Сердечные риски, или пять валентинок (СИ) - "Awelina". Страница 55

Он внес вещи в мою квартиру, а я сварила кофе на двоих.

Никаких договоренностей. Никакого обсуждения наших ожиданий, принятых и непринятых решений. Как будто все это давно было озвучено между нами.

За кофе, точно старые знакомые, мы делились детскими воспоминаниями, сравнивали, где и в чем наше детство похоже, а в чем различается. Легко, непринужденно, точно дыхание. Словно бы не было всех этих бестолковых, тяжелейших в психологическом плане месяцев, моей работы в «Мэнпауэр», его брата. Будто я не ездила в Менделеевск, сбегая от нервного срыва и беспорядка в собственной жизни.

Лишь когда прощались, он, сжав мои руки, притянул меня ближе к себе. Расстояние поцелуя, но ни один из нас не решился сдвинуться ни на миллиметр. А у меня жгло и покалывало губы в ожидании, в желании…

— Ты знаешь все, что я хочу сказать тебе сейчас, — мягко, тихо произнес Вадим, обжигая меня взглядом.

Я прикрыла глаза, кивнув.

— Нельзя торопиться, — ответила, не сводя с него глаз, внушая, поясняя без слов. — Дай мне время.

И он дал мне время. Нетерпеливый, не привыкший сбавлять темп, если цель обозначена и близка, он отступил, если можно так определить то, что два с половиной месяца мы встречались и проводили время как близкие друзья, не более. Бывали на концертах, посещали галереи и театры, иногда просто гуляли, заходя в кафе или ресторан, где звучала живая музыка, — Вадим пристрастился к джазу. Все выходные были нашими, с раннего утра и до позднего вечера.

Именно за эти месяцы я узнала Вадима Савельева не как своего руководителя, не как мужчину, к которому меня влекло, а как обыкновенного человека, имеющего свои слабости и сильные стороны характера. Веселый, остроумный, живой и непосредственный в общении, он между тем четко ощущал границы. Дисциплинированный, даже педантичный в каких-то вещах, он проявлял требовательность к другим и не отличался снисходительностью в своих оценках и суждениях. В некотором смысле Вадим был склонен к диктату, нетерпим, однако к самому себе относился еще строже, чем к другим. Он отлично разбирался в людях, понимал их желания, «читая» их не хуже любого квалифицированного психолога. Цельный мужчина с цепкими инстинктами, мгновенно подстраивающийся под ситуацию, постоянно готовый менять ее и меняться сам. Очень активный. Он интересовался многими вещами и разбирался в различных аспектах жизни и областях знаний. Будто бы хотел успеть везде и повсюду, взять как можно больше. Постоянно что-то изучал, читал много, беспорядочно, не руководствуясь какой-либо системой, предпочтениями. Не умел останавливаться, довольствоваться половиной, полумерой, видимостью. Казалось, все его слова, действия, идеи были направлены на то, чтобы вызвать отклик у меня, не оставить безучастной, не допустить, чтобы я закрылась

Раньше мне представлялось, что жизнь движется рядом со мной, мимо меня, а я лишь наблюдатель. Теперь же, с Вадимом, я чувствовала себя неотъемлемой частичкой этого вечного, упорядоченного в своем хаосе потока.

Это было правильным.

Верная своему слову, я постепенно менялась. И в этом тоже была заслуга Вадика. Собственно, подозревала, что все перемены спровоцировал он и отчасти мама. Ради него я сменила гардероб, перестала строить планы, живя одним часом, днем. Ради мамы установила на ноутбуке скайп и еженедельно подолгу общалась по видеочату с ней и Люсей, обсуждая их и свои дела. Укоротила волосы, перестав собирать их в узел на затылке или убирать под заколку — носила распущенными, тщательно подходя к укладке. Старалась меньше сосредотачиваться на неудачах и неурядицах, анализируя, в чем именно состояла моя ошибка, стремилась накопить новые впечатления, обозначить вехи иного русла своей жизни, старалась чувствовать, а не жить в четко отмеренных границах чувств и… училась быть счастливой. И, да, устроилась на новую работу.

В середине апреля, когда весна семимильными шагами помчалась к лету, когда теплом и жаром был напоен до краев не только воздух, ими взрывались набухшие на деревьях почки, жирная земля, из которой поползли стрелы зеленых травинок, Вадим сунул мне в руку телефонный номер, под которым его быстрым и неразборчивым почерком было написано имя и отчество какого-то мужчины.

— Позвони, — сказал он, коснувшись губами моей щеки, в серых глазах — настороженность, просьба. — Сегодня узнал, что им в отдел кадров требуется человек с образованием психолога.

— А что за организация? — задумчиво уточнила я, разглядывая прыгающие цифры номера и буквы, складывающиеся в «Андрей Викторович, нач. о.к.»

Когда Вадим назвал, я тут же попыталась вернуть бумажку обратно. Предприятие федерального уровня явно не для специалиста с опытом около трех лет.

— Перестань, — Вадим нахмурился, сердито поджал губы, засунул номер в карман моего кардигана и оставил там руку, чтобы я не смогла его вытащить. — Ариш, просто сделай звонок, не упрямься.

— Он твой знакомый? Или знакомый знакомого? Откуда у тебя информация?

— Клянусь, в первый раз увидел его имя сегодня, когда записывал для тебя. Узнал по чистой случайности. А чистая случайность означает судьбу. Уж поверь.

Он обнял меня, крепко прижал к себе, продолжая горячо убеждать, волнуя близостью и дыханием, легкими движениями убирая прядки волос мне за уши. И, конечно же, убедил… Потом, когда прошла собеседование и меня приняли на должность кадрового менеджера, я еще раз попыталась узнать у своего мужчины, насколько новой и довольно престижной работой обязана ему и его связям. В ответ услышала, что благодарить за все должна себя, свой ум и профессионализм.

Возможно, но все же…

Май ознаменовался не только тем, что я приступила к работе на новом месте, но и тем, что Вадим, воспользовавшись праздничными днями, познакомил меня со своей мамой, Полиной Григорьевной. Он хотел сделать это еще раньше, в марте, сразу же после моего возвращения в Москву, но я отказалась наотрез. Не была готова. Впрочем, и в мае не была готова — он просто поставил меня перед фактом.

Мои представления и ожидания оправдались в полной мере. Мама Вадима в высшей степени интеллигентная женщина, держащаяся с тем особым достоинством и тактом, которые свойственны единицам, но между тем — с теплотой, искренним расположением и участием. Она человек, любящий пошутить, обладающий мягкостью нрава. Сыновья мало походили на нее, больше черт взяв у отца, фотографии которого были мне продемонстрированы с гордостью и частичкой грусти. Не знаю, как с младшим сыном, но со старшим у Полины Григорьевны чувствовалась особая связь, напоминающая крепкую дружескую привязанность, партнерские отношения на равных.

А мне было не по себе. Так и не смогла избавиться от волнения и напряжения: насколько велика была вероятность того, что знакомиться с этой красивой, умной и необыкновенной женщиной меня привез бы младший сын, а не старший?

Не имела понятия, в каком качестве Вадим представил меня ей. Но, судя по приему, оказанном ею, и по нашему дальнейшему общению, далеко не в качестве друга.

В июне моя жизнь заложила очередной вираж, и я стала еще ближе вот к этому моменту — к удивительному ощущению умиротворения, должного баланса, которое испытываю сейчас…

В начале месяца Вадиму и мне пришло приглашение на бракосочетание Димы и Ларисы, ожидающееся в Петербурге двенадцатого числа. Новость и не огорчила, и не порадовала меня… Сразу же возник вопрос: почему приглашение послали так поздно? Дима не планировал звать брата на собственную свадьбу? Потом пришло облегчение от осознания того, что это действительно финал, можно навсегда похоронить прошлое в прошлом и попытаться выстроить общение с Савельевым-младшим иным образом, уже в других ролях. Всё нужно и следует забыть как нелепицу, как странного и необъяснимого рода ошибку, двигаться дальше.

Вадим же… Я видела, что его терзали невеселые мысли, какие-то опасения. В дни, последовавшие после прихода приглашения, он был напряжен, даже мрачен. Но не делился ничем, а я испытывала острую необходимость чем-то помочь, разделить с ним то, что его не отпускало. Именно в эти дни мною же самой были сметены ранее выставленные границы дружеского общения. Хотя они стали размываться раньше, еще в апреле, когда, казалось бы, нейтральные прикосновения несли в себе такой заряд чувственности, нежности и желания, что у меня перехватывало дыхание и кидало в электрический жар от каждого… Теперь же не скрывалось ничего, мы оба открыли последние потайные, временно запертые ниши нашего взаимодействия.