Люди в сером. Трилогия (СИ) - Юрченко Кирилл. Страница 33

Когда он вышел на улицу, по которой до его дома оставалось идти не больше получаса — прямо и никуда не сворачивать, — как вспомнил вдруг, что здесь рядом живет Яковлев.

— А что, Лайма, не желаешь заглянуть к одному важному человеку? Пойдем сходим в гости, — и он, разглядев дом с нужным номером, свернул в арку.

Яковлев был удивлен появлению сотрудника: без предупреждения, да еще с собакой. Явившись перед подчиненным в домашней одежде — трико и майке, — шеф выглядел поразительно контрастно в сравнении с тем подчеркнуто деловым видом, к которому привык Волков.

— Георгий, ты с ума сошел?! Который час, знаешь? — Взгляд Яковлева еще раз скользнул на Лайму. — Ты что, по ночам подрабатываешь частным сыском?

— Счастливые часов не наблюдают, Иван Сергеевич. А у хорошего чекиста всегда найдется время для работы.

— Вижу, у тебя хорошее настроение! Чего хотел? — Яковлев вышел в подъезд и притворил дверь квартиры.

— Мне бы поговорить… Вы меня уважаете?

— Ты пьян?! — спросил шеф, но тут же сам качнул головой: это была почти невозможная версия.

— Назрела куча вопросов, Иван Сергеевич, они требуют немедленного разрешения.

Георгий старался выбрать такой тон, чтобы шеф понял: он максимально доверяет ему и тоже рассчитывает на откровенность.

— Хорошо, — сказал Яковлев. — Сейчас, только подожди немного.

Он вернулся в квартиру, закрыл за собой дверь. Слышен был недовольный голос жены. Через десять минут Иван Сергеевич вышел одетым достаточно тепло для ночной прогулки:

— Пойдем во двор.

Дом, где жил Яковлев, был обычным типовым, многоподъездным. Георгий знал, что со своим послужным списком шеф давно созрел, чтобы жить в одном из шикарных особняков с огромными квартирами, предназначавшимися для разного уровня номенклатуры Карельска. Однако в управлении Яковлев оказался единственным из начальства, кто отказался от такой привилегии и жил в обычном панельном доме в самом обыкновенном районе. Когда друзья и знакомые спрашивали о причинах такого аскетизма, ссылался на то, что не хочет менять насиженного гнезда. Но Георгий знал и другую причину — шеф никогда не выпячивался и не возвышался над другими, ему это просто претило. И в этом он воспринимался настоящим мужиком, человеком, достойным почтения. Уж кто не будет юлить и врать, так это Яковлев. Он лучше промолчит, чем выдаст откровенную ложь.

Во дворе они зашли в детский городок и устроились в крохотном срубе на бревнах-ножках, изображавшем, видимо, домик Бабы Яги. Начиная разговор, Георгий не стал заходить издалека:

— Иван Сергеевич, сегодня после работы я обнаружил, что за мной по пятам ходят какие-то люди. Вы что-нибудь знаете об этом?

Зажглась спичка, на несколько секунд осветив непроницаемое лицо Яковлева — шеф по обыкновению дымил как паровоз. Почувствовав запах дыма, Георгий с тоской подумал, что тоже хочет затянуться и сдерживать желание нет больше ни сил, ни терпения. Слишком много навалилось в последнее время.

— Дайте мне тоже.

— Ты же вроде бросил? — в такт движению губ затрясся в темноте красный огонек.

— Бросишь тут.

Рукой Георгий нащупал протянутую Яковлевым сигарету. Подкурил от огонька, затянулся теплым дымом и неожиданно закашлялся, но дыхание быстро успокоилось, а вскоре организм постепенно стал наполняться уверенностью, словно вспомнил, как спокойно и хорошо было раньше, до всей этой истории. Георгий понимал, что это обманчивое состояние, но ничего не мог поделать с собой.

Глаза вроде постепенно привыкали к темноте — фигура Лаймы, настороженно водящей ушами, была отчетливо видна в проеме на фоне подъездных светильников. Казалось, стало светлее и внутри избушки. Георгий уже мог разобрать силуэт Яковлева, разве что выражения лица нельзя было увидеть по-прежнему.

— Что же вы молчите, Иван Сергеевич?

— Думаю, — ответил Яковлев.

Георгий затянулся, дожидаясь продолжения разговора.

— Как ты определил, что за тобой следят?

— Наблюдательность у меня хорошая. Вы сами это говорили.

— И что ты хочешь услышать от меня?

— Правду. Ничего больше.

— Возможно, у тебя свое понимание правды, — вздохнул Яковлев. — К тому же мне не нравится то, каким ты угрюмым и скрытным стал в последние дни. Я не знаю, что у тебя на уме.

«Это я-то скрытный?» — подумал Георгий, радуясь тому, что его усмешка не видна в темноте.

— Надеюсь, ты понимаешь, что не всякая информация доступна. Поэтому давай договоримся. Ты задаешь мне вопросы, а я либо отвечаю, либо нет.

— Хорошо, тогда вопрос первый. Что происходит? Нет, не так. Это звучит абстрактно. Лучше иначе — что я такого сделал или не сделал, чтобы за мной была установлена слежка?

— О слежке я ничего не знаю, Георгий. Надеюсь, ты мне веришь.

— Я верю вам, Иван Сергеевич. Но почему за мной следят? Какие причины? Мне нужно ваше мнение.

— Отсюда встречный вопрос — на кого ты грешишь? На кого-нибудь из нашего управления или на кого-то пришлого?

— Хорошо, что вы намекнули. За мной никогда до этого не следили. Я грешу на наших гостей из Москвы. Это возможно?

— Думаю, вполне. Насколько я в курсе, их прибыла сюда большая группа.

— Тогда скажите, зачем им это нужно?

— Спроси это у них. А лучше… анализируй…

Георгий понял, что наткнулся на сопротивление.

Яковлев определенно что-то знает или догадывается о причинах. Но сказать не хочет.

— Хорошо, Иван Сергеевич. Тогда ответьте, может ли это иметь какое-то отношение к тем загадочным преступлениям, которыми я занимался?

Казалось, Яковлев откусил язык, пока докуривал свою сигарету — так долго затянулась пауза. Наконец, шеф сделал последнюю затяжку и, не зная, куда деть окурок, загасил его об пол и зажал в кулак.

— Самым непосредственным образом, — спокойно сказал он.

Тут Георгий не выдержал. Свой окурок он выбросил в окно, заговорил громко и резко:

— Ведь вы знаете! Все знаете! Неужели трудно сказать мне?!

— Если ты хочешь, чтобы карьера твоя сложилась как ты хочешь, поверь мне, не задавай лишних вопросов, — все так же безмятежно отвечал Яковлев. — Надо будет, узнаешь. Не надо будет — только хуже себе сделаешь.

— А я хочу знать! Если на то пошло, у меня скоро крыша поедет! Вы ведь хорошо знакомы с моими отчетами и знаете, сколько в них странностей. А я, между прочим, пытаюсь найти им объяснение.

— Значит, до сих пор пытаешься?! И это несмотря на то, что нас отстранили от расследования?!

— Да, я продолжаю! И не понимаю, где ваша профессиональная гордость? Почему какие-то шишки из Москвы могут диктовать, чем нам заниматься, а чем нет?!

— Ну и что ты накопал, Шерлок Холмс?! — обозленно произнес Яковлев. — Гляди, накопаешь достаточно, чтобы вырыть себе могилу!!!

Похоже, шутки кончены, шеф порядком рассердился.

— Вы мне угрожаете?

— Бог с тобой, Георгий! Ты сам напросился на резкость. Я до сих пор только и заботился о том, чтобы ты не вляпался в какое-нибудь дерьмо!

— Ай, спасибо, Иван Сергеевич! Может, просветите человека, о каком дерьме речь?

— Ничего я тебе не расскажу! — отрезал шеф. — Потому что, в отличие от тебя, четко понимаю границы дозволенного. Лишних вопросов не задаю и лишнюю информацию не распространяю. А потом, я просто поражаюсь — что тебя так беспокоит, чтобы прибегать ко мне среди ночи и играть на нервах?! За тобой следят? Какая жалость! Подойди к ним и скажи прямо, что обнаружил наружку и подашь рапорт! Вот и все!

— Спасибо за подсказку! — зло ответил Георгий. — Но дело вовсе не в том, что за мной следят. Точнее, не только в этом. Есть еще одно обстоятельство…

Он намеренно сделал передышку и попросил еще одну сигарету. Может, Яковлев проявит интерес и поторопит его с рассказом? Но нет, шеф казался непрошибаемым — впрочем, можно не удивляться — это всегда так.

«Да, Вольфрам, — подумал про себя Георгий, — признайся честно, на тугоплавкий металл ты еще недотягиваешь! Тебе еще у него учиться и учиться».