Шерлок Холмс в России (Антология русской шерлокианы первой половины XX века. Том 1) - Шерман Александр. Страница 4

Пьесы о Холмсе широко шли и в провинции. В одной только Пензе, к примеру, в сезон 1906–1907 гг. были представлены Шерлок Холмс Бонна, Новые приключения Шерлока Холмса, Мариани и Месть Мариани [32]. Характерно, что местные газеты сочли спектакли о Холмсе признаком «падения сценического искусства» и губительного влияния политической «реакции» на вкусы публики [33].

Но это была лишь верхушка айсберга. Не считая переводных, имеются данные о по меньшей мере двух десятках шерлокианских пьес, написанных русскими авторами в 1906–1917 гг. В 1908–1909 гг. пантомима Шерлок Холмс шла с большим успехом в цирках Труцци [34]; выступали в дореволюционных цирках также эскаписты и фокусники со сценическими именами «Шерлок Холмс», «Нат Пинкертон» (Г. Нагель) и «Ник Картер» [35].

В 1907 г. пейзаж русской шерлокианы претерпел радикальные изменения. Осенью необъятную Российскую империю наводнили так называемые «выпуски» — копеечные книжки о приключениях всевозможных сыщиков. Публиковались они по всей Европе, в Россию же пришли из Германии через Польшу; практически мгновенно возникли и собственно русские аналоги.

В числе первых четырех детективных серий, отпечатанных в Петербурге и Варшаве, были и две холмсианские — Шерлок Хольмс: Его похождения в Германии или Тайна Красной Маски: Сенсационный роман по запискам известного германского агента сыскной полиции Гастона Ренэ (96 выпусков) и Из тайных документов знаменитого сыщика Шерлока Холмса (48 выпусков). Как пишет Г. Пилиев, вслед за первыми «пинкертонами» и «Шерлоками Холмсами», в России сразу же появились Ник Картер («Американский Шерлок Холмс»), лорд Листер («Гроза полиции»), Жан Лекок («Интернациональный первый в мире живой сыщик всех стран»), Ока Шима («Знаменитый японский сыщик»), Билль Канон («Знаменитый американский сыскной комиссар»), Видок («Знаменитый французский сыщик»), Гарриет Больтон-Рейт («Женщина-сыщик»), Треф («Первый сыщик в России»), граф Стагарт («Немецкий сыщик»), Этель Кинг («Женщина-Шерлок Холмс»), Эвно Азеф («Анархист-сыщик»), безымянный «сыщик-черносотенец» и многие, многие, многие другие, имя которым — легион. Ловкие издатели и шустрые сочинители вспомнили всех известных сыщиков и несыщиков, литературных героев и реальных людей, и, делая их героями своих «грошовых» опусов, пытаясь заработать на известном имени. Естественно, одной из самых популярных «жертв» был Шерлок Холмс [36].

В 1907–1910 гг., по данным Пилиева, было издано не менее 20 крупных холмсианских серий (5 и более выпусков). В лидеры вскоре выбилось петербургское издательство «Развлечение» Н. Александрова с серией Шерлок Холмс (98 выпусков с 5 апреля 1908 по 3 апреля 1910 г., суммарный тираж 2 261 000 экз.).

Цифры и в самом деле потрясали воображение. «Развлечение» напечатало в 1908 г. 3 334 000 экземпляров различных «выпусков», всего же их в России только в 1908 г. было издано от 10 до 12 миллионов [37]. В 1910 г. Д. М. Березкин писал:

«О том, насколько велик в настоящее время сбыт произведений сыщицкой литературы, можно судить уже по тому, что, по официальным только данным, ее расходится в одном лишь Петербурге около семи с половиной миллионов книжек в год. За один лишь август месяц прошлого года, когда пред началом ученья типографии бывают заняты, обыкновенно, главным образом печатанием учебников, в Петербурге было напечатано 898 710 экземпляров сыскных брошюр, вес которых равнялся 2488 пудам 17 фунтам» [38].

Феномен так называемой «пинкертоновщины» многогранен и может рассматриваться с различных точек зрения, одна-ко несомненна его психологическая и терапевтическая функция в эпоху пост-революционной реакции 1900-х гг., на чем настаивают и Брукс, и Дралюк. «Выпуски, — указывает последний, — эти колоритные и общедоступные притчи, повествующие о манихейской справедливости в экзотическом антураже, позволяли молодым читателям вытеснить собственное мучительное беспокойство, вызванное смятением в стране вследствие революции 1905 г. и наступившей реакции» [39]. Юные читатели составляли несомненное большинство, однако читательскую аудиторию «выпусков» не следует ограничивать, подобно Ю. К. Щеглову, «кухарками, горничными и гимназистами» [40]; она была, как показал А. И. Рейтблат, достаточно разнообразна. «Двенадцатилетние школьники и умудренные годами сенаторы проводили бессонные ночи над этим упоительным, хотя и безграмотным чтивом», — вспоминал в Истории русской литературы Д. С. Святополк-Мирский (1890–1939) [41]. Многие тогдашние мальчишки (В. П. Катаев, Л. И. Борисов и др.) сохранили до седин теплые воспоминания о чтении «выпусков» и посвятили им проникновенные строки. Визуальное оформление «выпусков» оказало глубокое влияние на С. М. Эйзенштейна, а эпистолярные подражания их стилистике можно найти в письмах А. А. Блока и С. А. Есенина [42].

С. М. Эйзенштейн. Эскиз костюма Шерлока Холмса (1922).

Прямым следствием близкого знакомства с «пинкертоновщиной» стал роман М. С. Шагинян Месс-Менд, или Янки в Петрограде (1924), причем «выпуски» служили образцом для подражания и другим авторам ранней советской авантюрно-приключенческой прозы. Но так называемым «красным Пинкертоном» влияние их не ограничивалось. Отсылки к «Пинкертонам» обнаруживаются в Белой гвардии М. А. Булгакова [43], к шерлокианскому «канону» Конан Дойля — у И. А. Ильфа и Е. Петрова.

В. В. Розанов, как водится, оказался откровенней многих интеллигентов, не решавшихся признаться в «постыдном» увлечении:

— Дети, вам вредно читать Шерлока Холмса.

И, отобрав пачку, потихоньку зачитываюсь сам.

В каждой — 48 страничек. Теперь «Сиверская-Петербург» пролетают как во сне. Но я грешу и «на сон грядущий», иногда до 4-го часу утра. Ужасные истории [44].

В 1908 г. копеечные книжки о Шерлоке Холмсе и других сыщиках, а также шерлокианские театральные постановки, довольно часто обсуждались в окружении Л. Н. Толстого в Ясной Поляне [45]. Интересно, что один из разговоров коснулся и Сыщика В. А. Тихонова; охранительский пафос, насколько можно судить, прошел мимо собеседников, и они усмотрели в рассказе лишь описание нравственного очищения:

Татьяна Львовна рассказала про восьмилетнюю девочку, у которой были десять томов Шерлока Холмса и десять томов Нат Пинкертона, прочтенных. Восхищалась ими и говорила, что будет сыщицей. Владимир Григорьевич <Чертков> говорил, что Шерлок очень интересен, он его читал. И передал русский рассказ, который он читал в английском переводе, под названием «Русский Шерлок Холмс». Выследил преступника в канаве, увидел его жалкое лицо, пожалел его и ушел. <…>

Чертков вспомнил, как Хилков наткнулся на беременную бабу в своем лесу; это сильно подействовало на его нравственное перерождение [46].

Педагоги и критики били тревогу. Маститый правовед и криминолог М. Н. Гернет (1874–1953) предупреждал, что чтение похождений сыщиков, знакомство по этой литературе с миром кровавых преступлений приводит юнца к подражанию жестоким героям романа значительно чаще, чем это думали. В некоторых случаях было установлено точное воспроизведение юными читателями Холмса и другой подобной литературы преступлений, описанных ими. Так, в Москве были получены домовладельцами письма с требованиями доставить под угрозою смерти деньги. Полицией был задержан вымогатель, оказавшийся совсем юнцом; в его кармане был найден выпуск с описанием того самого преступления, которое он сам совершил, а письмо с угрозами смертию оказалось точной копией одной из страничек найденной при мальчике книжки. Еще более тяжелый случай такого же влияния литературы был установлен судебным разбирательством в Елизаветграде. На скамье подсудимых сидели четыре мальчика 14–17 лет, обвинявшиеся в убийстве. Прочтя рассказ о «клубе шантажистов», они организовали свой «клуб бомбистов». Так же, как и юный московский вымогатель, они списали из книжки письмо к домовладельцам Елизаветграда с требованием от них денег под угрозой смерти (они подписывали письмо так: «Клуб бомбистов Царь ночи № 6»). Когда требование о доставке денег не было исполнено, угроза убийством была приведена в исполнение: юнцы убили двух мальчиков — сыновей домовладельцев [47].