Морской фронт - Пантелеев Юрий Александрович. Страница 11

— Как вы думаете, что это значит?

Оба вопросительно смотрят на меня.

— Многое значит, — говорю я. — Видимо, немецкие корабли ночью были в устье Финского залива. Еще раз проверьте, не поступили ли соответствующие донесения от дозорных кораблей.

Перерыли ворох радиограмм. Ничего не нашли. С нетерпением встречали каждое новое сообщение. И только в 16 часов пришло первое известие от дозорного тральщика «БТЩ-216» из устья Финского залива.

Командир корабля доложил, что утром в десяти милях к северо-западу от мыса Тахкуна тральщик обнаружил минную банку, своим параваном подсек две мины, одна из них взорвалась, другая расстреляна. Не оставалось сомнений, что в устье Финского залива ночью побывали фашистские корабли и поставили мины заграждения.

К вечеру из Ханко в Таллин пришел турбоэлектроход, на нем находилось пять тысяч женщин и детей, эвакуированных с полуострова. Конвоировал это судно миноносец «Смелый». Уже почти у наших берегов, к северо-западу от маяка Пакри, миноносец подсек параваном мину, она взорвалась у борта, к счастью не причинив серьезных повреждений. Вторичное за один день обнаружение мин на подходах к нашим базам требовало принятия срочных мер. Необходимо было тралить и подходные фарватеры, и район намеченных нами минных постановок. Но чем? На весь флот у нас имелось в строю всего одиннадцать базовых тральщиков. В Таллине их пять, причем один находился в дозоре. Ясно, что надежно протралить за одни сутки все фарватеры такими силами невозможно. Значит, снова рисковать кораблями…

Героическая Либава

Позвонил командир Либавской военно-морской базы капитан 1 ранга М. С. Клевенский. Доложил:

— Наши войска отходят на север. Сильный напор танков. Беспрерывные удары по пехоте с воздуха. До самой Либавы по пути отхода нет оборудованных позиций… В восемь часов противник занял город Паланген. Сейчас враг в тридцати километрах от Либавы. Мы готовы к обороне…

По тону доклада чувствовалось, что Клевенский ошеломлен таким развитием событий. Мы тоже были обескуражены. Оборона базы с суши планами возлагалась на сухопутные части, и мы считали, что если и дойдет дело до этого, то армейцы отразят удар…

Командующий флотом вызвал меня и начальника оперативного отдела, потребовал еще раз доложить, что в данный момент находится в Либаве. Мы перечислили: кроме двух 130-миллиметровых батарей, оборонявших с юга и с севера подходы к порту, там имеется 180-миллиметровая железнодорожная. батарея. С воздуха базу прикрывают шесть батарей ПВО и 148-й истребительный авиаполк Прибалтийского военного округа. С сухопутного направления Либаву обороняет 67-я стрелковая дивизия 8-й армии под командованием генерал-майора Н. А. Дедаева. Эта дивизия сильно растянута по побережью.

— Ну а чем Клевенский может помочь дивизии?

— В его распоряжении полуэкипаж, пулеметная рота и курсанты военно-морского училища ПВО, — доложил Пилиповский.

Комфлот задумался.

— Не густо. А какие корабли там остались?

— После ухода первой бригады подводных лодок в базе еще осталось пятнадцать лодок, из них шесть в ремонте, пять должны уйти в Усть-Двинск, а три «малютки» и «Л-3» несут дозорную службу.

Я добавил, что в либавском порту ремонтируется эсминец «Ленин» и стоит не менее восемнадцати транспортов. Кроме того, в строю находятся шесть торпедных катеров, двенадцать малых катеров-охотников, тральщик «Фугас». На озере Дурбе базируется 43-я морская авиаразведывательная эскадрилья самолетов МБР-2.

— Ясно, — сказал командующий, — проверьте, чтобы все лишние корабли ушли в Виндаву и Усть-Двинск.

Связь с Либавой то и дело прерывалась. У нас было много забот — бои шли в море и над морем. Но мысли все время возвращались к Либаве.

Михаил Сергеевич Клевенский, я не сомневался, сделает все от него зависящее. Совсем недавно мы с ним проверяли морскую оборону базы на учении, в динамике. Тогда все было хорошо. Но хватит ли сейчас сил и средств, чтобы противостоять врагу?

Вечером М. С. Клевенский снова к нам прорвался по ВЧ:

— Слышу близкую артстрельбу. Наша южная батарея уже давно ведет огонь по противнику. Весь день нас бомбят… Сейчас начался двадцатый налет… Четыре наши подводные лодки заняли позиции в море по плану морской обороны. Тральщик «Фугас» ставит мины. Ушли в Усть-Двинск шесть подлодок и в Вентспилс — восемь транспортов. Десять кораблей пока оставил в базе.

На этом телефонная связь с Либавой надолго прекратилась.

Комфлот звонил в Ригу и Москву, пытаясь выяснить, положение 8-й армии, но сколько-нибудь ясной картины так и не удалось составить.

Как мы узнали позже, уже к вечеру 22 июня гитлеровские войска подошли к южным окраинам Либавы. Огнем батарей базы и героическим сопротивлением нашей пехоты фашисты были остановлены на рубеже реки Барта в пятнадцати километрах от города. Сообщила нам об этом Москва. Командующий флотом сначала обрадовался, а потом помрачнел.

— Фашисты разбомбили армейский аэродром. Истребительный авиаполк успел с него куда-то перелететь. Командир полка и донес об обстановке в Либаве. Ясно?

— Ясно-то ясно, но, значит, база осталась без истребительного прикрытия…

Телефонный звонок прервал наш разговор. Я вышел из кабинета, но скоро комфлот вновь вызвал меня и молча протянул телеграмму из Москвы: «Выслать все подлодки типа „М“ в район Мемеля для обороны фланга нашего приморского фронта».

Я удивился:

— Но ведь фронт уже у Либавы?!

Адмирал только махнул рукой в ответ:

— Подготовьте указания.

Через несколько минут он подписал радиограмму командиру подводной лодки «Л-3». Выполняя приказ, 27 июня лодка поставила у Мемеля минное заграждение. Вскоре на этих минах погибли три транспорта с фашистскими войсками. Командовал лодкой капитан 2 ранга П. Д. Грищенко, который после прославился на всю страну своими боевыми делами.

Другие лодки было бесцельно посылать в тот район, по существу уже в тыл фронта. Комфлот доложил свое мнение в Москву. Там согласились.

У нас создавалось впечатление, что Генеральный штаб плохо представлял себе обстановку на фронтах. В его оперативной сводке говорилось: «Германские регулярные войска в течение 22 июня вели бои с погранчастями СССР, имея незначительный успех на отдельных направлениях. Во второй половине дня с подходом передовых частей полевых войск Красной Армии атаки немецких войск на преобладающем протяжении нашей границы отбиты с потерями для противника». Что противник понес большие потери — в этом мы ни на минуту не сомневались. Мы знали наших советских людей, их преданность Родине, их бесстрашие в бою. Но все остальное в телеграмме было далеко от истины и вызывало лишь чувство досады…

Мы получили донесения о бомбежке Риги и Виндавы. С финских аэродромов нанесен удар по нашей базе Ханко. К счастью, серьезных повреждений нет.

А что в Либаве? Стало известно, что, не сумев прорваться в город с юга, фашисты обошли его и теперь атакуют с востока, из района Гробини.

Ночью позвонил контр-адмирал П. А. Трайнин:

— Вчера вечером к нам в Ригу на озеро Киш перелетела сорок третья морская авиаразведывательная эскадрилья.

— В чем дело? — спросил командующий.

Оказывается, враг подошел к озеру Дурбе восточнее Либавы, где раньше базировалась эскадрилья, и нашим гидросамолетам пришлось улететь в Ригу.

Стало очевидно, что Либава окружена. Вскоре это подтвердил М. С. Клевенский, кратко сообщив по радио, что база уже находится под вражеским обстрелом. Части 67-й стрелковой дивизии обороняются на окраине города.

Через Москву удалось узнать, что войска 8-й армии, ведя беспрерывные тяжелые бои, уже отходят на Ригу. Либава остается в окружении.

Командиры подводных лодок и транспортов, прибывших в Усть-Двинск из Либавы, подтвердили, что гарнизон окруженной базы героически обороняется, но силы его тают с каждым часом.

Кстати, позднее в захваченных у противника документах была обнаружена запись, помеченная 25 июня: «Из-за упорного сопротивления и сильного артиллерийского огня наступление 291-й пехотной дивизии приостановлено». Да, так и было. 24 июня защитники Либавы: солдаты, матросы, курсанты, рабочие отряды — не только остановили, но даже контратаковали и несколько потеснили фашистов, начавших было просачиваться в город.