Ни богов, ни королей (СИ) - Карпов Илья Витальевич. Страница 42

— А как же я? Почему меня не оставили там, в Мейеране?

— Ну, ты, говорят, слишком уж увлекаешься и не слышишь приказов. Да и не дело тебя, мальчишку, одного на войне оставлять. Остался б с тобой хотя бы Драм — другое дело, но его тут тоже не слишком привечают.

— Я уже давно привык. — отозвался Драм. — Люди не оставят предрассудков, даже если я прикрою их от стрелы собственным телом.

— Вот, эльф меня понимает. — кивнул Дунгар. — Да и Рия б мне сама это не простила. Всё же ты ей небезразличен, хоть она и дуется. Просто пережди это, как грозу…

Дальнейший путь проходил спокойно. Обозы ехали, казалось, ещё медленнее, чем прежде, поэтому Игнат просто изнывал от скуки. А глядя на флегматично глядящего в окно молчаливого Драма, ему становилось ещё тоскливее. Рия же провела эти дни в лекарских хлопотах. Кроме обычных перевязок и ухода за ранеными на ходу, Эббен Гальн поручал ей помогать ему при операциях, которые приходилось делать во время стоянок на ночь.

У одного солдата загноилась рана от стрелы, и пришлось срочно извлекать наконечник. После нескольких минут душераздирающих стонов, пробивавшихся даже через закушенный солдатом тряпичный кляп, Гальн держал в щипцах окровавленный треугольный кусочек металла.

— Чёртовы эльфы. — процедил он сквозь зубы. — Слышал, они смазывают стрелы тухлым мясом. А кто-то поговаривает, что и собственным дерьмом. Если б сейчас не вытащили, к утру бедняги бы не стало. Обработай рану, Риенна.

Был и один воин, бодрый и весёлый, что всё время пытался шутить и порой даже отвешивать шлепки сёстрам милосердия, проходившим мимо. Во время очередной перевязки Рия заметила крохотную слезинку, стекающую по его небритой щеке нездорового цвета. Когда она подошла ближе, он широко улыбнулся, но зубы его были стиснуты. Девушка протянула руку к его повязке на ноге, он попытался отшатнуться, но Рия ловко сдёрнула ткань. Уведенное поразило даже её, а в нос ударил резкий гнилостный запах. Она немедленно позвала Гальна и даже у видавшего виды врача брови удивлённо поползли вверх. Он не отправил Рию срочно за водой и инструментами, как она ожидала. Вместо этого хирург присел рядом и спокойно спросил.

— Как тебя зовут, сынок?

— Джейкон, господин.

— Почему ты об этом молчал? — Гальн указал на потемневшую ногу.

— Так я ж видел, что тут творится. Вы б мне наверняка ногу отчекрыжили.

— Не волнуйся, теперь не отчекрыжим. Тебя ждут дома?

— Не, некому меня ждать. У меня и дома-то нет. Жил на улицах Эрбера, в Гнилом переулке, услыхал клич, подался сюда, хоть какое-то занятие, да и кормили исправно. Не, вы поймите, господин, я ж знаю, кричать да стонать — оно бестолку, тут и так этого хватает. А я хотел, чтоб всем повеселее было. Вот только теперь болеть стала жутко, зараза.

— Ну, Джейкон, уж не знаю, как ты попал сюда, к рыцарям, но это похвально. — Поднялся на ноги Гальн. — Выпить хочешь?

— Вот это разговор! Конечно, не откажусь!

— Сейчас будет. Не изысканные вина, конечно, но горло промочить сойдёт.

Отведя Рию в сторону, Эббен Гальн вздохнул.

— Принеси ему кувшин обезболивающего средства. Пусть уснёт.

— Разве мы не должны что-то сделать с раной?

— С такой обширной гангреной уже ничего не сделаешь. До утра он не доживёт. Пусть хоть помрёт не мучаясь. — После этих слов Гальн развернулся и зашагал прочь. Рия лишь услышала приглушённое. — Болван ты, Джейкон. Болван…

Конечно, хоть она и старалась заботиться обо всех одинаково, но особое внимание всё равно уделяла Эрнивалю, чьи ожоги на редкость хорошо заживали.

— Трое слышат мои молитвы. — хрипло проговорил он, улыбнувшись уцелевшим краем рта. — Признаться, не ожидал тебя здесь увидеть, Рия.

— Лучше тебе не говорить, не трать силы понапрасну. Ожоги подзаживут, тогда и поговорим. — Девушку каждый раз пробирала дрожь, когда она снимала пожелтевшие повязки с плеча и груди молодого рыцаря. А когда приходила очередь его некогда красивого лица, ей приходилось сдерживать слёзы. Хоть пузыри от ожогов уже лопнули, и побуревшая корка начала сходить, уступая место бугристой красно-розовой без единого волоска коже, Рия понимала, что оно уже никогда не станет прежним.

Должно быть, заживать ожогам Эрниваля и в самом деле помогали боги, потому как вскоре он уже мог вставать и просил даже разрешить ему пройтись возле повозки и подышать свежим воздухом. Гальн лишь удивлённо разводил руками, говоря, что видит такое впервые и что, судя по всему, сам бог врачевания Лепан осенил юношу своей милостью.

Когда Эббен Гальн разбудил Рию, от усталости задремавшую прямо на куче бинтов, она узнала, что обоз уже недалеко от предместий Энгатара. Наконец, у неё появилась возможность просто отдохнуть. Девушка направилась к повозке с сеном в надежде полежать на мягком и посмотреть на звёзды и с удивлением встретила там Эрниваля.

— Рия, — юноша улыбнулся здоровой частью лица и от этого зрелища по спине девушки пробежали мурашки. — рад тебя видеть. Признаться, когда в той мясорубке на нас пошёл сам вековой лес, я уже и не надеялся вновь увидеть звёздное небо. Лязг, хруст, крики, ржание коней, а потом — огонь… Нестерпимый жар и боль. Тогда у меня промелькнула мысль, что я погиб и угодил в Ад. Но потом я очнулся, открыл глаза и увидел тебя. Говорят, нас накрыло пламенем от своих же. Магам отдали приказ.

— Не магам. — Рия осеклась. — Там был лишь один. Игнат.

Эрниваль изменился в лице.

— Так значит… — Он провёл по обожжённой части лица ладонью. — Это сделал Игнат?

Рия лишь молча кивнула.

— В таком случае, он спас меня и остальных, кому удалось выжить после ожогов.

Девушка изумлённо открыла рот, не веря своим ушам.

— Там было страшно, Рия. Я видел, как эти… твари, эти деревья разорвали лошадь напополам. — Эрниваль замолчал и взглянул на бесконечную россыпь звёзд на ночном небе. Он вздохнул и продолжил. — Знаешь, по пути в Мейеран вместе со Святым воинством я познакомился с одним парнем. Его звали Дин, сын бондаря с улицы мастеров, до войны был у своего отца подмастерьем. Лошади ему не дали, и он переживал, что мы не нагоним войско Энгатара до битвы. Он мечтал когда-нибудь стать настоящим рыцарем, всё просил меня повторить рыцарскую клятву и пытался вызубрить её во время пути. Казалось, он знает все истории о рыцарях, что прежде были простолюдинами. Говорил, что многие из них брали себе фамилии по прежней профессии, своей или отца, и какой-нибудь сир Вернон Смит наверняка раньше был сыном кузнеца или сам работал в кузнице. Он мечтал, что когда-нибудь к нему будут обращаться сир Дин Купер, а он с гордостью будет рассказывать детям и внукам, что был когда-то простым бондарем. Дин мечтал проявить себя, прославиться… В битве ходячие деревья раздавили его голову ветвями. А многих, чьих имён я не знал, просто затоптали! — Юноша осёкся и на мгновение замолк. — Учение Троих учит всегда сохранять здравый рассудок и, скрепя сердце, беспощадно разить врага до последнего вздоха. Но в тот момент я был готов броситься наутёк, ибо большего ужаса я не испытывал никогда в жизни. Я схватил первого раненого беднягу, который корчился на земле, и бросился прочь, не помня себя от страха. Я проклинаю себя за малодушие, и бесконечно благодарен Троим за то, что дали мне шанс выжить и искупить этот недостойный поступок. Отец поставил меня во главе отряда, а я привёл людей на верную смерть. Да ещё и впал в панику, как мальчишка.

— Но пламя сделало это с тобой… Твоё лицо… — голос Рии задрожал. — оно обезображено…

— Лучше ходить с обезображенным лицом, чем с обезображенной трусостью душой. По возвращении в Энгатар, я буду верно служить отцу, Церкви и королю. Только так я смогу искупить свою вину перед ними, перед Дином и всеми теми, кого я привёл на смерть. Если бы только после марша я дал людям и лошадям отдохнуть, если бы так не спешил нагнать королевские силы, всё могло бы быть иначе.

— Я всё равно не могу простить Игната за это.

— Он выполнял приказ. Я уверен, — Эрниваль улыбнулся. — ему самому это было не по нраву. Но всё же войско короля одержало победу, и не в последнюю очередь благодаря ему. Если мне и есть, за что на него злиться, так это за то, что он не дал мне погибнуть на поле боя, как и подобает истинному рыцарю Церкви!