Лемартес - Аннандейл Дэвид. Страница 17

— Нельзя тратить время на простых слуг! Ангел нуждается в нас!

Мои братья по проклятию, еще держащие жертв, выпускают их. Мне удалось перенаправить неистовство воинов, но лишь потому, что резня давалась им слишком легко.

Посмотрев влево, я понимаю, куда мы должны отправиться.

— За мной! За Сангвинием!

Бросив клич, возглавляю товарищей в новом наступлении. Нас уже ждут три «Носорога» с открытыми люками, и я забираюсь в средний БТР, «Кровавое погребение». Рота Смерти следует за мной. Жаль, я не могу ехать во всех трех машинах сразу… Впрочем, облегчить братьям тяготы путешествия невозможно.

«Носороги» переделаны под нас. Выкрашены в цвета Роты Смерти, превращены в надежный транспорт для полезных безумцев. Адамантиевые фиксаторы опускаются нам на плечи, вынуждая неподвижно сидеть на скамьях. Обращаюсь к подопечным по воксу:

— Мы отправляемся в новое сражение, братья. Мы пронзим сердца предателей нашими клинками!

Я не лгу им. Мне не следует обманывать. Но проникают ли мои речи в истерзанное сознание родичей? Удается ли мне хоть немного успокоить их? Оказавшись в оковах, воины испытывают смятение и гнев. Находят ли они утешение в моих словах? Хочу надеяться, что да, пусть помощь и невелика.

Потерянные беснуются, рвутся из кандалов. Корпус «Носорога» вибрирует от их воя.

Стиснув кулаки, снова вцепляюсь в реальность. Удерживаю ее так же, как фиксаторы удерживают меня.

С грохотом захлопываются люки. Нас увозят с места устроенной нами резни.

Нужно закрепиться на позициях. Два десятка боевых братьев страдают от Красной Жажды, 237-й полк лишился всей бронетехники и половины пехоты. Возникновение кровавого столпа полностью изменило ситуацию. Следует выработать новую стратегию.

На равнине окапываться негде: от Профундиса до Коримбуса только голая земля. Раньше между ульями находилось несколько маленьких поселений, но они уже разрушены, поэтому мы возвращаемся туда, где Ученики осаждали мордианцев. На пологом возвышении остались импровизированные стены из танковых остовов, теперь укрепления пригодятся нам. Сержант Гамигин расширяет периметр охранения, выставив там караульных при поддержке «Хищников». Струями огня и цепными мечами 4-я рота сдерживает орду.

Гвардейцы, сохранившие достаточно палаток, обустроили для себя безыскусный полевой госпиталь. У наших братьев раны иного рода. Корбулон и Альбин по мере сил помогают им в одном из «Носорогов».

Рота Смерти не покидает отведенных ей транспортников. Наши передвижные клетки расположены на восточном краю базы. В случае атаки врага нас первыми спустят на него. Главная угроза лагерю будет использована для его защиты.

Я покинул БТР, так как до возобновления битвы должен уделить внимание одному делу. Но сначала захожу под навес к пострадавшим солдатам.

В медпункте воцаряется молчание. Вокруг базы непрерывно ревет толпа, поэтому полная тишина тут невозможна, однако в этой части госпиталя все замирает. Никто не говорит ни слова. Очень немногие бойцы оказались здесь по вине Роты Смерти — мы убили почти всех, на кого напали, — но каждый из раненых видел ту трагедию.

Мордианцы не тянутся за оружием, что многое говорит о выучке Железных Гвардейцев. Инстинкты определенно велят им защищаться от меня, даже без надежды на успех, но солдаты справляются с этим порывом и подчиняются приказу, требующему не провоцировать нас на повторную резню. Я уважаю тех, кто умеет сдерживаться. Знаю, как это тяжело.

Оба моих орудия висят у пояса на магнитных зацепах. Заставляю себя разжать руки — не буду стискивать кулаки, пока не выйду из палатки. Прохожу в ее центр, к Райнекеру, который сидит на груде пустых патронных ящиков. Левое плечо и рука полковника неподвижно зафиксированы бинтами. Мне казалось, что после таких повреждений, которые я нанес ему, конечность должны ампутировать.

Мордианец выглядит бледным и изможденным. Возможно, шок еще не прошел. Тем не менее он поднимается, и мы встаем лицом к лицу, как положено воинам.

— Полковник Райнекер, я — капеллан Лемартес. Сожалею о понесенных вами потерях.

Офицер отвечает не сразу. Заметно, что он подавляет гнев. Ему явно хочется вспылить. Мои слова не утешают мордианца, но я и не стремился к этому. Я сказал правду. Произнес только то, что необходимо.

Немногие люди способны требовательно говорить с космодесантником. Райнекер относится к их числу.

— Мой полк заслуживает услышать объяснение.

Он, как и другие выжившие, получил психическую травму. На душе Железной Гвардии появился рубец. Прискорбно, такого исхода можно было избежать.

— Сержант Гамигин сообщил мне, что вам отдали недвусмысленное распоряжение не вмешиваться. Если бы вы остались на прежних позициях, то обошлось бы без жертв.

— Мы не вмешивались.

— Вы вошли в зону боестолкновения.

Если Райнекер примется спорить со мной о формулировке и интерпретации приказа, то он худший командир, чем я предполагал.

— Я думал… — Он умолкает.

— Нет, полковник, вы не думали.

Офицеру лучше не испытывать мое терпение. Я утратил его навсегда, и такая настойчивость опасна для мордианца. Однако ему неизвестно об этом, ведь Черная Ярость — не только тяжкое, но и тайное бремя Кровавых Ангелов. Свидетели бойни будут задаваться вопросами, выдвигать теории… но ничего не узнают наверняка.

— Вы унизили мой полк!

Гордость… Райнекер отважен, но чрезмерно спесив, что делает его безрассудным.

— Нет, — возражаю я, — мы разгромили его.

Все бойцы под навесом слышат меня. Мы не унижали мордианцев, и если они так считают, то ошибаются. Но сейчас я унижаю их командующего офицера, потому что должен.

— Нет бесчестия в поражении, если шансов на победу изначально не имелось. Ваши солдаты давали нам отпор по мере своих возможностей. Но руководили ими вы, и вам захотелось личной славы. Вас предупреждали, поэтому все потери на вашей совести.

Я ухожу, не давая полковнику возможности ответить. Теперь он в равной мере ненавидит и боится меня. Надеюсь, себя Райнекер тоже возненавидел — так будет лучше для его гвардейцев.

Выжившие воины отделений, участвовавших в атаке на мордианцев, доковыляли до опорного пункта. Возглавлял их Лхессек, который направился прямо к Хевраку и остановился в шаге от вожака, словно хотел ударить его.

— Где вы были? — прошипел Ученик.

Динамики его шлема растягивали звуки.

Хеврак подался вперед. Если Лхессек не успокоится, то обсуждение случившегося на равнине выйдет коротким и кровопролитным.

— Здесь. Следили, чтобы никто не помешал трудам Пророка.

— Ты видел, что произошло?

— Достаточно, чтобы понять: вы не преуспели.

— Мы не преуспели? Да, капитан, ты прав. Мы потеряли воздушное прикрытие и половину братьев. А как твои успехи, капитан? Не слишком ли вы тут рисковали? Хорошо ли идет война?

Вожак Учеников не носил шлем. На Лхессека он смотрел с деланным спокойствием — если черты, искаженные бороздами постоянно обновляемых ран, складывающихся в руны, вообще могли выглядеть спокойными. Слегка улыбнувшись брату, Хеврак тут же приставил ему болт-пистолет к лицевой пластине и ударил плоскостью цепного топора по шлему. Включенная секира зарычала в руке командира.

До начала стычки Лхессек не вытаскивал оружие. Теперь воин схватился за собственный цепной топор.

— Ты уверен? — предостерегающим тоном произнес вожак.

Кровавый Ученик не был уверен, но не отступился.

— При поддержке бронемашин мы бы отбросили их.

— Возможно. — Прежде, когда капитан заметил, что подчиненные бегут, у него возник соблазн ввести в бой тяжелую технику. Хеврак все же оставил танки в резерве, хотя после такого поражения его ярость словно прогоркла. Впрочем, искупление близилось, и скоро Ученикам предстояло достигнуть идеального неистовства. Скоро, но не сейчас. Кровавый Пророк пока не закончил своих трудов. Нужно подождать еще немного. — А если бы они успели перенаправить на тот участок свою бронетехнику? Или проигнорировали бы танковую атаку и двинулись на наши позиции? Что тогда?