторожности против ядовитых змей — потому что в жизни с ними не сталкивался, это медведей он знает с детства…

Вновь нахлынула та самая томительная беспомощность, какую он испытывал раза два-три в жизни — когда от него, бравого, ровным счетом ничего не зависело, и он не мог ни на что повлиять.

Патрис не просто выпускал и накачивал газ, он сверялся с картой и компасом, управлял. И все же…

— Ты хоть что-нибудь умеешь делать, чтобы управлять этой штукой? — громко спросил он, не оборачиваясь.