Шерлок Холмс в России (Антология русской шерлокианы первой половины XX века. Том 1) - Шерман Александр. Страница 22

— Разве лорд Коксвилл был так педантичен в своем распорядке дня?

— Да, пунктуальность его была изумительной. Наш метрдотель говорил, что можно было проверять часы по его уходам и возвращениям.

Нас положительно преследовала удача, все было так, как планировал Холмс!

— Меня только один раз поразило, что к такому аристократу подошел какой-то невзрачный господин, и баронет с ним дружелюбно беседовал, — сказала девушка, поощренная мною покупкой второй сигары. — Я стояла у двери и видела, как этот невзрачный человек, очень смуглый такой, похожий на румына или цыгана, подошел к нему.

Миссия моя была выполнена, и я отправился немного пройтись по набережной в ожидании возвращения моего друга.

Оживленная жизнь Стокгольма, красивая панорама раскинувшегося амфитеатра города, множество пароходов, быстро бегавших по заливу, — все это, залитое горячим, не похожим на северное солнцем, заставило меня совершенно забыть о нашем деле и залюбоваться этой чудной картиной.

Я спустился к самой воде и сел на скамейку около Норрборо.

Тут меня и нашел явившийся спустя некоторое время Холмс.

Я изумился, как он отыскал меня.

— Ватсон, вы совершенно теряете память! Разве вам было неизвестно, что именно на этой пристани Коксвилл взял лодку для прогулки, с которой он более не возвращался? Я вас вовсе не разыскивал, а пришел сюда, чтобы все разузнать.

Воспользовавшись случайной встречей с Холмсом, я поспешил передать ему, что услышал от Оскара и продавщицы сигар.

Холмс сосредоточенно задумался.

— Если сопоставить это время с происшествием на Бредаблике и шестью часами вечера — когда Коксвилл находился в ресторане, то возникает сомнение, что в обоих случаях это был именно он.

Я изумленно посмотрел на Холмса.

— Как? Значит, на лодке, отплывшей от этой пристани, находилось другое лицо?

— Об этом я ничего не могу сказать, нужно сперва расспросить свидетелей.

Мы обратились к лодочнику.

Тот отлично помнил несчастливый отъезд баронета и подробно, до мелочей, описал сэра Эльджернона.

— Сомнений здесь не может быть никаких, на этот раз это был настоящий баронет Коксвилл, — заметил Холмс.

— Значит, сомневаться в том, что он утонул, больше нельзя?

— Любезный Ватсон, — шутливо заметил мой друг, — теперь я уже не сомневаюсь… что он жив.

Лодочник указал нам лодку, на которой уплыл лорд Эльджернон и которую потом нашли перевернутой в водах фьорда.

Холмс тщательно осмотрел ее, ничего не упуская из виду и изумляя своим любопытством шведа-лодочника, приписавшего подобную дотошность английскому чудачеству.

Никаких следов на лодке найти не удалось.

— Время отъезда баронета вполне согласовывалось со временем его отсутствия в отеле, — заметил Холмс. — Мне чрезвычайно интересно было бы осмотреть оставшиеся после Коксвилла вещи, но они находятся в полиции до выдачи их законным наследникам, и я, не открывая своего инкогнито, ничего не смогу поделать.

— Отчего бы вам, Холмс, не сообщить шефу полиции, кто вы такой?

— Это не входит в мои планы, Ватсон. Оставаясь здесь инкогнито, я могу расследовать преступление гораздо лучше.

— Вы все еще уверены, что здесь имело место преступление, а не несчастный случай?

— Это очень тонко продуманный замысел, жертвой которого стал наш друг.

— Но позвольте, Холмс! Преступление мог совершить только тот, кто получал от него явную пользу?

— Совершенно верно, Ватсон, явная польза от него была для младшего брата Эльджернона, Арчибальда. После смерти своего брата он становился баронетом и владельцем громадного состояния, — спокойно проговорил Холмс.

— Значит, вы его подозреваете в убийстве брата?

— Ни одной минуты, мой дорогой Ватсон! Молодой человек в этом деле невиннее новорожденного ребенка.

— Но в чьей же голове созрел этот злодейский план? Кому было выгодно убить жизнерадостного баронета?

Холмс загадочно улыбнулся.

— Мне кажется, что разгадать эту тайну нам поможет нож, который я получил от баронета Арчибальда. На сегодня мы достаточно узнали и остальное время можем посвятить осмотру города, — заключил Холмс, и мы, перейдя мост Норрборо, спустились в узкие улицы города.

Хорошо зная моего друга, я не вполне был убежден, что он действительно хочет посвятить оставшееся время простому развлечению.

Холмс никогда не бросал дело незаконченным, понимая, что каждый потерянный час может уничтожить найденный след и оборвать нить разматываемого клубка фактов и предположений.

Я оказался прав.

Пройдя в конец улицы, мы завернули в какой-то невозможно темный переулок, скорее дыру, и вошли в лавчонку торговца-старьевщика.

Меня поразило то обстоятельство, что Холмс, никогда не бывавший в Стокгольме, мог так отлично в нем ориентироваться, но я вспомнил те долгие часы, когда он, оставаясь один в каюте парохода, прилежно изучал карту шведской столицы с лупой в руке.

— Нет ли у вас старинных национальных шведских костюмов? — спросил Холмс юркого, угодливого торговца.

Торговец, видимо, едва понявший моего друга, на ломаном английском языке ответил, путая английские слова со шведскими, что, хотя сейчас у него нет таких костюмов, через несколько дней он может приготовить их для господина англичанина, если тому угодно.

— Откуда вы узнали о моей торговле? — спросил хозяин.

— Один из моих знакомых пользовался не так давно вашими костюмами для маскарада, — ответил Холмс.

— Ах да, — вспомнил торговец, — я еще изумился подобному обстоятельству, тем более что летом у нас, в Стокгольме, не бывает костюмированных праздников. Этот человек хотел удивить одну даму, загримировавшись под ее знакомого. Он выбрал подходящий костюм, и я сводил его к моему приятелю-парикмахеру, который загримировал его по фотокарточке.

Холмс крепко сжал мою руку, чтобы удержать меня от невольного восклицания.

— Сколько хлопот и неудобств пришлось испытать моему приятелю, чтобы выиграть это сумасбродное пари! — шутливо заметил Холмс.

— Пари? Какое пари? — с любопытством спросил торговец.

— Он заключил пари с тем человеком, под которого загримировался, что явится, разумеется вечером, к его невесте, и та примет его за своего жениха.

— И выиграл?

— Ну конечно, хотя для этого ему пришлось, как вы знаете, сбрить бороду и усы, которыми он так дорожил.

— Да-да, он явился ко мне совершенно бритым, — засмеялся торговец.

Мы распрощались с ним, пообещав ему зайти через несколько дней.

— Откуда вы могли узнать, Холмс, что человек, загримировавшийся под баронета, обращался именно к этому старьевщику? — спросил я, когда мы вернулись в отель.

— Это было вовсе не так трудно, как кажется, смотрите!

С этими словами он вынул из кармана грязный кусочек картона, на котором резиновым штемпелем было оттиснуто: «Самуэль Экберг, большой выбор подержанного платья. Ульрихсгаттан, 4».

— Эта карточка выпала из кармана ловкого мошенника, когда кельнер, удерживая его от выстрела, боролся с ним. Кельнер передал мне ее, когда я сообщил ему, что погибший — мой близкий знакомый.

— Но это чистая случайность, Холмс, вам благоприятствует сама судьба!

— Мой дорогой Ватсон, я смотрю на это немного иначе: человеку, который к чему-нибудь упорно стремится, мысль которого постоянно занята одним и тем же делом, а желание настойчиво направлено на то, чтобы довести это дело до конца, невольно все помогает. Назовите это везением, силой воли или еще чем, но это так! Совершенно как магнит притягивает к себе железо и сталь, так и человеческая воля заставляет все мелочи, все ничтожные обстоятельства слагаться в ту общую картину, которая в конце концов станет очевидной и поможет выявить преступника.

Холмс посмотрел в отверстие в двери и прислушался.

— Нашей соседки нет дома! Воспользуюсь этим обстоятельством и расскажу вам, как я напал на первый след. Борьба предстоит жесткая, и вы, Ватсон, должны знать все подробности на всякий случай, если со мной что-нибудь случится.