Любовь мстителя (ЛП) - Хавиленд Нэнси. Страница 25

Что если Габриэль сделает то же самое с Евой Джейкобс?

Дерьмо. Он все еще помнил, как читал статьи в «Сиэтл Таймс», видел накрытые тела тех девушек с подробным описанием травм. Он пытался скрыть шок, когда Фурио сопоставил эти фото со снимками Яна Престона. Как Габриэль покидал театр, отель и клуб с каждой девушкой, по очереди. Стефано не знал, что его брат был способен на такую изощренную жестокость. Особенно по отношению к женщинам. В тот день Габриэль пал еще ниже в глазах Стефано.

Он думал, что это уже невозможно.

Мысль, что черноволосая красавица на фотографии может оказаться следующей, не нравилась Стефано. Наверно потому, что он начал видеть в Еве человека, а не только средство для достижения цели. Невинную девушку, которая, конечно же, не заслуживает умереть как другие три, чьими телами грубо попользовались перед смертью. Почему было нельзя просто пристрелить? Мгновенная смерть, не такая мучительная и грязная.

Стефано покачал головой. Они, вероятно, тоже не заслуживали ее, но он не был уверен. Престон добыл информацию о Еве, так что кое-что было известно. Начинал ощущать небольшое сходство. Мать растила ее в Сиэтле в одиночку. Он тоже рос в Нью-Йорке без отца, но совершенно в других обстоятельствах. Мать Евы погибла несколько месяцев назад в ужасной аварии. Его мать тоже умерла, но не из-за несчастного случая. Ее убил Фурио, собственный заместитель Стефано. Каждый день Ева жила под тенью Габриэля Моретти. И Стефано, что бы ни делал, никак не мог выбраться из-под тяжелой тьмы, вызванной этим испорченным ублюдком.

Мужчина зажмурился. Он отмахнулся от чувства симпатии к Еве, приписывая его к раздражению от того, что Габриэль может испортить его шанс отомстить, убив девушку первым. Дерьмо. Он чуть не рассмеялся. Борьба за то, кто первый заберет жизнь невинной девушки. Как они могли зайти так далеко?

Стефано взял телефон и набрал номер Фурио. Печатать раздражало.

— Да, — ответил младший босс.

— Ты не думаешь, что она вернется? — спросил он, желая сам оказаться там, чтобы оценить ситуацию.

— Ни единого шанса.

— Как ты так быстро нашел ее? — полюбопытствовал он. — Ты же только прилетел.

— Я установил маячок на Престона в Нью-Йорке. Нашел его. Он рассказал, где мне нужно быть.

Самодовольный ублюдок.

— Умно, — пробормотал Стефано. Но самостоятельные решения не всегда были хорошим делом. — Значит, Габриэль ее трахает. — Теперь это факт. Интересно, к чему были все ухищрения, когда они находились рядом в Нью-Йорке? Что-то в этих отношениях до сих пор не укладывалось.

— Конечно, трахает. Ты бы этого не делал? — ответил Фурио. — Хочешь подольше поиграть с ним? Растянуть удовольствие? Или мне убить ее завтра?

— Не трогать девушку! — приказал Стефано несколько поспешно. — Я сам с ней разберусь, — добавил он, объясняя свою бурную реакцию. А еще он не хотел, чтобы Ева подверглась методам убийства Фурио. Парень был таким же плохим, как и Габриэль. — Если получится, найди для нас уединенное местечко, когда схватим ее. И поразвлекайся с Гейбом, пока я не доберусь туда. Подберись достаточно близко, чтобы напугать ее. — Габриэль усмехнулся. — Он обделается, если мы снова до нее доберемся.

— О, я до нее доберусь.

Губы Стефано скривились.

— Оставь ее, Фурио, — велел он. — Только напугать.

— Понял, босс. — Если Фурио и было интересно, почему босс так печется о безопасности Евы, он не спросил. Стефано знал больше.

Его заместитель не контролировал себя, признал мужчина, разъединяясь и засовывая телефон в карман.

Моретти снова огляделся, все еще ощущая напряжение. Оно увеличивалось с каждым приходом сюда. Один, чтобы никто не знал, что он до сих пор «одержим», как сказал бы его психотерапевт. Ушли ярость и горечь, обуревавшие Стефано, когда он вместе с Фурио болтался здесь и строил планы, как получше разделаться с Габриэлем за содеянное. Это произошло прямо здесь, среди того, что осталось от комнаты, в которой они нашли останки Адрианы Перилли. Сексуальной, чувственной Адрианы. Ее озорные темные глаза и соблазнительная улыбка проплыли перед мысленным взором. Он бы женился на ней, если бы Габриэль не внес свой разрушительный вклад. Его брат не только отнял жизнь молодой женщины; он уничтожил возможность Стефано избавиться от презрения Альберта Моретти, заняв свое место в семье Перилли.

Следом за воспоминаниями вернулись эмоции.

Он помнил все так, словно это было вчера. Сидя на кухне своей матери, его желудок урчал от аромата только что приготовленных маникотти, оставленных пропадать на плите.

Чувствуя себя слишком неловко в собственном доме, чтобы позаботиться о себе.

— Что-то случилось, Поп? — спросил он явно взволнованного босса так, чтобы в голосе не было слышно, как он себя чувствует в присутствии старика. — Что-то происходит, о чем мне нужно знать?

— Пока нет, — ответил пожилой мужчина.

Пока нет. Стефано проигнорировал боль, разлившуюся в груди. Без сомнений, Габриэль знал, что происходит. Накатила привычная волна унижения. Все знали, что Альберт Моретти предпочитал второго сына первому. Они только не знали причину.

А Стефано, разумеется, знал.

Все так же знали, что холодный ублюдок скоро освободит бразды правления. Которые по праву должны были перейти в руки старшего сына.

Так и было.

Потому что Габриэль являлся и старшим и младшим сыном босса. Его единственным сыном.

Стефано был лишь ублюдком его жены.

Дословная фраза старика. Сказанная, когда Стефано было всего лишь восемь. И с тех пор повторявшаяся бесчисленное количество раз.

Когда он спрашивал у матери о заявлении своего отца, она никогда не отвечала и никогда не объясняла, почему. И уж, конечно, никогда не заступалась за него во время выговоров отца. Лишь велела уважать главу дома и стараться не попадаться ему на пути. Стефано был более чем рад угодить матери. Но усилия, приложенные, чтобы быть невидимым, наложили свои отпечатки.

Итак, Гейбу досталось все. Но тот этого не хотел. Не мог справиться. Как старик мог подумать, что Габриэль способен завоевать уважение своих людей, когда он становился мягкотелым каждый раз, когда имел дело с темной стороной их бизнеса? Стефано потерял счет, сколько раз брат впадал в идиотские размышления и медлил с приговором своей жертве. Это дерьмо было неприемлемо. Однажды пересекшие дорогу семье должны быть повержены. Без вопросов. Никаких вторых шансов.

Он представил выражение лица старика, когда Стефано сделает заявление, живот скрутило. Когда разойдутся новости о помолвке с Адрианой, все изменится. Интересно, был ли ублюдок способен хотя бы изобразить сожаление, когда Стефано уйдет. Сомнительно.

Мужчина выглянул из дыры в стене фабрики, прикрытой брезентом, угол которого хлопал при каждом порыве ветра. Это объявление никогда не прозвучит, потому что Альберт Моретти в ту ночь дал ему под зад коленом.

«Пришло время покинуть мой дом, Стефано. Ты достаточно взрослый, чтобы о себе позаботиться. Ты никогда не был частью семьи и, думаю, пора прекратить притворяться, что все наоборот. Больше никаких контактов с моим сыном. С моей женой можешь видеться по ее усмотрению».

Всплывающие в памяти жестокие слова босса до сих пор заставляли Стефано ежиться от унижения. Все еще вызывали ощущение, что он не более, чем бесполезный кусок дерьма.

Этот упрямый сукин сын тогда сказал еще, что Стефано вообще усложнял Габриэлю жизнь. Портил ее ненавистью, которую младший брат никогда не понимал. Альберт Моретти сказал Стефано, что тот причинял боль его мальчику и одновременно его маме.

Стефано не мог придраться к обвинению. Он действительно усложнял Габриэлю жизнь. Разве ребенок заслуживал этого? Нет. Но у Габриэля была хорошая поддержка, чтобы пройти через это без моря слез, презрительно думал Стефано, вспоминая, как спросил у отца:

— Где Гейб?

Отец с презрением посмотрел на него.

— Он для тебя больше не Гейб. С сегодняшнего вечера называй его Дон.