Медленное угасание (ЛП) - Лейн Эндрю. Страница 17

Рису понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что мужчина на фотографии – Скотус. Он выглядел всего на несколько лет моложе, чем сейчас, но был как минимум в два раза толще: ткань его куртки и брюк была плотно натянута, удерживая тело внутри, а круглое лицо состояло из одних кривых линий: щёки, подбородок, лоб – всё это боролось за место на черепе.

— Моя миссия – делать людей стройными, — сказал Скотус. — И моя репутация – ваша гарантия. Вы видели, по вашей подруге Люси, что таблетки работают. — Он на мгновение запнулся. — Я не мог не заметить по её записям, что адрес мисс Собел, указанный в наших бумагах, неправильный. Вы не знаете, она никуда не переезжала в последнее время?

— Она переехала к своему приятелю, — ответил Рис. — Но, думаю, скоро она снова переедет. Это проблема?

— Нет, — Скотус успокаивающе улыбнулся. — Это обычный процесс наблюдения. Мы хотели убедиться, что она счастлива после того, как избавилась от лишнего веса. Знаете, мы даём гарантию возврата денег.

— Это полезная информация.

— У вас есть нынешний адрес мисс Собел?

— Я передам ей, чтобы она связалась с вами, — осторожно ответил Рис. Он решил, что лучше сначала посоветоваться с Люси, прежде чем давать кому-либо её адрес.

— Конечно, она ведь работает с вами, не так ли? Кстати, я забыл спросить. Где вы работаете?

Рис дал доктору Скотусу название и адрес транспортной компании, удивившись тому, что ему это далось не очень легко. Возможно, из-за того, с каким рвением и с какой полуулыбкой на лице Скотус вводил адрес в свой компьютер. Наконец доктор посмотрел на Риса.

— Спасибо, мистер Уильямс. Приятно было с вами познакомиться. Таблетки ваши – пожалуйста, не стесняйтесь звонить, если у вас возникнут какие-либо вопросы или вам потребуется совет. Рассчитаться можете у секретаря: мы принимаем все основные виды кредитных или дебетовых карт. Оплата единоразовая – больше ничего доплачивать не понадобится. И, как я сказал, мы предлагаем гарантию возврата денег. Пока ею никто не воспользовался.

— Спасибо, что уделили мне время, — Рис протянул доктору Скотусу руку для рукопожатия.

Идя к двери, он всё время чувствовал на себе взгляд доктора Скотуса.

— Ладно, что это такое? — спросил Митч, взвешивая в руке инопланетный прибор.

— Это не пистолет, — ответила Гвен. — И это не связано с наркотиками. — Она сделала глоток капуччино. Они с Митчем сидели в маленьком итальянском кафе недалеко от полицейского участка. Перед Митчем стояла большая кружка кофе с молоком. Он несколько раз просил крепкий кофе с молоком, всё громче и громче, пока Гвен не перевела его заказ – venti latte, двойная порция. Мир менялся так, что людям вроде Митча становилось трудно не отставать.

— Я уже это понял, — сказал Митч. Его лицо без кустистых усов, которые он когда-то носил, до сих пор казалось Гвен голым. — Я спрашиваю – что это такое?

— Наша лучшая версия – что это какая-то разновидность игровой приставки, — спокойно соврала Гвен. — Мы думаем, что один из парней сам её собрал. Видишь, дизайн очень отличается от тех приставок, которые выпускают «Майкрософт», «Сони» или «Нинтендо». Возможно, драка началась из-за этого, но намного более вероятно, что всё-таки из-за девушки, или из-за наркотиков, или из-за чего-нибудь ещё.

Митч что-то проворчал, по-прежнему взвешивая в руке гладкий, цвета лаванды предмет.

— Тогда почему Торчвуд так хватается за эту штуку? — наконец спросил он.

— Мы думаем, что здесь может содержаться какое-то патентованное программное обеспечение. Мы должны проверить, что это за программы и кто их владелец.

— И это – то, чем занимается Торчвуд? — недоверчиво протянул Митч. — Расследованием краж объектов, охраняемых авторским правом?

— Это большая проблема, — уклончиво сказала Гвен. — В Кардиффе много нового программного обеспечения и интернет-компаний.

— Хорошо. Держи нас в курсе, дорогая. Видео из ночного клуба пригодилось?

— Немного, — ответила Гвен. — Я могла хорошо разглядеть устройство, но не то, что они с ним делали или что они говорили. Но всё это перемелется. Спасибо, что сделал для меня копию.

Митч выпил свой venti latte одним глотком.

— Тёплое молоко, — пожаловался он. — Теперь они всегда делают его с тёплым молоком. На вкус как что-то детское. Слушай, мне пора обратно на работу. У нас совещание. Не пропадай, если вдруг захочешь вернуться…

— Спасибо, Митч. Я ценю это.

Она наблюдала, как он проталкивается между тесно стоящими столиками. Он был её коллегой, и она ненавидела в чём-то его опережать.

Она снова обратила внимание на лежащий на столе прибор. Эмоциональный усилитель, как сказала Тошико. Что-то, что улавливает эмоции и усиливает их.

Ей с Рисом не повредило бы некоторое усиление. Теперь всё между ними казалось обыденным. Где та страсть, с которой всё начиналось? Когда они занимались любовью, это было удобно, мило, дружелюбно. Когда они ссорились, казалось, что у них больше нет никакой энергии.

Гвен протянула руку к устройству. Она должна была вернуть его в Хаб, пока Джек не обнаружил, что она его взяла. Конечно, у неё были на это основания, и Митч ничего не узнал ни об инопланетянах, ни о Торчвуде – но Джек не одобрял, когда сотрудники Торчвуда уносили из Хаба инопланетные устройства, не сообщив об этом.

И всё же…

Гвен задумалась, каково это может быть – заниматься любовью с этим устройством, усиливающим каждое чувство, каждую ласку. На что будет похож оргазм, если это устройство акцентирует каждый порыв чувств? Что оно сделало бы с ней? Что оно сделало бы с Рисом?

Могло бы это спасти их отношения?

Она сунула прибор в свою сумочку.

Она была уверена, что в ближайшие несколько часов Джек его не хватится.

Глава шестая

Чем дальше уходишь из центрального атриума Хаба, тем темнее становится вокруг. Тошико уже пятнадцать минут шла по тоннелю из красного кирпича, стены которого тут и там были покрыты круглыми жёлтыми пятнами плесени. Кто-то – возможно, Йанто или один из его предшественников – подвесил к потолку соединённые проводами лампы. Ярко-оранжевый свет от них образовывал идеально ровные круги, маленькие неровности на кирпичах отбрасывали длинные тени, а между каждой парой ламп были большие пятна темноты. Для Тошико путь по тоннелю был похож на путь сквозь вечную последовательность быстрых восходов и закатов солнца, быстро сменяющие друг друга дни и ночи, по мере передвижения ведущие её то ли вперёд во времени, то ли назад: она не была точно уверена, куда именно.

Это была необычная фантазия, а Тошико обычно не была склонна фантазировать. Она считала себя рационалистом. Насколько Тошико знала, физика была во всём: всё, в конце концов, сводилось к движениям молекул, атомов, элементарных частиц и, наконец, квантовой энергии, которая скручивалась в многомерные петли и линии.

Они с Оуэном часто спорили об этом, по ночам, когда в Хабе никого не было. Оуэн пытался убедить Тошико, что её вера в квантовую физику, в петлевую квантовую гравитацию и теорию струн – не более чем собственно вера, учитывая, что она не могла на самом деле купить всё это на eBay (а Оуэн был свято убеждён, что всё необходимое для жизни можно купить через интернет или заказать в баре). В ответ на это Тошико логически доказывала Оуэну, что биология – наука, которой он посвятил всю свою жизнь – не существует, являясь частью биохимии, которая, в свою очередь, всего лишь раздел химии и отчасти – классификация видов, которая по сути своей не более чем коллекция марок. Сама же химия — просто раздел физики, потому что в ней всё зависит от того, как взаимодействуют атомы и молекулы. Когда спор дошёл до этого момента, Оуэн очень раздражался и либо надевал наушники и громко включал музыку, либо просто уходил. После этого у Тошико появлялось чувство, словно она проспорила, потому что последним, чего ей хотелось бы в этом мире – чтобы Оуэн перестал с ней разговаривать, и это было то, что физика просто не могла объяснить.