Ты пойдешь со мной? (СИ) - "KesSaly". Страница 8

Мы так увлеклись беседой, что не сразу заметили, что день подошел к концу. Глядя на заходящий диск солнца Влад озадаченно сказал.

- Давай поторопимся. Нужно вернуться до захода, а то встретимся нос к носу с Фосом.

- Он выходит только ночью?

- Да, но... Иногда он уходит задолго до рассвета, а иногда может просидеть у твоих дверей до завтрака. Да, днем его не увидишь, но ранним утром и поздним вечером можно. Очень редко, но все же можно. К тому же ночью он гораздо сильнее.

На Фоса мы не наткнулись, хотя домой нас провожали глубокие сумерки. Влад ругал себя за неосторожность. Я, как могла, пыталась уверить его в том, что ничего страшного не произошло, а значит, не из-за чего расстраиваться. Но он упрямо хмурил брови, надувал губы. В общем, все как обычно.

В этот вечер за ужином мы много разговаривали. Мы смеялись, и я не раз ловила себя на том, что любуюсь его улыбкой, смеющимися глазами и раскованными, ничего не боящимися и не стесненными ничем  движениями. Очень красивый парень из него выйдет. Да и толковый. Он не был смазлив, но было в нем что-то, что делало его обаятельным. Может, форма губ, а может, овал лица или этот хитрый, немного лукавый взгляд. Он все еще был по-мальчишески неловок, но уже так отчётливо проскальзывало в нем истинно-мужское спокойствие и самоуверенность. Плавность, неспешность движений, гордо поднятый подбородок и вызывающе-спокойный тон разговора. Все это мимолетно проявлялось в нем, как легкая изморозь на окнах в преддверии настоящих заморозков - еще совсем слабая, еле уловимая, но уже видна.

Этот вечер был совершенно не похож на вчерашний - приятный, мягкий, словно зефирка, он окутал нас невидимым одеялом, согрев и дав возможность тихо посекретничать, и, возможно, даже подружиться. Он рассказывал о своих приключениях, о том, как на собственной шкуре изучал свойства местной флоры. Я смеялась так, как не смеялась уже очень давно. Он гримасничал, махал руками и подражал разным звукам, коверкая их на свой манер. В этот вечер мы заснули далеко за полночь уставшими, но счастливыми.

Проходили дни, и мы все больше и больше привыкали друг к другу. Почти все время мы проводили в лесу. Я уже привыкла к его скорости и почти всегда успевала за ним, хотя все еще часто задыхалась там, где у него даже не сбивалось дыхание. А еще он показал мне свой огород. Я была восхищена тем, какой там царил порядок. Признаюсь, в моей комнате не всегда так чисто, как у него на грядках. Словно вымеренные по линейке, каждая грядка параллельна другой, ни одного, даже самого крошечного сорняка, а все, что растет, выглядит как нарисованное - веточка к веточке, ягодка к ягодке. Даже земля лежит в каком-то удивительном порядке. Какой-то рай садовода-перфекциониста. Я, как истинная неряха, почувствовала себя неуютно, и, видимо заметив это, он поспешил сказать, что не допустит меня и на полметра к своему садику. Я спорить не стала.

Мы успели побывать в горах, правда, невысоко и ради таких походов мы вставали очень рано. Я заметила, что зверей в лесу, особенно крупных, практически нет, да и мелкие, вроде лис и барсуков, встречались редко. Влад говорит, что Фос пугает живность. Зато птиц было предостаточно. И встречались такие, от которых даже у самых мужественных содрогнулось бы нутро. Одна из таких напугала меня до полусмерти. Мы как раз выходили к очередной поляне, когда на меня из-за кустов вылезли огромные глаза, размером с блюдце, каждое. Они пристально смотрели на меня и ползли прямо мне на встречу. Я завизжала так сильно, что чуть легкие не порвала. Влад был в паре шагов, но обернулся и кинулся ко мне, готовый защищать меня как минимум от разъяренного медведя, но увидев, что меня так напугало, залился смехом. Очевидно, напугавшись визга и смеха,  глаза обзавелись небольшими крылышками, и они молниеносно взмыли в воздух. Меня откровенно потряхивало от пережитого, а Влад, когда успокоился, рассказал, что это совершенно безобидная птичка, которая боится абсолютно всего, что ей попадается. В этот момент я отчетливо поняла, что в этом лесу мне одной делать нечего, потому что если что-нибудь не съест меня, то оставит заикой на всю оставшуюся жизнь.

Я наконец-то научилась справляться с самыми простыми поручениями Влада, в основном связанными с уборкой, мытьем посуды и прочими делами, не требующими особого ума и таланта. Но иногда он разрешал мне помогать ему, варить зелья и лекарственные отвары, и вот в эти моменты его гений разворачивался в нем на полную мощь, словно джин, выпущенный из бутылки. Это была невероятная феерия запахов , звуков и вспышек, над которой возвышался взъерошенный мальчишка с горящими от восторга глазами, безостановочно бормочущий что-то на совершенно непонятном мне языке, чьи руки не останавливались ни на секунду, создавая бешеный вихрь из банок, появляющихся из ниоткуда, кулечков, крошечных холщевых мешочков и букетов засушенных трав, содержимое которых то по очереди, то все разом отправлялись в горшок, кипящий на огне. В общем, выглядело это как классическая сцена из мультфильмов про Бабу-Ягу, только вместо отвратительной, заросшей бородавками старухи, был молодой, симпатичный мальчишка.

Иногда, когда заклинания были несложными, а зелья состояли из двух, максимум трех безопасных компонентов, он разрешал мне присоединиться к нему, и вот тогда это становилось весельем. Мы хором распевали волшебные слова, стараясь петь в унисон, но всегда голося на разный мотив, скача по домику, как пара сумасшедших, а жидкость, бурлящая в горшке, искрилась, бурлила, взрывалась, осыпаясь на наши головы разноцветными искрами. Мы смеялись, а потом пили чай и много болтали. Влад перестал воспринимать меня как нечто чужеродное и часто улыбался. Он больше не хмурил брови, даже тогда, когда я делала что-то откровенно глупое. Он просто качал головой, говорил, что я - балда, и переделывал все, как следовало. Я, в свою очередь, перестала обижаться на его едкие замечания и обидные словечки в мой адрес, потому как поняла - с ним это не работает. Обижаться на него было все равно, что не разговаривать со стеной. Он просто не понимал и не воспринимал этот процесс. Теперь он все больше напоминал четырнадцатилетнего подростка, нежели, запуганного до состояния взрослого ребенка. Меня это радовало, потому что мне казалось, что это моя заслуга.

Так, незаметно для нас обоих, прошла неделя.

По моим расчетам сегодня была пятница. День стремительно подошел к концу, подмигнув нам в окошко последним лучом заходящего солнца. За целый день мы не присели ни разу. Влад водил меня к чудесному водопаду, где мы смотрели, как стайка мелких рыб летала по воздуху, словно колибри. Они кружили в воздухе, зависая на одном месте, чтобы потом внезапно оказаться  совсем в другом. Их крылья-плавники двигались так быстро, что их невозможно было разглядеть. Водопад был далеко и, чтобы вернуться засветло, нам пришлось шагать весь день.

Наконец, зайдя в дом, мы повалились на пол, от усталости не чувствуя ног. Но, передохнув считанные минуты, Влад подскочил как ни в чем ни бывало и принялся за ужин. Я же не могла даже бровью шевельнуть, ни говоря уже о том, чтобы съязвить что-нибудь остроумное насчет того, что у кого-то слишком много энергии. А уж о том, чтобы помочь, и речи не было.

Он усадил меня за стол, поставил перед носом тарелку с чем-то очень вкусно пахнущим, но совершенно непонятным на вид. Мы поели. Ко мне вернулись силы, и уже за чаем я ожила. Мы наперебой рассказывали друг другу, что нам понравилось больше всего, и каждый из нас спешил рассказать другому то, что ему казалось особенно важным. Разговор лился рекой, мы никак не могли наговориться. Словно дамбу прорвало, и обрушился шквал слов, эмоций и радости, переполняющей, не дающей покоя.

- А ты видела самую большую рыбу?

- Та, что в центре? Конечно!

- Она всегда сияет ярче всех.

- А отчего они так сверкают?

- Все дело в чешуе, она у них особой формы. Я как-то поймал одну. Нет, нет, ты не подумай, я сразу же отпустил, но прежде рассмотрел. Чешуйки словно граненые, а внутри вода. Не знаю, как, но это преломляет свет и разбивает его на разные цвета.