Утоление страсти - Айзекс Мэхелия. Страница 30

— Да.

Линда не стала облегчать ему задачу: какое кому дело до того, где она сейчас живет? В конце концов, вряд ли они увидятся когда-нибудь еще. У него есть адрес ее родственников — этого вполне достаточно.

— Там сейчас очень холодно? Это было уж слишком.

— Мм… полагаю, что так, — ответила она, чувствуя, что краснеет. А затем, чтобы упростить ситуацию, призналась: — Видите ли, я теперь живу в Лондоне… уже несколько недель. Я решила, что здесь будет легче найти работу.

— Работу? — удивленно переспросил мистер Картрайт. — Ну, если вы хотите просто занять свое время, то конечно… Но должен сказать, миссис Бакстер, что ваш муж оставил вам очень приличное состояние. Одна только страховка составляет несколько сотен тысяч фунтов.

Линда остолбенела.

— Вы это серьезно?!

— О да! — Мистер Картрайт поджал губы и извлек из ящика папку. Он развернул ее и начал изучать содержимое. — Его сделки по торговле изумрудами тоже принесли весьма значительную сумму.

— Сделки по торговле изумрудами? — Линда недоверчиво уставилась на адвоката. — Что вы хотите сказать? Ведь Алан был государственным служащим, он работал в посольстве, а торговлей изумрудами, насколько я знаю, занимается специальная организация… — Линда облизнула пересохшие губы. — Я ничего не понимаю!

— Боюсь, что так. — Теперь мистер Картрайт глядел на нее с некоторым сочувствием. — Видите ли, миссис Бакстер, сделки ваш муж заключал — как бы это сказать… самостоятельно. Как жаль, что он мало думал о собственной безопасности!

Линда пришла в ужас.

— Вы хотите сказать, что Алан занимался… занимался контрабандой изумрудов?!

— Боже мой, конечно нет! — Казалось, мистер Картрайт шокирован этим предположением. — Он действовал по закону, строго по закону! Я только хочу сказать, что люди, с которыми он имел дело, не всегда заслуживали доверия.

Линда растерянно заморгала.

— Так вы думаете, что его… что его убили не по ошибке?

— Ну, это не исключено, — уклончиво ответил адвокат. — Мистер Бакстер всегда знал, что ходит… как это говорится… по лезвию ножа. Может быть, он действительно погиб, защищая дипломата. Но правда и то, что в Колумбии у него самого были враги.

Плечи Линды поникли.

— Не могу в это поверить…

— Ну… — Голос мистера Картрайта звучал почти ласково, — думаю, что сейчас это не особенно важно. Факт остается фактом — вы теперь весьма состоятельная женщина. Мистер Бакстер хотел быть уверенным, что вы и ваш сын после его смерти не будете ни в чем нуждаться. Вот почему нам придется обсудить ваши планы на будущее.

Линда покинула офис адвоката в полном смятении. Как она могла так долго жить с Аланом и не знать, что творится вокруг?! Она с грустью поняла, что теперь все рассказанное Дейвидом выглядит гораздо правдоподобнее. Если Алан мог так много скрывать от нее, то почему бы и не это?

Она поглядела на конверт, который мистер Картрайт вручил ей. На нем рукой Алана было написано ее имя. Это и было то дополнение к завещанию, о котором мистер Картрайт говорил ей. Конверт был запечатан; видимо, Алан оставил распоряжение, чтобы она лично прочитала его посмертное письмо.

Около офиса Линда взяла такси. Когда она сказала своему начальнику в больнице, что ей нужно повидать адвоката по поводу завещания покойного мужа, тот отпустил ее с обеда. Теперь можно было ехать домой, в крохотную квартирку, которую она снимала; сегодня она могла позволить себе быть расточительной.

Тем не менее мысль о наследстве беспокоила и смущала Линду. Одно дело — мечтать о большой квартире, даже о доме с садом и загоном, где Тони мог бы держать своего пони. И совсем другое…

Господи, они теперь богаты! Она сможет наконец забрать Тони из «Эбби-Грэйндж»!

И тут перед ее глазами возникло лицо Дейвида — не властное и решительное, а растерянное, почти умоляющее. Что ж, он сможет иногда приезжать к ним. Не «к ним», а к Тони! — поправила себя Линда. Надо помнить: их сын — это единственное, что связывает ее с Дейвидом. Прошлое было так же мертво, как и человек, которого, по ее мнению, она так хорошо знала…

Часом позже Линда все еще сидела за письменным столом, уставясь на листок бумаги в руке. Она даже не сняла теплую куртку, в которой ходила к адвокату, а в кулаке был зажат ключ от входной двери.

Линда могла, конечно, раздеться, прежде чем вскрыть конверт. Могла налить чайник и поставить его на плиту или хотя бы включить электрокамин. Но стоило ей закрыть за собой дверь, как она почувствовала непреодолимое желание прочесть дополнение к завещанию Алана и понять, почему он счел необходимым указать, что она должна читать его в одиночестве.

Дополнение не было длинным. Простыми и ясными словами Алан давал понять, что с самого начала знал, что Тони не его сын, так как несколько лет назад выяснил, что ему не суждено иметь детей. Но Алан хотел, чтобы Линда не сомневалась: он простил ее и всегда считал Тони своим сыном.

В этом месте Линда остановилась, чтобы взять себя в руки. Было нелегко признать, что она напрасно не поверила Дейвиду. Видимо, он лучше знал своего брата. Ей стало очень грустно и очень стыдно.

Оставалось узнать, как Алан распорядился будущей судьбой Тони и его настоящего отца. Что говорить, это было тяжело, и от дрожи в руках печатные строчки запрыгали у нее перед глазами.

Но в письме не содержалось никакого упоминания о визите Дейвида в Йемен — вообще ни слова о нем! Если бы Линда не знала, как было дело, она могла бы подумать, что Алану было неизвестно, кто же в действительности отец Тони.

Но она знала, и Алан знал, хотя все-таки предпочел не открывать ей всю правду. Он использовал Дейвида в своих целях, а затем отбросил его, как ненужную вещь…

Далее в письме подробно излагалось, что Алан предпринял, чтобы обеспечить их будущее. Денег им должно было хватить на комфортабельную жизнь, что бы ни случилось. И на образование Тони тоже было отложено достаточно. Создавалось впечатление, что Алан был не так уж неподготовлен к своей внезапной смерти…

Но в конце документа стояло еще одно условие, опустошившее душу Линды. На первый взгляд вполне невинные рекомендации относительно выбора ею места жительства. Алан четко указал, что если он умрет раньше своих родителей, то она не должна переезжать жить в «Эбби-Грэйндж». Что ж, все ясно. Он слышал, что брат купил дом неподалеку, и не хотел, чтобы Дейвид вмешивался в жизнь сына.

А ведь я бы, наверное, именно так и поступила, подумала Линда, складывая листок и засовывая его обратно в конверт, если бы пришла к адвокату сразу по прибытии в Англию, как, очевидно, и следовало сделать. Конечно, Алан не мог предполагать, что родители настоят, чтобы его похоронили в Грэнджфилде. Кроме того, он полагался на антипатию Линды к Дейвиду, которая должна была заставить ее держаться от него подальше.

Похоже, он все предусмотрел. Если бы Тони стал взрослым при его жизни, Алан бы просто ликвидировал дополнение к завещанию, и она бы никогда не узнала о нем. В случае же своей смерти, он предпочитал, чтобы Тони рос совсем без отца.

Похоже, что, несмотря на всю свою любовь к Тони, Алан беспокоился прежде всего о собственной репутации. Он хотел, чтобы она знала: он не заблуждается насчет ее измены. И в то же время при жизни не желал слышать правду — ни от нее, ни от Дейвида. Их чувства никогда ничего не значили для него…

Линда встала, чувствуя себя совершенно разбитой. Она раздумывала над тем, что узнала, и пыталась сообразить, как оградить себя от хитроумных замыслов мужа. Теперь было очевидно, что Алан точно знал, что делал. Однако судьба, не спросив его, распорядилась по-своему.

Она наполнила чайник, поставила его на плиту и уныло уставилась в окно. Вид был не вдохновляющий. Крыши домов загораживали перспективу, а снизу доносился постоянный шум уличного движения. Нет, сюда бы она не привезла своего сына. Хотя именно сейчас ей очень хотелось, чтобы он был рядом.

Линда не позволила себе думать о Дейвиде. В конец концов, он ведь добился своего… Что бы ни говорил Дейвид тогда в гостиной «Эбби-Грэйндж», ясно, что он хотел Тони, а не ее! И он его получил. Или, по крайней мере, получил возможность вдоволь видеться с ним.