Зеница рока (СИ) - Брыков Павел. Страница 21
Вдруг мир во сне изменился, и как ручей, вливающийся в широкую реку, стал огромным. Перед Гулбахар предстала огромная фигура отца. Он, длинный, словно тень перед закатом, строгий, как сама судьба, возвысился на Гулбахар и сказал:
— Здравствуй, дочь моя.
И этот голос был таким… ласковым…
Легкое дуновение сняло с сердца печаль, выбило из руки меч обиды…
— Я редко признавался тебе в любви, не одаривал подарками. Отправив в школу, я подумал, что среди своих сверстниц ты обретешь новую семью, не будешь так горевать о безвременной смерти своей матери. Мне казалось, что так было лучше для всех нас. Отчасти так всё и произошло. По завершении учебы, ты из Мелиитафана вернулась иным человеком. На секунду я представил, что ты уже взрослая и этого проклятого мгновения хватило, чтобы увидеть встаршей дочери не только кровь от крови своей, но и соратника, способного понять, как тяжела ноша правителя. Но я не видел тебя наследницей, только помощником. Наверное, я чувствовал, догадывался, что ты ждешь от меня не только приказаний, но и слов любви. Поэтому я каюсь перед тобой, и печаль жжет моё сердце. Я понимаю, что моё покаяние запоздало.
Отец пропел во сне: «Так слушай меня, Гулбахар. Я люблю тебя, сияние души моей, Гулбахар. И прими от меня дар, Гулбахар. Моей дочери — воительнице, Дарю я цветок лотоса…».
И далеко — высоко — неизвестно где, весенним громом пророкотало имя: «Гулбахар».
Женщина проснулась.
Немолодая. Одинокая. Незамужняя.
Посмотрела на руки свои — там было пусто. Никакого лотоса, никакого дара, только эхо её имени звучало в голове и…
Что это?
На ладони четко отпечатался след ребристой рукояти меча.
Гулбахар верила снам. Тем более таким четким и ярким.
Признание в любви…
Что оно может обозначать?
Надо записать.
В поисках бумаги и пера книгочея посмотрела на стол и увидела между зиджами — таблицами гороскопов мастера Ибн ал — Банна из Марокко и пергаментными лекарскими трудами Мордехая Египетского, развернутый свиток, за чтением которого её и сморила дремота.
С утра женщина перебрала много книг, просмотрела с десяток рукописей волшебников, а когда дошла очередь до скучнейшего перечня лекарственных растений Европы, Китая, Азии, Индии… заснула. Теперь же полностью не отошедшая от сновидений книгочея по — иному увидела сухие строчки и рисунок семилучевого листа. От этой иллюстрации вдруг повеяло ужасом. Так у неё уже бывало — кажется, вокруг тишь и спокойствие, рядом никого нет, ни друзей, ни врагов, а на сердце почему — то тревожно. В висках стучит кровь, ладони холодеют, и внутри всё сжимается. Предчувствия несколько раз спасали Гулбахар от неминуемой смерти.
Сейчас в пустом подземелье ощущения были иными — во стократ сильнее!
Насколько Гулбахар была бесстрашной, но, услышав за своей спиной мерзкое хихиканье, ощутила, как её сердце сжалось в горошину. Книгочея, развернувшись, молниеносно выхватила волшебную палочку. Никого! Однако женщина почувствовала, что библиотека уже не та, какой она была недавно. В воздухе ощущался сладковато — кислый пьянящий запах серы и гари, словно она стояла на пепелище дома, в котором хранился бандж [Паста, основу которой составляет смола индийской конопли.] Этот аромат внушал Гулбахар ужас. Наверное, так пахнет в Джаханнам [Ад у мусульман.], подумала женщина, и увидела, как перед ней на земляном полу начал куриться дым! Прозрачные языки, словно танцуя под неслышную музыку, стали закручиваться, колыхаться, образуя небольшой круг. Волны бежали — бежали всё быстрее и быстрее.
Гулбахар не надо было объяснять, что это за дым и что произойдет здесь через минуту. Она хорошо знала способы перемещений, которыми пользовались маги—адхарма. Выскочив из — за стола, женщина отбежала. Круг оказался в середине треугольника — две стены и в основании — она.
Схватив волшебную палочку двумя руками Гулбахар, крикнула:
— Заиндар — л–Карааз! — и провела ею над головой. Тут же сзади женщины зеленой изморозью блеснуло прозрачное покрывало сепара. Книгочея обернулась, плотно ли концы щита прилегают к стенам? Присутствует ли в его полотне изумрудный оттенок? Может надо поставить ещё один щит? Нет, всё хорошо — покрывало отрезало её и незваного гостя от остальной части библиотеки. Отсюда дороги нет. Войти можно — выйти не получится.
Так, теперь стоит подумать и о себе…
Дымка уже успела обрести вид белого большого кольца и начала понемногу искрить…
Вот и прекрасно.
— Заиндар — л–Хусааз! — огромный молочного цвета шар, как мыльный пузырь накрыл портал. Но надолго ли хватит этой защиты? Гулбахар всегда в минуты опасности прислушивалась к своим внутренним ощущениям… Что подскажет её интуиция? …Точно! Высмотрев несколько висящих на деревянных балках летучих мышей, книгочея выбила из палочки тонкий обжигающий луч и полоснула им по потолку. Тут же мыши полетели прочь из пещеры…
Они знают.
Они предупредят…
И придет помощь…
Она уже пришла!
Как только белое кольцо начало кипеть, за спиной книгочеи раздался противный почти детский, переходящий в завывание плачь. С боков донеслось шипение и утробное урчание. Если бы Гулбахар не знала кто это, ей было бы не по себе от столь странных звуков…
В освещенный круг вступили коты — крысобои. Большие, пушистые, с плоскими мордами и огромными как чайные блюдца глазами. Около десятка котов прошли через щит и окружили кипящее кольцо. Два кота потерлись о ноги книгочеи, как бы приободряя её. Остальные, нервно подергивая хвостами и не спуская глаз с портала, сели возле изумрудного покрывала, не пересекая его границы.
Дым приобрел известковый оттенок — настало время узнать, кто же пожаловал в библиотеку. Сначала из портала поднялась небольшая остроухая черная морда, а потом гость одним прыжком выбросил свое тело вверх. Маленький, худой, бесхвостый, с короткой жесткой черной шерстью, с белыми пятнами над бирюзовыми глазами и белым воротником на шее…
Под молочным сепаром сидел бьянг!
И чтобы ни у кого не осталось сомнений, кто перед ними, маленькое чудовище оскалило два ряда желтых загнутых вовнутрь пасти клыков. Почему — то явление этого асура не удивило Гулбахар! Что ей подсказывала интуиция? Ничего. Совершенно ничего! Книгочея знала, что она уже никогда не выйдет из этого подземелья, не увидит солнечного ласкового света, никогда не скажет отцу, как она его любит…
Кошки почувствовали силу пришельца, заволновались, прижали уши, зашипели и начали подвывать. Вдруг несколько подземных стражей бросились вовнутрь молочного шара.
Да, войти можно, выйти нельзя! Асуру понадобилось мгновение, чтобы растерзать нападавших крысобоев. Гулбахар воспользовалась схваткой — только бьянг показал из груды тел свою окровавленную морду, как книгочея послала в него выжигающее морозом заклинание лалиин — аль — хатр.
Чудовищной силы визг потряс стены пещеры. Черная тварь, приняв удар и ослепнув, отшатнулась, завыла, и тут же раздался новый крик. Как только асур оперся о покрывало молочного купола, спина демона задымилась, вздулась волдырями ожогов.
Не давая врагу опомниться, новая волна крысобоев ринулась на бьянга. При этом кошки не стали набрасываться все сразу — они окружили шар и нападали только со спины твари, разрывая острыми когтями шкуру врага. Стоило асуру повернуться, как охранники библиотеки отпрыгивали назад… если успевали или если их тела полностью не пересекали границу поля — зайти можно, выйти нельзя…
Слепая, ошпаренная тварь, рыча и завывая, продолжала кружить внутри малого щита. Гулбахар заметила, что белое дымное кольцочуть — чуть рассасывается, что могло обозначать только одно: неведомые колдуны прислали только одного демона — больше гостей не будет. Это можно назвать хорошей новостью, хотя, глядя, как асур расправляется с неосторожными защитниками библиотеки, радоваться не хотелось. Книгочее не верилось, что сегодня ночью в её жизни может произойти что — либо хорошее. Бой начался, а чем завершится — неизвестно, ведь она не знает оружия против асура — бьянга!