Люди в сером. Трилогия (СИ) - Юрченко Кирилл. Страница 34

— Есть еще одно обстоятельство, — наконец, повторил он. — Я знаю, откуда взялись эти тела и как объяснить их сильное разложение. Они действительно были давно мертвы на момент их обнаружения. Но есть одно невероятное предположение, которому вы можете не поверить, но которое единственное все объясняет!..

Он не успел договорить.

Ответ Яковлева не то чтобы поразил Георгия — он выбил его напрочь из состояния равновесия. После таких ответов не просто сохранить симпатию к собеседнику.

— Может, еще скажешь, что они сбежали из морга? — засмеялся вдруг шеф. — Я догадался? Ха-ха!

Ну уморил ты меня, брат! Ох, не могу!.. И для этого ты ко мне приперся за полночь, чтобы рассказать такую чушь?!

Но ведь это и была часть той необъяснимой правды, которую Георгий пытался донести до Яковлева. Может, надо было сказать как-то по-другому?!

Впервые в жизни Георгию вдруг захотелось выкрикнуть что-нибудь возмутительное, неподобающее в разговоре между подчиненным и начальником. Выматериться, грубо послать Яковлева по известному адресу. Заорать, а может быть, и пустить в ход кулаки, если шеф рискнет применить в ответ физическую силу.

Внутри бушевала не буря — а торнадо, циклон, морской шквал, землетрясение и цунами вместе взятые. Чтобы не наделать глупостей, Георгий вскочил, собираясь уйти, но совершенно забыл о том, что в избушке низкий потолок. Он шибанулся головой о потолок, и острая боль в секунду отрезвила.

— Лайма, идем! — скомандовал он и, прижимая ладонь к ноющему затылку, едва не скатился по лесенке вниз. Куда-то в траву выронил окурок.

— Да погоди ты! — услышал он за спиной. — Георгий, обиделся, что ли?! Ну с кем не бывает!

Шатаясь, он ускорил шаг, но Иван Сергеевич не отставал.

— А ну стой! — вдруг приказал шеф, и Волков вынужден был подчиниться.

Яковлев дернул его за плечо, заставив развернуться, и затряс рукой, словно обличая:

— Ты вот что, прекрати истерику. Ведешь себя как баба!

Этот выкрик напомнил Георгию, как он сегодня точно так же повел себя по отношению к Лазаренко. Получил свое?!

— Давай соберись, не будь тряпкой! — слышал он голос Яковлева, стараясь не смотреть ему в лицо. — Завтра можешь снова опоздать. Разрешаю. Выспись хорошенько. Если вновь заметишь каких-нибудь подозрительных типов, сразу ко мне. Разберемся. А все свои бредни выкинь из головы, понял?! И анализируй!!! — по привычке добавил шеф свое любимое словцо.

«Нет, вы ничего не понимаете, Иван Сергеевич!» — хотелось крикнуть Георгию.

Он молча обогнул шефа и быстрым шагом пошел прочь. Лайма тенью последовала за ним.

Георгий не ожидал от Яковлева такой твердолобости и неспособности поговорить начистоту. Он, можно сказать, душу готов был вывернуть наизнанку, рассказать обо всем, чем занимался в эти дни, о своих мыслях. А шеф… Чего-то боится, что ли?

Внезапно Георгий остановился. Он вспомнил, как Васильев упомянул, что два года назад Яковлев получил от начальства взбучку и даже был отстранен от какого-то расследования. Может, поэтому и перестраховывается?..

Георгий не помнил этого момента. Два года назад он учился на курсах. Что-то, наверное, произошло серьезное, если об этом никто старается не упоминать, кроме Васильева, которому чужие неудачи, вероятно, в радость.

Подумав так, Георгий готов был простить шефа. Ему вдруг захотелось вернуться и сделать еще одну попытку поговорить по душам, найти другой подход к Яковлеву.

Но уже было поздно. Возвращаться — плохая примета. А кроме того, он честно боялся опять дать промашку. Нет, поговорить надо будет обязательно, только выбрать для этого более подходящий день.

Глава 5

Утром одно радовало — что завтра наконец выходной. Во всем остальном никакой радости. После того как вчера приложился головой о потолок в детском городке, затылок болел невыносимо. Еще и не выспался — Лайме что-то снилось всю ночь, и она периодически повизгивала, несколько раз будила Георгия, а уснуть подолгу не удавалось.

В седьмом часу он уже был в питомнике, где сдал собаку и поговорил немного с дежурным (тем же самым пареньком, что был и вчера), чтобы скоротать время. Стояли они перед входом, улицу заполонил сильный туман, и странно было видеть торчавшие из белой густоты одинокие ветви деревьев, стволы которых спрятались в густой пелене. Видеть, как исчезают в «нигде» провода. Как два голубя вылетели из-за стены здания, и тут же их не стало.

Вот так и сознание, думал Георгий. Нам все кажется ясным только в пределах прямой видимости. То, к чему можно прикоснуться, пощупать, попробовать на вкус и цвет. Все остальное — иллюзорно. Или даже вообще не существует — так нам легче считать. Он вспомнил слова Лазаренко о том, что отрицать возможное всегда проще, чем допустить невероятное…

Выпросив у дежурного сигарету и несколькими торопливыми затяжками выкурив ее, не чувствуя ни грамма сожаления по этому поводу, Георгий попрощался. Он направился к остановке, по памяти выбирая дорогу сквозь туман. Казалось, он стал еще гуще. Зато отчетливо слышны были звуки, где-то в нескольких шагах впереди покашливал мужчина, громыхая тяжелыми сапогами. Вскоре Георгий увидел попутчика, немолодого усатого дядьку в форме путейца. Они пошли рядом — Георгий чуть позади. С противоположного тротуара доносился стук женских каблуков, переместился за спину, перейдя на эту сторону улицы. Какое-то шуршание и скрип раздались впереди. Георгий не сразу распознал источник этого звука, как вдруг кто-то вынырнул из ватной пелены — оказалось, велосипедист. С напуганным лицом, он разъехался с мужиком и едва не налетел на Волкова, благо тот успел отскочить в сторону. Позади в тумане раздался женский вскрик.

— Извините! — донесся крик велосипедиста. Теперь он, осознав свою ошибку, мелодично оглашал округу звонком.

— Идиот! — выругался мужик и посмотрел на Волкова, словно искал согласия.