Дракон должен умереть. Книга 1 (СИ) - Лейпек Дин. Страница 18

— Не сильно. Лет двадцать, двадцать пять.

— И от чего она умирала?

— А это так важно?

— Не знаю. Но, по всей видимости, ее смерть как-то связана с тем, что Имдагосиад должен отпустить драконов. Интересно, кстати, что он имел в виду под словом “отпустить”?

— Непонятно. Насколько я знаю, драконы совершенно свободны.

— Насколько я знаю, да. Но мы мало что знаем.

***

Ночью Джоан приснился кошмар. Она уснула прямо за столом почти сразу, как випила пустырника, и Генри отнес ее на кровать за занавеской. Они долго сидели и разговаривали с Сагром, и уже когда оба собирались ложиться, Джоан с криком проснулась. Сагр расспрашивал ее о том, что она увидела, но Джоан наотрез отказалась говорить, и скоро снова уснула.

Генри едва успел закрыть глаза, как его разбудил тот же крик. На этот раз Джоан пожаловалась, что ей холодно. Сагр потрогал ее лоб и тихо выругался. Заставил Джоан выпить кружку отвара, хотя та плакала и плевалась. После этого она уже не просыпалась, но все время ворочалась, стонала и что-то говорила во сне. Сагр просидел с ней полночи, а под утро разбудил Генри, чтобы тот его сменил.

Так они дежурили весь день и всю ночь. На рассвете Генри задремал, сидя на полу у кровати Джоан, и ему приснилось что король Джон сидит за своим шахматным столом, а напротив него в кресле лежит отрубленная голова Генри. Король печальным голосом твердил, что он же предупреждал, а голова сокрушенно моргала и время от времени говорила королю, какой ход нужно за нее сделать. Генри резко вскинулся, выныривая из этого бреда, и услышал, что дыхание Джоан изменилось. Он приподнялся и посмотрел на нее. Она лежала на боку, а не на спине, и спала хорошо и глубоко. Он пощупал ее лоб, разбудил Сагра, сказал, что с Джоан все хорошо, и завалился спать.

И тогда ему приснился еще один сон, очень странный сон, смутивший настолько, что Генри было неловко даже вспоминать об этом утром. В его сне...

Но после Генри уже не думал о нем. Неделю спустя, когда Джоан окончательно пришла в себя и он уже мог не опасаться за ее здоровье — и свою голову, — Генри уехал, и если не совсем забыл про существование Джоан, то, по крайней мере, вспоминал о ней не часто.

Не так часто, как вспоминала она о нем.

***

В следующий раз он приехал на день рождения Джоан. Хотя Генри догадывался, что лучшим подарком будет он сам, все-таки несколько свертков он принес, отчего праздник получился вполне праздничным, хотя и камерным. От короля пришла книга, сборник северных легенд на такой тонкой бумаге, что об ее край можно было при желании порезать палец, с золотым тиснением на мягкой коже и королевским экслибрисом на первой странице. Леди Теннесси передала Джоан летнее платье, простое, но очень изящное, с наказом носить его в теплое время года не меньше раза в неделю, «потому что женщина не должна все время ходить, как батрак». К платью прилагалась подробная рисованная инструкция, каким образом его можно выпускать и надставлять, чтобы оно продолжало расти вместе с Джоан, и Генри видел по глазам девочки, что его мать не ошиблась в выборе.

Его собственный подарок был более невзрачным, чем два других. Он отдал Джоан свой складной карманный нож, с которым пробегал все детство по горам и которым вырезал много полезных и еще больше бесполезных вещей. Джоан, однако, подарок оценила, и попросила Генри, чтобы он научил ее что-нибудь вырезать. Они долго сидели на теплом весеннем солнце, выстругивая кошек, собак, змей, лягушек — и драконов — из дерева. У Джоан были ловкие пальцы, и она быстро училась, так что последний дракончик, вырезанной целиком ею самой, получился даже лучше, чем выструганные Генри. Джоан такое занятие ужасно понравилось, и она расставила все фигурки на подоконнике маленького окошка в виде небольшой выставки. Немного погодя Джоан извлекла из этой компании своего дракончика и, несколько заминаясь, спросила у Генри, не хотел бы он взять его с собой. Генри принял подарок со всей серьезностью и положил в нагрудный карман, где носил только самые ценные вещи — и письма любимых женщин. Сейчас карман был пуст, и когда две недели спустя Генри спускался с гор, ему казалось, что дракончик слегка впивается в него когтями на каждом шаге.

***

Еще раз Генри приехал в конце лета и остался на целый месяц — отчасти потому, что обожал ходить осенью по горам, отчасти потому, что ему очень хотелось целый месяц провести в глуши. Ему необходима была тишина. Он расстался с Кларой Бринн хорошо, очень хорошо. Но это не избавило его от желания вернуться. И он отлично понимал, что возвращаться нельзя.

Они с Джоан устраивали долгие прогулки и даже целые походы — с ночевками, охотой и навыками выживания в горах. Порой, когда Генри смотрел, как Джоан слетает с крутого склона или, наоборот, взлетает вверх по практически отвесной стене, сердце уходило у него в пятки. Но она дело это так ловко, уверенно и даже грациозно, что Генри в конце концов почти перестал беспокоиться и пугаться. Почти.

***

Когда Генри приехал осенью, Джоан попросила привезти ей книг. «Нормальных книг», — уточнила она, поморщившись, и Генри понял, что Джоан уже освоила все тома академической литературы, имевшиеся у Сагра, а перечитывать их по второму кругу ее пока не тянуло. Генри уже начал обдумывать, каким образом он может притащить приличное количество книг — потому что парой томов явно было не обойтись — как вдруг ему в голову пришла идея совершенно другого рода. Он обдумал ее немного, посоветовался с Сагром — и они вместе пришли к выводу, что это вполне неплохая мысль.

Так было решено, что эту зиму Джоан проведет в Тэнгейле. Сагр считал, что девочке будет на пользу смена обстановки, и что под присмотром Генри она не будет представлять большой опасности.

Поразмыслив еще немного, Генри предложил, что в Тэнгейл можно было бы пригласить и короля. Джоан пришла от этой идеи в полный восторг, Сагр не возражал. Они быстро собрались, чтобы успеть спуститься с гор до снегопадов. Генри отвел Джоан в Тэнгейл — и почти сразу же уехал вместе с Ленни за королем, оставив девочку на попечение своей матери. Нельзя сказать, что ему это нравилось — но вовсе не потому, что он опасался за Джоан. Насколько он мог судить, девочка вполне справлялась с драконом сама - ни разу больше Генри не видел, чтобы ее глаза становились желтыми и не разу больше не замечал призрачных серебряных крыльев за ее спиной.

Куда больше опасений у него вызывала его мать. Генри не мог быть уверен до конца — но почему-то ему казалось, что в его отсутствие они будут говорить о чем-то таком, о чем им лучше не говорить.

Например, о нем.

***

— Я не могу, Генри, — повторил король в очередной раз, со смесью смущения и недовольства.

Генри молчал. Он очень многое хотел сказать — но не мог. Это были совсем не те слова, которые стоило говорить своему сюзерену.

— Она очень вас ждет, ваше величество, — заметил Генри наконец тихо, очень стараясь, чтобы в голосе не слышно было укора. Судя по тому, что король поморщился, получилось не очень хорошо.

— Я уже сказал тебе, Генри. Сейчас совсем не время.

Генри кивнул. Король не рассказал ему ничего внятного — но Генри уже успел узнать последние придворные слухи. Судя по всему, на этот раз принц Джон попал не просто в неприятную историю — кто-то бросил слово «отравился», другие подхватили, и теперь весь двор вполголоса обсуждал, что принц пытался покончить с собой.

— Ваше величество, — снова осторожно начал Генри, — я понимаю, что вам сейчас должно быть тяжело — но это действительно очень важно для Джоан. Я не могу ручаться... — Генри запнулся, чувствуя, что действует не совсем честно. Потом вспомнил про Джоан, и продолжил: — Я не могу ручаться, что ей не станет хуже, если вы не приедете.

Король поморщился. Закрыл лицо руками. Шумно вздохнул.