Мозговик. Жилец (Романы ужасов) - Браун Фредерик. Страница 72

В универмаге продавщица объяснила Трелковскому, как пользоваться маленьким пистолетом. Он тут же отложил коробку, в которую была упакована игрушка, и сунул ее в карман. Женщина смотрела ему вслед, улыбаясь и чуть снисходительно покачивая головой.

Наличие оружия позволило ему почувствовать себя гораздо более уверенно. Сквозь ткань костюма Трелковский то и дело ощупывал пистолет, пробуя, как он ложится в ладонь. Ему даже хотелось вытащить его и хотя бы однажды опробовать в действии, однако на людях подобными вещами заниматься было нельзя, поскольку окружающие могли не знать, что это всего лишь игрушка. В общем, надо было как можно скорее возвращаться к себе в отель.

Внезапно возникший гомон возбужденных голосов мгновенно вернул Трелковского к реальности. Он сразу же ощутил нависшую над ним смертельную опасность и тут же сунул руку в карман, но так и не успел извлечь свое оружие. Резкий, сокрушительный удар отшвырнул его тело на несколько футов и через мгновение он ощутил жар надвигающегося на него радиатора автомашины — к счастью, водитель успел вовремя затормозить.

Это был большой, хотя и довольно старый американский автомобиль. Хромированная окантовка заметно поблекла, левая фара была разбита, краска кое-где облупилась, а на одном из крыльев виднелась свежая вмятина.

«Наверное, это от столкновения со мной, — подумал Трелковский. — Бог, мой, только бы не возникло никаких проблем…»

Ему захотелось рассмеяться, однако усилие это вызвало острую боль.

Отовсюду сбегались люди, толкавшиеся, продиравшиеся и образовывавшие вокруг него неровный круг. Они все еще не решались прикоснуться к нему, хотя он понимал, что скоро дело дойдет и до этого. Все они просто сгорали от желания узнать о нанесенных ему увечьях. Трелковский с удовлетворением вспомнил, что успел накануне помыть ноги — это избавит его от неловкого чувства, когда его доставят в больницу. Сквозь толпу энергично продирался какой-то мужчина.

— Я врач, — говорил он. — Позвольте мне пройти. И отойдите подальше. Слышали, что я сказал? — ему нужен свежий воздух.

Трелковский лежал, плотно сжав зубы, пока кто-то осторожно осматривал его. Доктор явно хотел разговорить его.

— Вам больно? — неустанно спрашивал он. — Вы меня слышите? Где болит? Вы можете разговаривать?

А нужно ли ему было утруждать себя разговорами? Какое сладостное это ощущение — не чувствовать себя обязанным отвечать, когда с тобой разговаривают. Кроме того, он и в самом деле находился в состоянии ступора, не способный даже на малейшее усилие.

Ему было приятно пребывать в ожидании чего-то нового, необычного, хотя особенного любопытства, следовало признать, при этом он не испытывал. Все это его почему-то совершенно не волновало. Голова была повернута так, что он видел сбившую его машину…

Внезапно с губ Трелковского сорвался громкий стон. Он тут же узнал человека, по-прежнему неподвижно сидевшего на месте водителя, — это был один из его соседей.

— Он тяжело ранен! — воскликнул кто-то.

— Вы слышали, как он застонал?

— Надо его куда-нибудь перенести. Ведь не может же он так лежать.

— Вон там есть аптека…

Несколько добровольцев подхватили Трелковского за руки и за ноги и понесли в направлении аптеки. К доктору присоединились двое полицейских, которые теперь возглавляли небольшую процессию. Оказавшись внутри, они уложили его на прилавок рецептурного отдела, с которого поспешно смели все, что там находилось.

— Вам больно? — в очередной раз спросил доктор.

Он ничего не ответил. У него не выходил из головы тот самый сосед, который в числе остальных зевак также вошел в помещение аптеки. Трелковский видел, как он подошел к одному из полицейских и принялся что-то доверительно нашептывать ему на ухо.

К этому времени доктору удалось приступить к более тщательному осмотру. Наконец он выпрямился и сказал, явно желая сделать свое заключение достоянием стоявшей вокруг публики:

— Вам здорово повезло — сказал он. — Ничего не сломано. Даже растяжений нет. Разве что несколько царапин, да и те через несколько дней заживут. Мы их сейчас же и обработаем. Однако вы пережили сильнейший шок, а потому некоторое время вам надо побыть дома, чтобы как следует оправиться.

При содействии аптекаря он смазал ему царапины ртутно-хромовой мазью, залепил пластырем и проговорил:

— На всякий случай я посоветовал бы вам сделать рентген, хотя это несрочно. А сейчас лучшее средство для вас — это хороший отдых, причем подольше. Вы где живете?

Трелковского охватил ужас. Что же ему сказать? Стоявший неподалеку сосед избавил его от необходимости отвечать.

— Месье живет в одном доме со мной, — сказал тот. — Я смогу его, по крайней мере, довезти до дома.

Трелковский попытался было сесть, чтобы приготовиться к бегству, однако несколько рук сразу же уложили его обратно. Он начал сопротивляться, но все было бесполезно.

— Нет, — умолял он. — Я не хочу возвращаться с ним туда.

Мужчина улыбнулся ему, как какому-то капризному ребенку.

— Ну, что вы такое говорите. Ведь именно я повинен во всем случившемся, и не отрицаю этого. Так ли удивительно, что я хотел бы теперь хоть отчасти загладить свою вину? Я отвезу вас домой, а позже, когда вам станет лучше, мы сможем обсудить вопрос о причиненном ущербе.

Он повернулся к полицейскому, с которым уже разговаривал раньше.

— Я вам больше не нужен? Вы записали мое имя и адрес?

Полицейский кивнул.

— Вы можете ехать, месье. Мы вас вызовем позже. Так вы отвезете этого господина домой?

— Ну, конечно же, только помогите мне донести его до машины…

Трелковский снова принялся сопротивляться.

— Нет! — закричал он. — Не позволяйте ему увозить меня! Ведь вы же даже не записали мои имя и адрес!

— Не беспокойтесь, — сказал полицейский, — они у нас есть. Месье был настолько любезен, что сообщил нам их.

— Он убийца! Он хочет меня убить!

— Он все еще в шоке, — сочувственно проговорил кто-то.

— Ему надо хорошенько выспаться, — заметил доктор. — Я сделаю ему укол.

— Нет! — закричал Трелковский. — Никаких уколов! Не надо инъекций! Они собираются меня убить! Вы должны остановить их; вы должны помочь мне!

Он расплакался, отчего последние слова прозвучали, как умоляющее всхлипывание. — Пожалуйста, помогите мне. Отвезите меня куда-нибудь, куда угодно — только не дайте им убить меня…

Ему все же сделали укол, после чего несколько человек быстро отнесли его в машину. Там его стало клонить ко сну — начал действовать укол. Трелковскому хотелось продолжать сопротивление, однако теперь приходилось все силы отдавать на противостояние усиливающемуся желанию сомкнуть веки. Вот он оказался в машине; вот она тронулась с места…

Отчаянным усилием воли ему все же удалось не заснуть. Казалось, что он продолжал одной рукой цепляться за последнюю перекладину лестничных перил. Сквозь застилавшую глаза пелену тумана он с трудом различал спину водителя.

А потом вспомнил про пистолет.

Трелковский медленно повернулся, чтобы освободить боковой карман пиджака, в котором лежало «оружие». Рука дрожала, однако он достаточно крепко обхватил ладонью рукоятку, после чего приставил дуло пистолета к затылку водителя.

— Немедленно остановите машину. Я вооружен!

Мужчина чуть встревоженно глянул в зеркальце заднего вида, после чего громко расхохотался.

— И кого же вы намерены испугать такой штукой? — спросил он. — Это что, подарок какому-нибудь ребенку?

Трелковский с силой нажал на спусковой крючок — один раз, второй, потом резко отдернул руку. В замкнутом пространстве салона машины смех прозвучал настолько громко, что казался нечеловеческим. Вылетавшие из дула пистолета крохотные пульки дохлыми мухами ударялись о шею водителя и, отскакивая, падали на пол.

— Ну, ладно, хватит, — хрипло сказал водитель. — Умрешь от вас со смеху.

Трелковский с силой ударил пистолетом по оконному стеклу — пластмассовая игрушка рассыпалась на мелкие кусочки. Водитель обернулся и издевательски прокудахтал: