Моё Золотое руно (СИ) - Гордиенко Екатерина Сергеевна. Страница 15

Нет, все-таки надо было выпить и как можно быстрее.

— Неплохая лодка.

Незнакомый голос прозвучал у меня над головой, когда я в чистой рубашке и джинсах вышел из каюты. На краю причала стоял мужчина лет сорока. Носки его туфель нависали над срезом досок.

— Я туристов не катаю.

Сейчас мне было не до разговоров. Мужик вздохнул:

— А жаль.

Неудивительно, что он сразу заставил меня насторожиться. В этом человеке не было ничего от расслабленного и довольного жизнью туриста. Держался он уверенно и спокойно, но взглядом цеплял, как крючком. Сразу видно, человек занят делом. И что самое неприятное — его делом был я.

Я защелкнул замок на двери каюты, опустил ключ в карман джинсов и собирался пройти мимо. Разговаривать мне с ним было не о чем. Однако, чувак так не считал:

— А говорят, что перевозки — твой бизнес, Ясон.

— Я в отпуске. — Я остановился, потому что он вытянул руку перед моей грудью. И в этой руке была маленькая книжка в красном переплете. — А это не похоже на проездной билет, мен.

— Не мен, — вежливо поправил меня он. — Капитан морской жандармерии Мавракис. Может, поговорим?

— О чем? Если о вине, то оно здесь везде одинаковое. А если хотите попробовать осьминогов, то лучше Антонина Хоруса их не готовит никто. Таверна «Медуза Горгона» на набережной.

— Меня больше интересует Моня Каплун.

Он убрал удостоверение в нагрудный карман и принял очень заинтересованные вид. Я сделал то же самое. На самом деле он просто пытался меня припугнуть. И совершенно напрасно, кстати. Срок исковой давности за некрасивые дела, по которым меня можно было привлечь, истек два года назад. И за эти два года я успел выяснить, что ни у полиции ни у таможенной службы на меня ничего нет. Беня Штифт никого не сдал.

— Моня? Так он еще гуляет по Дерибасовской? Значит, плохо работаете, парни. Прямо огорчаете меня.

Лейтенант откровенно скис. И все же последнее слово должно было остаться за ним:

— Может быть, если ему не будут помогать ребята, вроде тебя, так и огорчаться не придется. Просто тщательнее выбирай друзей, и все у тебя будет хорошо. А я пока за тобой присмотрю.

Судя по всему, лейтенант очень хотел стать майором, так что в его обещании я не сомневался.

Сил удерживать на лице наглую ухмылку хватило лишь до тех пор, пока его спина в синей рубашке не исчезла среди полосатых зонтиков латинского кафе. Потом дыхание в груди кончилось, и я согнулся, уперев кулаки в колени.

Моня.

Он не вспоминал обо мне ни в Фанагории, ни в Анатолии, ни даже в Дессе. А теперь, когда я вернулся в Ламос, Каплун почему-то всплыл на поверхность, как гнилая рыба.

И почему жандармерия вышла на меня? Либо разговоры Мони прослушивались органами, либо… Дальше мой мозг оцепенел и отказался сотрудничать.

Мне определенно нужно было выпить.

ГЛАВА 7

ЯСОН

Первый стакан пролетел ласточкой. Второй я уже цедил с чувством. Жареный сыр был хорошей закуской, а Коля Лапидус отличным собеседником. Не спеша и со вкусом мы обсудили ловлю кефали на самодур, преимущества нереиса (6) перед рапаном (7) и собирались уже перейти к осеннему ходу макрели, как вдруг Коля посмотрел в сторону двери и сказал:

— Пристегиваемся.

Я оглянулся. На пороге, чуть покачиваясь с пятки на носок, стоял Ваня Андруцаки.

Ваню я помнил еще с детства. Самый бесстрашный и наглый листригон на море, самый удачливый рыбак от Ламоса до Пантикапей и мина замедленного действия на берегу.

Причем никогда невозможно было просчитать, когда он рванет. Хорошо, что жена Ване попалась строгая и правильная, она с переменным успехом сдерживала его разрушительные порывы, но сейчас Степанида уехала проведать родителей, и вот уже два дня Ваня резвился, как выпущенный на молодую травку жеребенок.

Для начала он тихо прошел к столу в углу зала и со спокойным смирением выслушал все, что счел нужным нашептать ему на ухо хозяин трактира. Лишь скорость, с какой стал понижаться уровень вина в его кувшине, свидетельствовал, что намерения Вани вполне серьезны.

— Будь моя воля, я бы эту озорную падлу вообще из лодки не выпускал, — Коля очень серьезно смотрел на затаившегося до поры Ваню.

Я был настроен миролюбивее:

— Да ладно тебе. Сидит себе человек, никого не трогает…

Действительно, весь Ванин вид словно говорил: «Не тронь меня, а я тебя и сам не трону». Коля лишь сверкнул на меня острым глазом, и, подцепив узловатыми пальцами маслину с блюдца, закинул ее в рот.

Если Ваня Андруцаки и желал провести этот вечер с пользой, то надо заметить, он был не одинок в своем стремлении. Постепенно общий зал наполнялся такими же расконвоированными от жен мужчинами, не дураками выпить, которые притягивались друг к другу, словно шарики ртути. Очень скоро почти за каждым столом образовался свой клуб по интересам — от дешевого красного, до шампанского «Поручик Голицын», разбавленного анисовой водкой.

Прихватив с собой оплетенную соломой бутылку розового, Ваня пошел в народ. Примерно за третьим столом он чересчур оживленно подискутировал с туристами — литвинами, судя по всему — но их живо развели в стороны трактирщик с помощником. Обозвав собеседников… эээ… презервативами, Ваня вернулся за стол к листригонам и опять ненадолго затих.

Через некоторое время его соседи по столу расслабились и перестали обращать на Ваню внимание. Как выяснилось, он только этого и ждал. С первыми аккордами бузуки, он встал со стула, громко объявил:

— Жена — это хлеб, а хочется еще и булочку, — и коршуном пал на аппетитную блондинку-туристку в голубом сарафане.

Увы, это был короткий роман. По несчастливому совпадению, блондинка пришла в таверну вместе с Костей Папандопуло, чемпионом Фанагории по боксу. В тяжелом весе. Среди юниоров. Но мальчики в Гераклее взрослеют быстро, и потому чемпион был слегка небрит и всегда готов.

— Воздух! — Успел крикнуть мне Спирос, когда встретивший своим лицом кулак юниора Ваня пролетел пару шагов по воздуху и лег спиной на наш стол.

— Ё? — Удивленно спросил он.

В соответствии с тавридским этикетом чемпиону следовало бы ответить:

— Ахуле?

После чего завязался бы диалог, и мог быть достигнут компромисс. Но в Фанагории, видимо, имелись свои понятия о деликатностях. Подняв кулак, Папандопуло шагнул к нашему столу.

— Наших бьют! — Лениво произнес Ваня и прилег отдыхать дальше.

Все, что должно было случиться позже, его уже не касалось. Чемпиона вызвали на дуэль сразу пять листригонов. Видя такую несправедливость, на его сторону встали отдыхающие из Дессы и Трапезунда.

Люди разумные и рассудительные, получив первого леща, охотно ложились на пол отдыхать, но количество буйных все же перевешивало, тем более, что с улицы в зал постоянно прибывало пополнение для обеих сторон.

Трактирщик с официантами попытались было навести в зале порядок, но получив стулом по голове, присоединились к общему веселью.

Литвины, кстати, прибегли к своей излюбленной партизанской тактике, выставляя из-под стола подножки и отвешивая подсрачники вальсирующим мимо них парам.

Блондинка, надо отдать ей должное, пыталась разнять драку и даже вставала между борцами, но получив свой законный пендаль и обидевшись, приземлилась на стул рядом со мной.

Коля Лапидус крепился, наверное, дольше всех, но и он не выдержал. Опрокинув в себя стакан вина и с остервенением зажевав его пучком зелени, он рванулся к здоровенному пиндосу в рваной уже майке, и захватом через правое плечо обнял его, как родного.