Случайный трофей Ренцо (СИ) - Бакулина Екатерина. Страница 7

— Хорошо, — сказала она. — Прости. Я никогда раньше не засыпала в седле.

— Вчера Деметри сказал, что после усиленного восстановления может пару дней немного клонить в сон, это нормально. Нужно просто хорошо выспаться, и потом пройдет. А тебе и так нелегко пришлось. Если что, ты спи, не бойся, я держу тебя, и дорога пройдет быстрее.

Дорога…

— А что потом?

Мэй впервые, за столько недель, могла думать о будущем.

— Потом? Вечером мы остановимся, разберем палатки. Будет все так же, как и вчера.

И он просидит всю ночь за столом, сторожа ее?

— Потом — в Илое.

— Потом… лучшим вариантом, на самом деле, было бы вернуть тебя родственникам, это обычная практика. У тебя действительно никого не осталось? Дяди, тетки, братья, муж, может быть?

— Муж?

Лоренцо пожал плечами.

— Ты уже взрослая, почему нет? Джийнарки рано выходят замуж. Сколько тебе? Если есть хоть кто-то, кому ты не безразлична, я готов тебя вернуть.

— За выкуп, — фыркнула Мэй. Отчего-то это злило ее.

— За выкуп, — согласился Лоренцо. — Я прилично отдал за тебя, и хотел бы, по крайней мере, возместить убытки. Ты считаешь, это не справедливо?

— Справедливо, — согласилась Мэй. — Зачем ты делаешь это? Ради денег?

— Денег у меня достаточно, я могу себе это позволить, даже просто так. Делаю, потому, что это кажется мне правильным, только и всего. Мне не нравится, когда с людьми обращаются как с животными. Так вышло, что ты попала ко мне в руки, и теперь я отвечаю за тебя. Что, по-твоему, мне стоило сделать? Оставить тебя в клетке? Дотащить до Илоя и увидеть, как ты умрешь от истощения? И какой в этом был бы смысл?

Лоренцо говорил так спокойно, словно о вещах, которые не могут вызывать сомнений. Словно иначе и нельзя было.

Но ведь другие поступали с ней иначе.

Какой смысл?

— Не знаю, — сказала она.

— Ну, так как? Может быть, ты вспомнишь кого-то из родственников? Я не тороплю, ты можешь подумать. Если не муж, то, может быть жених. Человек, который хотел бы снова увидеть тебя.

Жених. Тарин.

Но нет, она не готова сейчас. Если о ней станет известно Тарину, то станет известно и брату. Нет.

— У меня никого нет, — сказала Мэй.

— Хорошо, — сказал он. — Если тебе некуда идти, то есть другой вариант. Домашней прислугой тебя вряд ли удастся сделать, поэтому я планирую отправить на виноградники. У меня плантации под Алерой, недалеко отсюда, и, если у тебя действительно есть какие-то способности и связь с землей, ты могла бы принести пользу… Хорошее вино всегда ценится. А через несколько лет смогла бы выкупить свою свободу, я готов даже сразу заключить договор. А потом — решай сама.

Виноградники и работа природной с магией. Если другого выбора нет, то это, пожалуй, не самое страшное. Если бы только все действительно было так.

Мэй кивнула — она будет знать.

— Но все же, — сказал Лоренцо, — я слышал, как ты поешь песню ветру. Ты звала кого-то. Мужчину. Мертвых не зовут. Подумай, позвать можно иначе.

7. Илойский трибун

Ужинали в шатре, молча.

Что-то шло не так.

Лисичка. Имэйдаль… Да сколько их, таких лисичек? Джийнарская кровь… Это детское, домашнее имя, но официальное она назвать не хочет. Боится? Пытается защитить?

Кого может защитить эта девочка?

У нее тонкие нежные пальчики, несмотря ни на что. Веснушки на носу.

Когда он снимал ее с лошади… поймал, поставил на землю, и едва нашел в себе силы отпустить. Невыносимо. Она замерла в его руках, поджав губы, глядя в сторону. Отпускать ее не хотелось, хотелось прижать к себе и целовать. И невозможность, неправильность этого — пронзала острой болью в висках и где-то под ребрами. Ослепляя.

Не сейчас.

Ренцо боялся спугнуть ее. Одно неверное движение — и ненависть в глазах.

А ненависти он не хотел, и так хлебнул с лихвой. Теперь хотелось тепла и мира.

Устал.

Уходя из Джийнара, они оставляли за собой выжженные поля.

Не победа — мир. Спустя пять долгих лет. Мир на условиях Илоя, но все же не победа. А ведь казалось, уже все решено. Они прошли все до конца, захватили Лааш, крепость в Этране, оборонявшуюся до последнего — всю осень, всю зиму и всю весну. Взяли крепость. Ренцо казалось, он может гордиться, это его победа и его слава! Там, в Этране, по большей части, руководил он, Тэд уехал решать другие важные дела. Казалось, все безнадежно, но они взяли. Казалось — это последняя точка в войне.

Она и была последней.

Потому, что Юттар, молодой эмир Джийнара, договорился о чем-то за их спинами с Гильдией, и Гильдия велела уходить. Тэд, вероятно, знает о чем, но Ренцо не докладывали. Его просто похлопали по плечу и сказали, что он молодец, и что кровь, пролитая в Этране, была пролита зря — они договорились без него. Джийнар будет платить дань, часть земель до южного течения Тайруски переходит Илою, много всего переходит. Но илойских солдат не должно остаться на джийнарской земле.

Солдатам тогда выкатили вина, сказали, что Джийнар побежден, идем домой, и все шлюхи Илоя уже ждут с распростертыми объятьями своих героев.

Шлюхи ждут, но только в сердце — пустота.

Ренцо напился тогда вхлам, впервые за те пять лет. Едва не подрался с легатом.

К черту.

Домой, так домой.

Он солдат, договоры о мире — не его дело.

Его ждет жена и виноградники. И к черту.

Уходя, они, со злости, выжгли все за собой, оставляя степи Джийнара пустыми. Лишь пепел и камни.

И гроза в небе. Молнии. Молнии не оставляли их до самой границы. Иногда казалось, древние джийнарские боги спустились с небе, вот-вот покарают. Казалось, это боги Дымных Гор договорились с Гильдией. До Джийнара никто не верил в этих богов… а там, в Этране, многие уже сомневались.

Но, скорее всего, дело решили чьи-то деньги, как бывает всегда.

На ярость больше не осталось сил.

В какой-то момент стало почти все равно.

Хотелось покоя, вина и женщин. Но только чтобы любили, а не дрались. Тепла.

Когда эта лисичка заснула у него на груди… устала, пригрелась, укачало ее, и чуть не соскользнула. Он успел подхватить и осторожно обнял. Она безотчетно уткнулась носом ему в шею.

Ехал бы так и ехал.

Возможно, ее семья погибла от его руки. И почти наверняка — по его приказу, или приказу такого же, как он.

Возможно, то, что он делает — лишь попытка заглушить совесть. Пепел и камни. Они уходили слишком нехорошо.

У нее нет причин ему доверять.

Гильем принес кофе, покосился неодобрительно. Ему — кофе, ей — чай с медом и чабрецом. И имбирное печенье.

— Ты будешь сторожить меня? — спросила Мэй.

— Да, — сказал он. — Буду. Ты спи. Попей чаю и ложись спать, я посижу, почитаю. Хочешь, на мою кровать, там мягче и удобнее, я все равно не буду спать.

Она смутилась.

— Не красней, — сказал Ренцо. — Если мне придет в голову, я одинаково легко могу залезть как в твою постель, так и в свою, никакой разницы. А спать лучше на кровати, чем на земле.

— Я привыкла на земле, — сказала Мэй упрямо. — Но тебе в голову ведь такое не придет?

Почти смешно, немного наивно.

— Не придет, — сказал он. — Обещаю тебе.

— Никогда?

— Никогда. Если ты только сама не захочешь.

— Никогда… — тихим эхом отозвалась она, уши порозовели.

Девочка, не смотря на все, что случилось с ней. Слишком быстро…

Хотелось спать, а спорить не хотелось совсем. Как долго он продержится без сна? Вторую ночь еще ничего. А потом?

Но есть вещи, которые нельзя доверить никому, даже гильдейской стражи, что ждет снаружи.

— Ты можешь спать. Я не трону тебя во сне и не попытаюсь бежать, — щедро пообещала Мэй. — Ты прав, здесь, в лагере, это глупо. Я подожду до Илоя.

— Подождешь? А там убьешь меня?

— Может быть, — Мэй чуть улыбнулась. Ее золотые глаза все больше оживали.

— Договорились, — Ренцо потянулся в кресле, взял кружку.

Кофе немного горчил. Предстоит долгая ночь.