Однажды. Не ты. Не я (СИ) - Морская Лара. Страница 38

Заставила себя вернуться к «подарку». Без других приборов трудно определить наверняка, да и справочник остался в поместье Анри. Придётся перевести остальные символы и постараться разобраться с общим смыслом.

Прошло три бесполезных часа.

Я лежала на земле и смотрела, как над головой смыкаются ветви. Если долго смотреть в никуда, начинаешь видеть разноцветные точки и звёзды. Ещё можно понюхать хвою. Больше делать нечего. Внешний вид перестал меня волновать уже давно. Какой смысл, если я всё равно никогда отсюда не выберусь? Переведённые строки оказались не чем иным, как насмешкой.

Дар потянет на юг,

Где над плоскостью — край.

Нам поможет ***

Сделать ласковый рай.

Бред. А после этого — странные зарисовки на всю страницу.

Край/рай я зарифмовала случайно, по инерции. Мне не до стихов. Прошло много времени, а я не сдвинулась с места и не разгадала значения этих строк. На случай, если сюда нагрянут непрошенные гости, у меня имеются кристаллы с пологом отвлечения, но что делать дальше, я не знаю. Число 37 привело меня к очередному стиху, который и переводить-то не стоило. Чей-то дар потянет на юг, где имеется какой-то край над плоскостью. Может, край утёса? На месте *** имелся совершенно непонятный символ, никогда не видела подобного. Вроде как обозначение современного алфавита, в котором выделены начало и конец. К этому привязаны символы дракона и мага. Без справочника больше ничего выяснить не могу, да и не хочу. Мне ещё только драконов не хватало. Ходят слухи, что некоторые творцы заводят себе диковинных единорогов, драконов и волшебных птиц, но жители Лиодезии далеки от этих сказок. Этот «алфавитный» дракон, который ещё к тому же и маг, поможет Алали построить ласковый рай. Приятно, что ласковый, но на этом — всё. Мысли закончились.

Странное стихотворение, не имеющее никакого отношения к моей ситуации.

Запах хвои напомнил об Анри и о той ночи, которую мы провели в лесу. Где он теперь? Жив ли? Усталость и печаль затопили меня, и, засыпая, я плакала, думая о своей одержимости дневником, о судьбе грустного короля Шиана и о влюблённой богине, сочиняющей стихи на берегу Северного озера.

Проснулась я на удивление бодрой, искупалась в ручье, наелась малознакомых ягод и направилась к дороге, туда, куда ранее ушёл Батист. Тридцать седьмая страница дневника не помогла разгадать моё предназначение, поэтому я решила попытаться попасть в столицу. А если начнётся погоня, то спрячу дневник в лесу. Заверну в одежду, засыплю старой листвой и понадеюсь, что сторонники Одама не догадаются, кому самый безумный маг Шиана поручил нести ответственность за сокровище. Иначе, если они станут меня пытать, я не удержу в себе тайны богини. Нечего и надеяться на такое.

— Ты жива!

Услышав голос Анри, я взвизгнула и бросилась навстречу, прижимая дневник к груди. Он жив! Цел ли? Притормозив всего в двух шагах, смущённо отвела взгляд. Навряд ли переводчице положено бросаться на шею королю Шиана.

— Жива.

— Батист поклялся, что ты в порядке, но я боялся ему поверить. — Отступив на шаг, Анри сделал глубокий вдох и начал меня отчитывать. — Какого дьявола ты поехала за процессией? Неужели твои обещания вообще ничего не стоят? Мне и так было непросто, но успокаивала уверенность, что ты в безопасности и что Арсентий сможет тебя защитить. Так нет же. Сначала ты публично рыдала на площади, потом выступила перед Одамом с безумной речью. Неужели тебе наплевать на свою безопасность? Неужели ты решила, что народ вот так запросто перейдёт на мою сторону? Это ж какой наглостью надо обладать, чтобы…

— Забирай проклятый дневник, видеть его больше не хочу, да и тебя тоже!

Впечатав дневник в его грудь, я развернулась и побежала. Знаю, что он прав, но ненавижу его за эти слова. Тыкает меня носом в мою абсолютную бесполезность, как котёнка. Пусть во всём разбирается сам. А я поеду домой. Вернее, пойду. И можете не сомневаться, дойду. Прямо до Лиодезии, пешком. Ни разу не потеряюсь. Вернусь домой, пожалуюсь родителям на несправедливость королей и магов и обо всём забуду. Навсегда. Особенно об Анри.

— Наталия, ты бежишь в сторону болот.

— Куда надо, туда и бегу. Не собираюсь иметь с тобой дела.

Назло ему пройду через болота и доберусь домой. А он пусть едет в Лиодезию и умоляет моих подслеповатых коллег о помощи с переводом. Наглая я, видишь ли. Народ Алалиреи, не задумываясь, предал своего короля, Одам устроил процессию позора, а при этом Анри не способен оценить мою преданность. Поэтому и предали, что не способен. Вот так.

— Никто ещё так безрассудно не рисковал собой ради моего спасения.

Он всё ещё здесь? Вот же… зараза.

— Когда вернусь домой, отправлю тебе автограф. Прощай, Анри.

— Иди сюда, спасительница.

Поймав за руку, Анри прижал меня к широкому стволу сосны.

— Отпусти, — всхлипнула я. Знаю, что я взрослая женщина, но умираю от голода, страха и обиды. Вот и всхлипываю.

— Грязнуля, — улыбнулся Анри, дёргая за рукав замызганного платья. — Я так боялся, что тебя не найду.

— Конечно, боялся. У меня же дневник!

Склонившись к моему лицу, Анри приоткрыл губы.

— Я не собираюсь с тобой целоваться! — Пытаясь отстраниться, я прижалась затылком к шершавой коре.

Приподняв брови, он не сдвинулся с места.

— А я и не собирался тебя целовать. Хотел сказать спасибо.

— Не стоит себя утруждать. Дневник теперь у тебя, так что можешь идти.

— Спасибо, Наталия.

— Пож…жалуйста.

Только не плакать. Только не плакать. И не рассказывать о том, как я за него боялась. Молчи, Наталия! Нет, не могу сдержаться.

— Когда я увидела тебя на площади Алалиреи, решила, что способна на убийство. Одам — воплощение зла. А ты стоял… — Нет! Сказала же я себе, никаких рассказов! Молчать, Наталия! Ах, да что со мной… — Ты стоял, распятый магией, и мне хотелось…

— Я слышал, как ты плакала.

— Ты не мог этого слышать.

— Ещё как мог. Толпа выкрикивала слова ненависти, а кто-то на этом фоне рыдал в голос, и этот звук показался мне знакомым. Полное безрассудство! Тебя могли схватить уже там.

— Не могли. Батист сказал людям, что я плачу из-за Алали. Не верь тому, что кричал народ. Одам одурманил их магией, и они следовали за ним, как заведённые.

— Я и не прислушивался. В меня бросали камни, что-то кричали, а я слышал только тебя. Ты тоже одурманила меня магией?

— Вполне может быть. Я способна на многое.

— Я знаю. Ты — самая безрассудная и непредсказуемая из всех, кого я встречал. Спасибо, Наталия.

— Ты уже меня поблагодарил.

— Пообещай мне кое-что. Больше никогда так не делай.

— Обещаю.

— Врёшь?

— Конечно.

Влажная прохлада леса отступила, и меня охватил жар. Анри не позволил мне высвободиться из его рук, всем телом прижимая к дереву. Внимательный взгляд горячим мёдом стекал по коже, и я задохнулась от нашей неожиданной близости.

— Я рада, что ты жив, — просипела в его губы.

— Я тоже, — чуть улыбнулся он. — А вот теперь я тебя поцелую.

Скажу честно: наши прошлые поцелуи не считаются. Они были всего лишь разбежкой, а этот стал настоящим прыжком. Этим поцелуем Анри наказывал меня за наглость, похищая дыхание, заполняя, возбуждая и удерживая. Хотелось вцепиться в его волосы, но он не позволял, удерживая запястья одной рукой. Видимо, ожидал сопротивление. Его бедра прижались к моим с головокружительной силой, а свободная рука накрыла грудь. Ох, Алали, я не смогу больше на него обижаться.

— Ты никогда снова не будешь рисковать своей жизнью. Поняла? — прошептал он скороговоркой и снова проник в мой рот, забираясь пальцами под лиф платья. Медленное движение бёдер, и я застонала ему в рот, надеясь, что он не примет этот звук за обещание.

Задыхаясь, Анри отпустил меня, прикоснувшись лбом к моему виску.

— Наталия, я…

И замер. Как будто слова затвердели на языке, не желая портить момент восхитительной близости.