Арбалетчики князя Всеслава - Безбашенный Аноним "Безбашенный". Страница 44

— Мошенник! Шарлатан! Рабовладелец! Эксплуататор! — так «обласкала» меня Юлька, когда мы всей компанией мирно курили перед отходом ко сну.

— Да, мы такие! — весело согласился с ней я, а «заэксплуатированный» мной Володя кое-что высказал на ушко своей Наташке, отчего та — в кои-то веки — виновато опустила глазки. В общем, заработав от меня за сегодняшнее зубоскальство шекель, он похвастался ей, а та проболталась Юльке. Гнев «защитницы прав трудящихся» поутих, когда мы договорились с ребятами, что отныне и впредь они будут «помогать» мне по очереди. Пожалуй, я и своему «замордованному» рабу завтра отдам его шекель, который получу за два дня его работы. Я от этого не обеднею, поскольку у меня всё равно будут оставаться три в день, а принцип «Живёшь сам — давай жить и другим» никому ещё в этом мире не вредил…

Утром я назначил «трудовую вахту» Серёге. Юлька, конечно, вообразила себе, будто это результат её вчерашнего наезда, но мне насрать, чего она там себе воображает. На самом деле мне нужен был сейчас именно Серёга — в качестве эксперта по бериллам. Зачитав для трудового почина с десяток похабных частушек и подбодрив аборигенов серёгиным смехом, я дал Нирулу отмашку на термообработку выплавленного вчера металла, а с Серёгой пошёл смотреть камешки. Дело в том, что относительно дешёвые самоцветы второго и третьего сорта доставлявшие их бродячие торговцы, боясь испортить товар, зачастую даже не отделяли от кусков пустой породы. В некоторых имелись камешки не того цвета, но с характерным блеском, которые меня как раз и заинтересовали. Моё предположение наш геолог полностью подтвердил — это тоже были бериллы.

Железа, дающего аквамарину его характерную синеву, а драгоценному сплаву — чёрный цвет при потускнении, в них могло и вовсе не быть или быть слишком мало, но это уже вопрос второй. Главное — бериллия и алюминия в них столько же, сколько и в аквамаринах. Поскольку на чёрную бронзу они не годятся, да и даны торговцами просто «в нагрузку», никто мне и слова не скажет, если я использую их для собственных надобностей. Например, для выплавки бронзы, по цвету не чёрной, но по прочим свойствам ничуть ей не уступающей. А мне ведь не «шашечки», мне ехать.

Как я и ожидал, договориться с начальником рудника о судьбе «некондиции» мне не составило ни малейшего труда — решив со мной главный и животрепещущий для себя вопрос, он уже не разменивался на мелочи. А когда для отбора на следующий слиток я принёс и ту «некондицию», которая имела «правильный» цвет, он и вовсе просиял. Нирул как раз закончил термообработку вчерашнего слитка и его испытания, показавшие наш полный и безоговорочный успех. На сей раз я отобрал лишь с пяток маленьких аквамаринчиков чистой воды — не будем совсем уж обижать богов, а дальше добавил к ним камни с явными дефектами и совсем уж мелюзгу, никакой ювелирной ценности не имевшую. Затем пришла очередь второго сорта, а там уж и третьего. Когда до уравновешивания весов не хватало уже мелочи, я велел Нирулу выколупать голубоватые и зеленоватые вкрапления из «некондиции», которыми мы и уравновесили весы окончательно.

Лучась нескрываемым довольством, местечковый «царь и бог» снова пригласил меня обедать к себе. А за оставшееся до обеда время, пока пацан аккуратно толок камни в порошок, начальник произвёл подсчёт и отложил довольно приличную кучку весьма симпатичных аквамаринчиков, которая явно прибавила ему счастья.

— Будут наши, если получится и этот слиток, — пояснил он мне, — Ты уж, уважаемый Максим, постарайся, чтобы так и случилось.

— Приложу все усилия, почтенный! — заверил я его.

За обедом между нами царило полное взаимопонимание и, против ожидания, начальник рудника даже не пытался воспользоваться моим благодушным настроением для выторговывания себе большей доли.

— Эта кучка, что я отобрал, больше тех, что мы сберегали со старым мастером, — сказал он, угадав мои мысли, — Сделай так, чтобы она стала нашей, и та половина, о которой мы с тобой договорились, окажется такой же по величине, как те три четверти, что я имел раньше. Ну, если даже и немного меньше — не стану я торговаться из-за мелочей. Ведь если у тебя получится, и так пойдёт и впредь — я ничего не теряю.

— Я рад за тебя, почтенный!

— А за себя самого не рад, хе-хе?!

— А как ты думаешь? — и мы расхохотались, довольные друг другом.

— А знаешь, уважаемый Максим, я ведь подумал и над твоими словами! Ну, насчёт того, чтобы поумерить расточительность жены. Клянусь богами, ты прав! Если нам будет сопутствовать удача — ты уж постарайся — я попридержу и припрячу часть своей доли. Пусть считает, что дела мои не так хороши, и привыкает быть хоть немножко бережливее, хе-хе!

— Давно пора, почтенный! Посуди сам — при таких-то доходах, и не примножить своего достатка! Мне на твоём месте было бы просто обидно!

— Ты думаешь, мне самому не обидно? Если бы сейчас вот сюда, на этот стол, сложить все те самоцветы, что прилипли к вот этим вот рукам за прежние годы — ты бы лопнул от зависти! И — представь себе только — всё утекло между пальцами! И ладно бы между моими — так нет же! Нет, ты прав — дальше так жить нельзя!

Насыщаясь и попивая превосходное вино, мы болтали «за жизнь» и посмеивались…

И снова я читал «Грузинский басня про варон», снова полыхало в печи жаркое пламя, снова плавился металл и выпирал наверх шлак, снова Нирул ловко орудовал совком и щипцами. Хотя парень и опасался, что на сей раз боги обидятся низким качеством жертвы и в ответ поскупятся на чудо, я всё-же заразил его верой в успех — как «магическим обрядом», так и смехом ни о чём подобном и не подозревавшего Серёги, совершенно искренне ржавшего с моего глумления над тем, что он считал просто традицией. Несколько плавок — не шутка, и за остаток дня мы, конечно, не успели. Но день сменился ночью, а та — новым днём:

Я бы не оригинальничал, но на сей раз была очередь Васькина, для которого русский язык — не родной, и львиная доля юмора «Варона» от него наверняка бы ускользнула. Тем более, что тут и настоящую крыловскую басню надо знать, иначе смак совсем не тот. Кто-нибудь верит в то, что в испанских школах изучают басни Крылова? Вот и я не верю, поэтому и заготовил для Хренио прикол попроще, с лежащим на поверхности предельно плоским юмором. Испанец оценил его по достоинству, и сомнений в помощи со стороны всемогущего Авося у аборигенов не возникло. А вера — она ведь и сама по себе способна творить чудеса. И сработало — всё получилось и на этот раз. Нирул офонаревал от моего могущества, но поистине счастлив был начальник рудника. И почему меня это не удивило, гы-гы?! Отменив на радостях все работы на остаток дня — пацана я, впрочем, припахал выколупать «некондиционные» бериллы из пустой породы — меня он снова зазвал к себе, и мы занялись весьма полезным и в высшей степени приятным делом — дележом честно захомяченных самоцветов.

Сделали мы это просто — самый ценный камешек на одну чашу весов, следующий — на другую, третий — туда, где не хватает для равновесия, и так до тех пор, пока не разложили все. Полного равновесия, конечно, не получилось, но мы разыграли доли, подбросив монету, дабы уж точно без мелочных споров и дурацких обид. И это оказалось мудрым решением, поскольку самый ценный аквамарин — крупненький, чистый и густого синего цвета — по воле жребия вопреки всякой субординации достался мне. А честный справедливый жребий — это судьба, на которую глупо обижаться, так что разошлись мы, не держа камней за пазухой — ну, если не считать таковыми честно поделённых аквамаринов, гы-гы!