Мемуары гейши - Голден Артур. Страница 91

Я напоминала себе девочку, руками пытающуюся поймать мышку. Почему я не могла перестать думать о Председателе?

Я уверена, страдание было написано на моем лице, когда дверь туалета открылась. Мне не хотелось, чтобы Нобу это заметил, поэтому я положила голову на окно и сделала вид, что сплю. Когда он прошел мимо и я открыла глаза, то увидела перед собой впервые в своей жизни вид из окна самолета. Подо мной расстилался прозрачно-голубой океан с островками зеленого цвета. Со скал в Йоридо океан казался темно-серым, с металлическим оттенком. Вид же из окна самолета был вовсе не страшным, а невыразимо прекрасным. Даже диск пропеллера был красив по-своему, серебряное крыло казалось чем-то загадочным из-за написанных на нем символов.

Вдруг пугающий образ возник у меня в голове. Я увидела себя разрезающей нить судьбы, связывающей меня с Нобу, и наблюдающей за тем, как он падает вниз, к океану.

Думаю, это была не просто идея или что-то вроде дневного сна. Я вдруг неожиданно поняла, как это сделать. Конечно, я не собиралась бросать Нобу в океан, но я поняла очень явственно, что должна сделать, чтобы навсегда прекратить отношения с ним. Я не хотела терять его дружбу, но в моих попытках завоевать Председателя Нобу являлся непреодолимым препятствием. Нобу сам подсказал мне, как это сделать, несколько недель назад. Он сказал, что если я женщина, способная отдаться Министру, он бы велел мне выйти из комнаты и никогда бы не разговаривал со мной.

Когда я обо всем этом думала, у меня возникло ощущение начинающегося жара. Все тело казалось влажным. Я радовалась, что Мамеха, сидевшая рядом со мной, продолжала спать. Уверена, ее бы заинтересовало, почему я так тяжело дышу и вытираю лоб кончиками пальцев. Я задавала себе вопрос, смогу ли сделать это? Я имею в виду не процесс соблазнения Министра, у меня не возникало сомнения в том, что это получится. Я буду воспринимать это просто как визит к доктору на укол. Но смогу ли я поступить так по отношению к Нобу? Жестокий способ отплатить ему за всю его доброту. В отличие от того типа мужчин, от которых многим гейшам приходится страдать не протяжении многих лет, Нобу был очень желанным данной. Но как вынести жизнь, в которой мои желания совсем не учитывались? Неделями я пыталась убедить себя, что смогу жить с этим, но могла ли я на самом деле? Я начинала понимать, как Хацумомо и покойная Грэнни дошли до такой жестокости. Даже Тыква, которой было только около тридцати, уже несколько лет носила маску разочарования. Единственной вещью, отделявшей меня от разочарования, оставалась надежда. И теперь, чтобы поддержать свои надежды, я должна совершить отвратительный поступок — предать Нобу.

До конца полета я боролась со своими мыслями. Я не могла и подумать, что способна пойти на такое, но в какой-то момент представила, что просто играю в настольную игру, и начала расписывать ходы этой игры. Я мысленно представила Министра в гостинице... нет, лучше не в гостинице... где-нибудь в другом месте... нужно сделать так, чтобы Нобу наткнулся на нас... или, может быть, достаточно того, что он узнает об этом от кого-нибудь...

Можете себе представить, насколько уставшей я чувствовала себя к концу полета. Даже когда мы вышли из самолета, я продолжала выглядеть встревоженной, а Мамеха успокаивала меня тем, что полет позади и теперь мы в полной безопасности.

Мы появились в нашей гостинице за час до заката солнца. Все восхищались комнатами, в которых им предстояло остановиться, я же чувствовала себя настолько взволнованной, что была не в состоянии ничем восхищаться. Моя комната оказалась необычайно просторной, размером с самую большую комнату в чайном доме Ичирики, обставленная в японском стиле, с циновками татами и мерцающими деревянными панелями. Одна длинная стена представляла собой стеклянную перегородку, за которой располагались тропические растения, с листьями размером в человеческий рост. Крытый проход вел к набережной.

Когда принесли багаж, мы были готовы принять ванну. Мы поставили в центре комнаты складные ширмы, предоставленные нам персоналом гостиницы, переоделись в хлопчатобумажные платья и прошли по крытым галереям, ведущим к роскошному бассейну с водой из горячего источника, расположенного в противоположном конце гостиницы. Входы для мужчин и женщин отделялись друг от друга перегородкой. Раздельными были мужские и женские душевые кабины, выложенные плиткой, но в воде, подкрашенной чем-то до темного цвета, мы оказывались вместе. Директор банка беседовал со мной и Мамехой и говорил, что хотел бы, чтобы мы принесли ему камень или палочку, которые можно было бы взять, только выйдя из бассейна, намекая, что он хотел бы увидеть нас обнаженными. В это время его сын беседовал с Тыквой, причем было несложно понять почему. У нее была очень большая грудь, оказавшаяся над поверхностью воды. Сама же Тыква болтала без умолку и не обращала на это внимания.

Возможно, вам покажется странным, что мужчины и женщины купались вместе и что мы планировали спать в одной комнате в эту ночь. На самом деле, гейши делают это по отношению к своим лучшим клиентам, или, по крайней мере, так происходило в то время. Гейша, которой важна ее репутация, не могла находиться наедине с мужчиной, если он не ее данна. Но невинное купание группой в темной воде... это совсем другое дело. Для совместного сна в Японии даже существует специальный термин — законе, что значит «рыбий сон». Если вы представите себе макрель, сложенную в корзину, то поймете смысл этого выражения.

Как я уже сказала, групповое купание — вполне невинное времяпрепровождение. Но это не значит, что рука никогда не касалась того, чего не должна бы, поэтому я, плавая в горячем источнике, все время была внутренне готова к этому. Если бы Нобу относился к мужчинам, пристающим к женщинам, он бы обязательно подплыл ко мне и во время нашей беседы неожиданно дотронулся бы до моих ягодиц... или, откровенно говоря, до чего угодно. За этим бы последовал мой крик и смех Нобу, на этом бы все закончилось. Нобу же не принадлежал к числу мужчин, пытающихся приставать к гейшам. На какое-то время он погрузился в бассейн и общался с Председателем, а сейчас сидел на скале, спустив ноги в воду и обернув влажным полотенцем бедра. Солнце уже село, и начало смеркаться, но Нобу оказался в свете бумажного фонарика. Я никогда не видела его таким беззащитным. Как я могла думать о том, чтобы предать его... Он никогда не поймет, для чего я это сделала, и не узнает правду. Мысль о том, что мне, придется причинить боль Нобу и разрушить его отношение ко мне, была невыносима. Я потеряла уверенность, что смогу это сделать.

На следующее утро, после завтрака, мы пошли на прогулку через тропический лес к прибрежным скалам, где ручей от нашей гостиницы образовывал небольшой живописный водопад, ниспадающий в океан, и какое-то время созерцали это зрелище. Даже когда все уже были готовы уходить, Председатель не мог оторваться от завораживающего вида воды. На обратном пути я шла рядом с бодрым и веселым Нобу. Затем мы поехали на остров с растущими там бананами и ананасами, населенный экзотическими птицами. С вершины горы океан выглядел как турецкое покрывало с темно-голубыми вставками.

Во второй половине дня мы бродили по грязным улицам небольшой деревушки и вскоре подошли к старому, выглядевшему как склад, деревянному зданию, укрытому соломенной крышей. Нобу поднялся по каменным ступеням и открыл дверь в здание. Луч света высветил сцену из бруса. Раньше в этом здании размещался склад, сейчас же — городской театр. Когда я впервые вошла в театр, я ни о чем не подумала. Когда же мы опять вышли на улицу, у меня начался жар. Я представила себя лежащей с Министром в театре на полу, освещенном солнцем. Нобу не смог бы нас не увидеть. Я чувствовала, что нашла верное решение, и пыталась упорядочить свои мысли, которые высыпались, как рис из дырявого мешка.При спуске с горы к гостинице я немного отстала от группы, чтобы достать свой носовой платок из рукава. Вечернее солнце светило прямо в лица. Не я одна вспотела. Нобу вернулся и подошел ко мне спросить, все ли в порядке. Когда я не нашлась, что ему ответить, надеюсь, он подумал, что я устала от подъема в гору.