Тварь (СИ) - Завизион Виктор. Страница 34

Сколько так продолжалось он не мог понять. Рубил направо и налево, но начал уставать. Рука все так же верно разила исчадия, но он уже почувствовал предательскую дрожь в пальцах, все яснее ощущал тяжесть большого меча. Опрокинул перед собой кадку со смолой, бросил факел.

— У нас есть несколько минут, — он тяжело отдувался, — пока горит смола. Отды… Отдыхайте, братья!

Широкая грудь ходила ходуном. Прислонился к стене, камни приятно холодили разгоряченное тело. Мысленно обратился к Богу, моля о помощи и защите. Увидел, что и остальные истово молятся. Огляделся. Вокруг пылают пожары, с женской части еще слышны крики. Через стены переползают все новые исчадия, влажно блестя слизью в отсветах огня. Сквозь пламя увидел, как твари пожирают мозги убитых, обращают в демонов сподвижников, насмехаются над его Верой! Зарычал в бессильной ярости, вскочил, ринулся через огонь вновь крушить зло. Скользкие тела падали к его ногам, он прорубался сквозь толпу исчадий, как горячий нож сквозь масло. На него брызгало чем-то липким, меч давно погас. Почувствовал, что слизь пришла в движение на коже. Удвоил усилия, в панике ощущая, как что-то влажное и холодное заползает в уши и ноздри. Затем резко наступила тьма. Он уже не чувствовал, как падает его тело на скользкие камни.

Сознание вернулось внезапно и резко. Камиль закричал от страшной боли. Крик многократно отразился от стен, едва затих, как в него влилась новая сила, потом еще и еще. Его корчило и било в судорогах, вместе с кровью из глаз, ушей, носа и рта выливалась слизь. В голове билась одна мысль — Я жив! Жив! Слава тебе, Господи! Еще поборемся!

Тело перестало биться в конвульсиях, прошел болевой шок. Он поднялся, перед глазами стояла кровавая пелена. Отер лицо. Вдохнул холодный ночной воздух полной грудью, сморщился от боли, но взор прояснился. Настоятель стоял в окружении сотен исчадий. За спиной лежали его сподвижники. Он вздрогнул.

— Что вы от меня хотите?! — закричал он страшным голосом. — Я готов бороться еще, или не по нраву моя плоть? Что же — тем лучше. Удастся прибить еще парочку десятков вашего отродья. Во имя Господа нашего…

— Погоди, — раздался голос такой красоты, что у Камиля перехватило дыхание и подогнулись колени, — погоди призывать меня. Ибо я уже рядом с тобой.

Камиль неверяще смотрел, как из-за расступающихся исчадий идет сам…

— Господь, — выдохнул он, и все же упал на колени. — Господь всемогущий! Ты внял моим молитвам! Я до конца жизни охранял веру в тебя и сейчас готов. Только прикажи…

— Вижу, Камиль, — мягкий голос обволакивал, охватывал все пространство вокруг.

Иисус подошел к настоятелю. Камиль вглядывался в его лик сквозь нахлынувшие слезы радости. Именно так он его и представлял — темные распущенные волосы до плеч, в рубище, босой, короткая борода на прекрасном челе.

— Ты, сын мой, самый достойный, чтобы повести мою светлую армию, дабы нести слово мое в душу каждого, кто еще не верит в меня. Ты был прав, когда решил, что это самое трудное испытание для человечества. Только дьявол здесь ни при чем. Это моя идея, каждый поглощенный небесной армией начинает верить мне. Но ты, Камиль, я зрю, ты присоединишься ко мне добровольно, и пойдешь в места где еще не верят в меня, неся свет моей веры.

Камиль округлил глаза от страшной догадки, челюсть свесилась на грудь.

— Прости меня, господи, ведь я убивал твоих…

— Наших, Камиль, наших. И не убивал, а лишь — освобождал. Не волнуйся, все они сейчас в раю. Я должен был испытать тебя. В первый раз ты оказался еще не готов. А теперь вижу, что с тобой мы быстрее обратим души всего человечества к свету. За твою веру, я дарую тебе вечную молодость, неуязвимость в боях и свою собственную армию. Ты волен сам решать, как действовать и с чего начать.

Он вновь ощутил, как по телу поползла слизь. С усилием подавил панику. Слизь покрыла все тело ровным слоем, затвердела. Он с удивлением потрогал кожу, палец уперся во что-то полупрозрачное, твердое, но в то же время гибкое. Почти тут же по телу прокатилась волна боли, но через мгновение угасла. Зато он почувствовал себя так хорошо, как не ощущал даже в молодости. Раны затянулись, не оставив и следа, мышцы налились небывалой мощью, мысли проносились очень четкие, внутри жег огонь, но это даже приятно.

— Благодарю тебя, Господи! Могу ли просить тебя снова?

— Да, сын мой.

— Оставь мне моих сподвижников хотя бы самых ближайших — шесть человек, вот они. Они храбро сражались со мной за веру. А остальные пусть попадут в рай — они заслужили.

— Вижу, не о себе печешься, Камиль. По вере вашей да прибудет вам. Будь по-твоему.

Он счастливыми глазами смотрел на своего господа, а за его спиной раздались крики боли, и один за другим поднимались его сподвижники в такой же броне, как у него, такие же мощные и пышущие здоровьем.

— Дети мои, — прокатился прекрасный голос по площади монастыря. — Дети мои, вам выпала сложная и важная задача — зажечь в сердцах людей свет божественной веры. Но я не даю того, с чем не справитесь. Знайте — теперь я всегда с вами, а вы со мной!

Камиль и шестеро его сподвижников пали на колени и взревели славу Господу. Они долго еще кричали, со слезами на глазах, когда их «Иисус» отошел за спины клонов. Прекрасное лицо перекосилось, поплыло, и через мгновение его было не отличить от сотен и тысяч других, медленно разбредающихся по монастырю.

[1]Псалтирь. Псалом 22.

Глава 13

Глава 13

Год 2151

Прошло уже больше полутора лет после смерти Джилл. День, когда узнал о ее смерти никогда не сотрется из памяти. Да и центр Бергема был воплощением надежд. Я не помню как после известия добрался до кубрика, зато в мельчайших подробностях помню все моменты своих рыданий, отчаянные крики в бессильной злобе, море нелегального алкоголя, выговоры, пропуски занятий и прием антидепрессантов. Также не помню момент когда это все закончилось, когда решил сам закончить.

Я был не готов поверить, что со мной случилось в этом мире самое страшное, что только могло. Какое-то время я сопротивлялся осознанию факта смерти Джилл. Но барьер продержался недолго. Я ощущал физическую боль от утраты. Тело отзывалось судорогами и мышечными зажимами.

Ненавидел себя и Тварь. Снова поклялся уничтожить ее. Уже в который раз. Машинально отметил, что пока дальше слов дело не идет, и ушел в затянувшийся запой.

Отставание по учебе оказалось значительным. Пока валялся в депрессии в лазарете, восстанавливался, прошел почти месяц. Не считая времени, проведённого в запое. Мне предстояло активно включиться в работу и нагнать курс. Решил выпросить у медсотрудника стимуляторы, которые не давали новичкам, и даже не всем офицерам они были положены.

— Рэй, пойми, у меня никого не осталось. Мой смысл жизни теперь — война. Я очень стар, — решил слукавить я. — Ты знаешь сколько мне лет. Мне нечего больше терять. Побочные эффекты — не важны, какие бы они не были. Мне необходимо нагнать свой курс, чтобы не терять времени и поскорее уйти на фронт.

Рэй, отличный малый, в одну из смен следивший за моим состоянием, проникся просьбой и все же выписал сильные стимуляторы.

— Спасибо тебе, дружище!

— Я выпишу только на месяц. Больше не могу. Тебе должно хватить, чтобы нагнать курс.

— Ты мне очень помог, Рэй.

Чтобы не оставалось свободных мыслей, которые всегда сворачивали к воспоминаниям о Джилл и сразу выбивали из колеи, я с головой окунулся в учебу. По двадцать часов ежедневной непрерывной нагрузки. При приеме стимуляторов появлялось странное ощущение, как будто мозг разбухал, немного давил на черепную коробку. Но скорость восприятия поражала. Тело не всегда выдерживало такой темп даже на стимуляторах. Приходилось ночной сон заменять посещением центра регенерации. Спал там же, пока проводились процедуры. И ни уколы, ни шум машин, не могли меня разбудить. Специалисты центра качали головой, говорили, что чем больше износ, тем ощутимее процесс регенерации. Но мне плевать. Я даже радовался вспышкам боли, болезненному дискомфорту. Все это помогало отвлекаться и понимать, что еще живой. Теперь только ради одной цели.