Две томские тайны (Исторические повести) - Барчук Дмитрий Викторович. Страница 49

Карим-бай уверенно направился к провалу. Саркастическая улыбка исчезла с лица, едва он заглянул внутрь.

Всё было, как описал плотник.

— Лампу, нет, лучше факелы принесите, — приказал он рабочим.

Передав Рахматулле один из факелов, конезаводчик спрыгнул в тоннель. Кучер последовал за ним.

Их не было добрых полчаса. Рабочие у провала стали уже беспокоиться: не случилось ли чего? Но скоро хозяин и кучер вынырнули из темноты.

— Вот что, братец, — вытирая пыль с сапог, сказал Карим-бай впечатлительному плотнику. — Позови-ка надёжных людей, и сколотите ворота на эту дыру. За ночь управитесь?

— Чего ж не управиться? Коли заплатят, — к плотнику вернулось былое лукавство.

— Об этом не переживай. За ворота плачу сто рублей. И ещё по пять рублей каждому — за молчание. И чтобы рты на замке держали! — Хамитов пригрозил строго, что ослушаться его ни у кого желания не возникло.

Так, Карим Хамитов и его верный кучер Рахматулла узнали старинную тайну. В Томске в ту пору жили и другие люди, которые по долгу службы были посвящены в устройство подземных коммуникаций: инженеры, высокопоставленные чиновники и жандармы, но пользовался этим потайным тоннелем один Карим-бай.

На реке — ледоход. Тяжеленые льдины, громыхая, наползают одна на другую. Томь ревёт и стонет, освобождаясь от зимних оков. А Карим-бай с юным кучером на летней коляске вдруг появляются на конезаводе в Кафтанчикове. Хотя всего час назад десятки людей видели Хамитова в Общественном собрании. Словно у его лошадей выросли крылья, и они перелетели через реку с ревущими льдами.

— Ты хочешь сказать, что мой дед носился на тройке по тоннелю под Томью? — воскликнул удивлённый Наиль.

Мать осеклась на полуслове, коря себя за язык.

— Ты же хотел узнать, что рассказывал мне твой отец, — обиженно произнесла пожилая женщина и надула щёки.

— Пожалуйста, ана, извини. Уж слишком фантастичным кажется твой рассказ.

— Успокойся, улым. Этого тоннеля давно уже нет. Река затопила его, а на суше все входы замурованы. Тебе туда не попасть.

— Тогда это всё — сказки, — махнул рукой сын, но, испугавшись, что мать снова обидится, поправился. — Городская легенда.

Зульфия надула щёки.

— Конечно, сказка! Только почему-то Карим-бай всё своё состояние завещал городу на постройку моста через Томь в Лагерном саду. Через пятьдесят лет после его смерти. Он умер в девятнадцатом, а в шестьдесят девятом начали строить Коммунальный мост.

С возрастом думающему человеку проще понять прошлое. Достаточно от даты своего рождения отложить назад величину прожитых лет и примерить на себя, как бы ты сам действовал в дедовские и прадедовские времена. Эмпирический опыт подобного бытия уже имеется, а дальше всё только от фантазии зависит.

Наиль родился в 1946-м. В пятьдесят лет он легко переживал жизнь деда Рахматуллы, а в семьдесят — и судьба прадеда Вахита перестала восприниматься им, как белое пятно.

Стремительные перемены постиндустриального настоящего затмевали промышленную модернизацию Российской империи. На его веку запустили искусственный спутник Земли, человек полетел в космос, появились телевизоры, компьютеры, Интернет, гаджеты. По сравнению с этим железная дорога, электричество и водопровод — просто детские игрушки. Прожитые им семь десятилетий и столько же лет, отложенных назад, вмещали практически всю историю современной цивилизации.

— Гибрид газонокосилки, пылесоса и миноискателя. И как эта штуковина работает?

Наиль Виленович вертел в руках выписанную младшим сыном по Интернету очередную техническую диковину.

Артур снисходительно с видом знатока стал объяснять пенсионеру устройство георадара. Ему часто приходилось преодолевать дремучее техническое невежество старшего поколения. Мать, хоть и гораздо моложе отца, но от прогресса дистанцировалась, довольствовалась кнопочным сотовым телефоном и занималась по дому традиционными женскими делами. Но только — не атай. Он следил за всеми компьютерными новинками, делавшими жизнь людей интереснее и содержательнее. Стоило одному Артуровскому другу из диггеровского сообщества обмолвиться о возможностях георадара для определения подземных пустот, так отец сына буквально запилил: когда найдёшь? Артур думал, что заоблачная цена на прибор отпугнёт престарелого фаната подземелий, но ошибся. Наиль Виленович на следующее же утро сходил в банк и перевёл со своего сберегательного счета на карту сына кругленькую сумму.

— Я сэкономил по максимуму, — отчитался Артур. — Заказал среднечастотный радар. На глубине до десяти метров даже в тяжёлом грунте он высветит все подвалы, подземные выработки и захоронения. Блок регистрации покупать не стал, только программное обеспечение. Закачаю его на свой ноутбук. Там памяти много. А закончив работу, мы продадим передающую и принимающую антенны и блок управления телекоммуникационной компании. Они используют такое оборудование для определения кабельных порывов.

— Бизнесмен!

Артур не понял: то ли похвалил его отец, то ли осудил, но продолжил объяснять устройство прибора.

— В зондируемую среду излучается электромагнитный импульс, а отражённый сигнал от неоднородных объектов регистрируется и обрабатывается на компьютере. С таким радаром даже клады можно искать.

— Озолотимся, — проворчал старик.

Наиль старался держаться бодрячком, но годы брали своё. Сильно болели суставы, особенно при смене погоды. Совсем пропал сон. Он мог пролежать в постели до рассвета, ни минуты не вздремнув. Разные мысли лезли в старую голову. Он всё чаще вспоминал об отце, о Гульнаре, а думы о сыновьях не отпускали вообще.

В характере Артура, в отличие от старших братьев, стержня не было. Видимо, сказалось женское воспитание. Мать с бабкой в «младшеньком» души не чаяли. Вот и зализали. Хороший, добрый, но не мужик. Педагогикой Наиль никогда не заморачивался. Но, глядя на неприкаянность младшего сына, оценил воспитательские способности своей первой жены. Вроде бы, всё есть у молодого человека: ум, внешность, образование. Даже по стопам отца пошёл, стал геологом, но на работу по специальности так и не устроился и перебивался случайными заработками. В основном, перепродавал нефтяникам и газовикам компьютерные программы для определения залежей углеводородов, разработанных племянником Робертом, сыном Фарита.

Жизнь старшего сына тоже закладывала крутые виражи. В кризис 98-го бизнесмен потерял большие деньги и, осознав тщетность постоянной погони за золотым тельцом, поступил в аспирантуру, защитил кандидатскую диссертацию и стал преподавать в родном университете. Какие-то остатки бизнеса тогда сохранил, однако следующий кризис добил их окончательно. Фарит Наильевич к тому времени был уже доктором наук. Но человеку, не привыкшему считать деньги, трудно прожить на одну зарплату, пусть даже профессорскую. Жена возглавляет филиал известной аудиторской фирмы, у сына — тоже мозги на месте, с первого курса на хоздоговорах зарабатывает.

Но угораздило профессора влюбиться в молоденькую аспирантку. И всё размеренное житье-бытье тут же полетело коту под хвост. Лидия Владимировна хоть и любила мужа, но измену простить не смогла.

— Любишь — уходи! — решительно заявила она и выставила к порогу чемодан.

В глубине души она надеялась, что старый кобель поблудит-поблудит да вернётся домой, поджавши хвост. Но Сабанаевы — не из той породы. Уходя, уходят навсегда.

Вместе с успешной защитой кандидатской диссертации двадцатипятилетняя аспирантка Светлана подарила своему сорокапятилетнему научному руководителю, к тому времени законному мужу, очаровательную дочурку — Аглаю.

Из-за развода Наиль Виленович сильно повздорил с сыном. Поэтому вопрос о переезде молодой семьи в фамильный особняк даже не ставился. Университет выделил преподавателям Сабанаевым комнату в малосемейном общежитии площадью восемнадцать квадратных метров, где они втроём и обитали.