Я - Божество (СИ) - Майоров Алексей. Страница 24

— Ещё пропал Олег… А ты где? — шептала в трубку Александра.

— С Олегом порядок, — успокоил я её, — а Маша?

— Здесь, рядом, — неожиданно призналась Александра. — Это она узнала про беду с Виктором.

У меня от сердца отлегло: я уже испугался, что Александра совершенно одна выстоит против давления жестокого бытия. Но с Машей у них был шанс дожить до моего возвращения.

— Держитесь с ней вместе! — попросил я.

— Ты где? — потребовала Саша.

— Мы с Олегом тоже в Ленинграде, ищем Виктора. Я разберусь. А вы будьте с Машей не разлей вода, ты поняла? Ни в коем случае нельзя разлучаться, иначе вас уничтожат по отдельности!

— Ты там? — омертвело повторила Саша.

— Да. Ты поняла?

— Ты? Иван, ты маньяк, ты уничтожаешь нас! Потому что никто тебе не поверил! — запричитала истерично Александра.

— Не мели чепухи!

— Это же всё объясняет! Никакой мистики нет! Никаких совпадений. Просто ты подстраиваешь всё так, чтобы мы теряли связь с реальностью… чтобы поработить нас, а после использовать, чтобы уничтожить.

— Боже! Саша, прекрати истерику, я вернусь с Виктором!

Но короткие гудки перебили меня.

Я набрал ещё раз телефонный номер Александры, но было занято: она, наверняка, не положила трубку.

Тогда я распахнул тумбочку, вывалил содержимое наружу, отыскал справочник, адрес больницы и телефон. Карта сообщила, что это на том же берегу, где и я, но телефон уныло не отвечал.

Я бросился на улицу, намереваясь добраться до больницы, где рядом со мной Виктору полегчает и мы сможем сразу же отправиться в Москву, где девочки вот-вот натворят глупостей.

Как бы то ни было, а нас уже трое: я, Олег, Виктор.

Нас уже трое.

Вместе, мы сумеем уломать девочек.

Призрачный абрис победы замерцал на горизонте разума, согревая и одаряя надеждой.

Когда я вернулся, от моих надежд осталась только надежда на то, ещё не всё потерянно.

— Олег? — позвал я в полумрак квартиры.

Никто не отозвался.

Конечно, он и не должен был ещё проснуться, но придётся его разбудить.

— Просыпайся, — провозгласил я и зажёг свет на полную катушку.

Олег пошевелился.

Я потряс его, но прежде, чем результат моих действий приобрёл положительную составляющую, пришлось прибегнуть к помощи холодной воды, которой я побрызгал ему на голову.

Он приоткрыл глаза и застонал:

— Что такое?

— Мы возвращаемся, срочно!

— Понял. Что приключилось?

— Вот, — я протянул ему скомканный листок бумаги.

— Это что?

— Это конец! — простонал я.

Олег сел, потер виски ладонями, тупо развернул листок, но когда после пятиминутного изучения ничего для него не прояснилось, вопросительно уставился на меня, а я уже был готов вылить на него побольше холодной воды.

— Что с тобой? Ты словно загнанный заяц, — посочувствовал Олег.

— Мы все зайцы! Виктор умер!

Олег вскочил с места, растрёпанный и взъерошенный, казалось, он только сейчас проснулся по-настоящему:

— Когда это? Где?

— В больнице! Я позвонил Александре, она сказала, что он здесь в реанимации…

— Я был прав, — упавшим голосом выдохнул Олег. — Я надеялся, что всё это игра.

— Одевайся! Срочно возвращаемся к девочкам!

— Девочкам? Маша нашлась?

— Временно. Они мне не доверяют, боюсь не застать их в Москве.

— Почему?

— Да потому что как только Александра узнала, что я уже в Ленинграде недалеко от Виктора, то сразу же обвинила меня по телефону, что это я всё подстраивал, все несчастные случаи. Словом, каждая неприятность, приключившаяся с каждым из нас — моих рук дело, я, видите ли, маньяк!

Олег задумчиво разглядывал наши отражения в стекле окна.

— Одевайся же! — взорвался я криком.

— Кончай истерику! — не выдержал моего напора Олег. — Дай, приведу себя в порядок: я туп как пробка, читаю с трудом, и такая тоска от этого… — он торопливо разложил на коленях свою "аптечку".

— Даже смотреть на это не хочу! — буркнул я и удалился на кухню.

Но и там я места себе не находил, шагая из угла в угол, как хищник в клетке… господи, они ещё никто не поняли, что мы потеряли самого умного и надёжного из нас! Только он мог пролить свет на свои записи… сколько Олег ещё будет над ними трудиться?

Боже, о чём я думаю, какие записи!

Он же, прежде всего, мне как брат! Как нечто неотъемлемое, как часть души… Я припомнил Виктора, аккомпанирующего нам на гитаре в Саянах… А как он с веселой и меткой циничностью комментировал окружающий мир… Его трезвость мышления всю жизнь была мне отправной точкой, непоколебимой константой, маяком в бурю, подсознательно именно на него я внутренне полагался во всех разногласиях и общих проблемах. Виктор был последней инстанцией, заведомо благоволившей ко мне.

Я схватил из холодильника бутылку водки и выдул примерно треть.

Но тело продолжало ныть от отчаяния, я не выдержал и заплакал, а потом сквозь рыдания прокричал:

— Какого хрена ты сунулся сюда? Ты же всё знал и просчитывал. Зачем?

Несколько раз я врезал кулаками в шкаф, потом перевернул стол… Лязг покатившейся по полу и разбивающейся посуды прозвучал отрезвляюще.

— Зачем?! — я уселся на пол, зажал голову между ладонями, пытаясь унять боль утраты, страх потери и ужас будущего без Виктора.

Из транса меня вывел до омерзения спокойный голос Олега и острый запах корешков, которыми он тряс перед моим носом:

— Так нельзя: ты ни на что не годишься. Скушай.

— Не хочу!

— Иначе нельзя, нам надо быть холоднокровными. Виктора не вернёшь, но ведь зачем-то ему понадобилось переться сюда? Надо думать — и действовать. Когда ты последний раз спал? Когда отдыхал? Необходимо всё обдумать, смириться с бедой: всё же мы ближе к разгадке на шаг, я уже почти подступил к расшифровке. У нас теперь есть точный ключ — дата смерти, имя погибшего — надо работать. Работать над новым рисунком Виктора. И прими, пожалуйста, наркотик, хотя бы ради маскировки. Для нашего врага ты должен оставаться торчком, а не богом.

Причитающий гнусноватый спокойный басок Олега сыграл свою роль.

Он был во всём прав.

Я поднялся, взял себя в руки насколько это было возможно в моём состоянии и принялся жевать горькие корешки. Горечь отрезвляла. Клещи стресса, фобии, истерики разомкнулись, и я вдохнул полной грудью. Запил стаканом воды.

Олег помог подняться и подвёл к креслу, потушил верхний слепящий свет, зажёг ночник. Спасибо ему, чтобы я без него делал? Напился бы вдрызг? Наверняка, чтобы не терпеть прежнее существование в адских муках: чернота, серость, бесконечность, безысходность, безвременность, обречённость, фатальность.

— А теперь в двух словах: как это произошло? — с теплотой бережно спросил Олег.

— Виктору на голову упала сосулька.

— Ага, — озадачился Олег.

— Удар был слабый для любого другого из нас, но у Виктора была врождённая аневризма.

— Аневризма, значит… слабый сосуд в голове, — Олег весь подобрался, как гончая, взявшая след. — Ты сказал "врождённая"?

— Да, — подтвердил я, увлекаемый снежным вихрем истомы и слабости.

— Виктор не мог не знать об этом! — донёсся голос Олега, которого от меня отгораживали мельтешащие огоньки.

— О…л. е… — еле выговорил я.

— Подожди, не спи, ты что-нибудь пил? — встревожился Олег.

— Да, водку… — заплетающимся языком отозвался я.

Олег бросился к холодильнику.

— Ты же целый стакан выпил! Корешки и спиртное — яд! — Простонал Олег. — Вставай, тебе нельзя засыпать!

Он повёл меня сквозь мишуру бытия, навстречу новым огням, прочь от прежних огней… Я погружался всё глубже сквозь пространство к магматическому, жаркому, истекающему апельсиновым пламенем ядру Земли… Осыпался песок и прибой лениво скребся по песку… Белая пена.

К губам приникло нечто невразумительное сквозь угнетённую чувствительность…Наверное, надо глотать?.. Кислый лимон заполонил рот и носоглотку, убил горечь, гнездившуюся в горле… Кислота отозвалась волной реальности в мозгу, шум волн отошёл на второй план.