Офсайд (ЛП) - Саваж Шей. Страница 99

Гарднер лишь ухмыльнулся и поздравил нас.

В ту ночь я нарисовал руку Николь с кольцом на пальце. Чем вызвал у нее слезы, хотя она и сказала, что это слезы счастья. Я держал ее в своих объятиях, и мы договорились, что подождем до выпуска из колледжа, прежде чем сыграем свадьбу.

В голове сами собой всплыли слова Шекспира, на которые раньше я не обращал внимание: «Коль этот перстень расстанется со мной, – расстанусь с жизнью»¹³³. Каким-то образом, лишь от одного осознание того, что кольцо там было, все для меня меняло.

Теперь остается лишь дождаться.

– Ты в порядке?

–Нет, – ответил я и рассмеялся, но звучало нервно и не особо весело. – Мне обязательно там присутствовать?

– Так принято, – кивнул Гарднер. – Люди приходят не только посмотреть на экспозицию.

Он окинул рукой галерею – галерею, принадлежащую его девушке, Кэтрин. Та была заставлена моими набросками, рисунками и даже парочкой картин. Рисование картин по-прежнему было для меня чем-то новым – я предпочитал черно-белые тона. Выставка называлась «Спираль» и включала в себя рисунки, которые я нарисовал, основываясь на воспоминаниях того периода, когда был «пленен» в доме моего отца.

Все это выводило меня из себя.

Я выпускался в конце лета и эта выставка должна была помочь мне при поступлении в школу искусств. Первая выставка в мае, выпуск – в августе, а свадьба – в сентябре. Удивительно, как еще до сих пор я не вырвал на себе все волосы.

Николь на все это лишь пожимала плечами, говоря, что все так или иначе произойдет, идеально или нет. В итоге все будет позади, и мы еще будем удивляться к чему вообще было так переживать. Конечно, все это слетало с уст женщины, у которой на руках уже был диплом наряду с предложением о работе от аквариума в Портленде.

Мне все еще нужно было закончить колледж и у меня не было предложений о работе.

Позиция Николь «будь, что будет» очень походила на отношение Джастина. Я больше не виделся с ним постоянно, но мы по-прежнему периодически болтали по телефону. Они с Даниэль должны были прийти сегодня на открытие.

– Расслабься, – прошептал Гарднер. – Открытие в пять.

– Как ты можешь говорить расслабься, если все начнется через пять минут, и ожидаешь, что я и впрямь смогу успокоиться?

Он усмехнулся.

Я выглянул в окно на целую очередь из стоящих у порога людей и снова стал заводиться.

– Я не могу это сделать!

– Можешь, – сурово произнес Гарднер, – если хочешь, чтобы твои работы воспринимали всерьез. Или ты передумал и желаешь вернуть все в область «хобби под настроение», тогда тебе придется изменить специализацию.

– Я заканчиваю колледж через три месяца!

– Что ж, тогда тебе стоит собраться!

На поясе меня обхватили теплые руки, и как только ноздрей коснулся ее аромат, я буквально ощутил, как мое тело расслабляется. Почувствовал, как руки Николь сложились в замок у меня на животе, а сама она притянула меня к себе и уперлась щекой мне в спину.

– Ты пришла, чтобы похитить и тем самым спасти меня от всего этого?

– Неа, – ответила Николь. – Что сталось с парнем, обожавшим быть в центре внимания?

– Он уже не тот, – покачал я головой.

И ситуация была совсем не той. Когда я играл в футбол, люди смотрели на мое тело и то, что оно могло вытворять. Они концентрировались на моих руках, когда мои пальцы доставали на лету мячи, либо на моих ногах, когда те врезались в грязную землю во время борьбы за владение мячом. Когда же люди смотрели на мои рисунки – это казалось таким... таким грубым. Это было чем-то личным. Футбол был чисто экстерьерным, а когда люди наблюдали за моей игрой, они просто смотрели на мою оболочку, не видя то, кем я был.

А теперь они заглянут в мой внутренний мир.

– Уверена, что мне не стоит снять те две работы? – я искоса глянул на Николь, для чего мне пришлось чуть ли не всем телом развернуться и скривить шею набок. Она уговорила меня повесить их, хотя Грег чуть не поперхнулся собственным пивом, в то время как Гарднер сказал, что они абсолютно точно должны войти в экспозицию, даже если на них были изображены сиськи Николь.

Лица видно не было, и никто бы не понял, кому они принадлежали. Николь даже сказала Грегу, что в университете вечно были обнаженные модели и это могла быть любая из них. Думаю, он решил поверить в ее ложь, даже если было чертовски очевидно, кому именно они принадлежали.

Ну, во всяком случае, я так считал.

– Конечно же, нет, – ответила Николь. Я вновь перевел взгляд на Гарднера за то, что уговорил меня на все это, Николь же плотнее прижалась ко мне, положив щеку на мое плечо.

– Всем очень понравятся твои работы. А те две – самые лучшие.

– Я их не продаю, – пришлось повторить в сотый раз.

– Ты можешь повесить их дома в комнате с пианино после окончания выставки.

– Хорошо.

Ее присутствие немного успокоило меня и когда Кэтрин открыла двери галереи, я умудрился сдержаться и не сбежать спрятаться в туалете.

Ну, не совсем.

Задняя дверь выходила в переулок за зданием, и я некоторое время скрывался там, когда настал перебор людей и вопросов. К тому времени я прошел три круга интервью у прессы, которую больше интересовали несчастный случай и суицид моего отца, чем искусство, но Кэтрин сказала, что любые упоминания моего имени будут полезны.

Грег был снаружи. Когда я открыл дверь, он закашлялся и спрятал руку себе за спину.

– Ой... хм... Томас! Ну как там дела?

– Не пудри мне мозги, – огрызнулся я. – Лучше дай одну.

Он прищурился и смотрел на меня также не мигая, но в итоге вытащил пачку сигарет из кармана и протянул мне одну.

– Она учует.

– А я свалю на тебя!

– Ладно! Ладно! – он вскинул ладони, сдаваясь. – Тебя все это допекло?

– Да уж, – ответил я, глубоко затянувшись. Это была третья сигарета с тех пор как Николь поймала нас с Грегом за своим домом. Я покурил одну после первого месяца реабилитации и вторую – когда мне сообщили о повреждении нерва в ноге, которое не исцелить полностью никаким количеством физиотерапевтических процедур.

Николь знала и о других случаях, когда я курил, и я естественно расскажу ей и об этом разе... только не сегодня.

– Такое чувство, будто они заглянули внутрь меня, – признался ему, – или будто я лежу там на столе со снятой кожей.

– Должно быть фигово, – сказал Грег и вновь затянулся сигаретой. Я последовал его примеру. – Хуже может быть только если сиськи твоей дочери выставят на созерцание кучке незнакомцев.

– О... эм... я думал, Николь сказала тебе, что...

– Ага, и я ни слову не поверил. Думаешь, почему я курю?

– А, ну да... думаю, это может служить оправданием.

Мы вернулись в помещение вместе и ко мне подскочили Джереми, Рэйчел, Мария и Бен. Мария держала на руках малыша Джонатана и Николь угукала над ним. Возможно, это бы заставило меня понервничать, если бы не все те люди, что пытались пробиться ко мне. Я окружил себя знакомыми и старался избегать всех прочих.

В тот вечер я продал восемь рисунков, двое из которых ушли за более чем тысячу долларов каждый. Кэтрин выписала мне чек за проданные работы на общую сумму в пять тысяч. Я не мог в это поверить. Николь запрыгала на месте, когда увидела за сколько они были проданы, а Гарднер обнял меня.

– Моя первая выставка принесла мне колоссальные прибыли в виде семидесяти пяти долларов, – признался он со смехом. – В итоге на это можно жить.

– Удивительно, что может сделать небольшая реклама вокруг местного жителя, – кивнув, сказала Кэтрин. – Самые дорогие экспонаты приобрели известные коллекционеры – они предполагают, что ты станешь очень популярным, и считают, что заключили удачную сделку. Один из них предложил мне пять тысяч за женский бюст.

– Нет, – я зыркнул на нее.

– Знаю, – Кэтрин закатила глаза, – но именно эти будут самыми востребованными. Скажем просто...