Охотник за душами - Лисина Александра. Страница 78

После примерки я, как и обещал, заскочил к Йену — покопаться в его делах и кое-что для себя уточнить. Однако Норриди на месте не застал — оставшийся за старшего Сенька сообщил, что ночью на участке произошла очередная кража, поэтому все сотрудники уехали и вернутся не раньше полудня.

Меня это, разумеется, не устраивало, потому что после полудня я должен был встретиться с отцом Гоном, но Йен, как оказалось, предвидел мой визит и оставил нужные бумаги на столе. Откуда я их и забрал, не поленившись для этого прогуляться на темную сторону, чтобы не ломать другу дверь. А когда пролистал документы и убедился, что насчет Шоттика не ошибся и этот паскудник действительно перекидывал несложные, но муторные дела на ребят Йена, мое раздражение выросло на порядок.

Так. Кажется, этому придурку неймется. И видимо, пока он не получит по морде, так и будет сбрасывать работу на неопытную молодежь, которая до сих пор не разбирается, когда ее дурят.

Узнав от Сеньки детали очередного вызова, я забрал из стола Норриди несколько бланков и, наскоро их заполнив, снова ушел на темную сторону. А когда вернулся, мое раздражение наконец-то улеглось.

Да, делать гадости ближнему — это вам не редиску сажать. Это особое, самим Фолом дарованное умение, которое я за долгие годы освоил в совершенстве.

Главный столичный храм встретил меня тишиной и приятным полумраком. День сегодня выдался пасмурным, поэтому свет сочился сквозь окна и витражи слабо и неохотно. А возле ниши, где возвышалась статуя Фола, и вовсе царила непроглядная темень, в глубине которой, молитвенно сложив руки, стоял человек, с которым мне было крайне важно поговорить.

— Здравствуй, брат Рэйш, — обронил отец Гон, когда я перешел на темную сторону и остановился у него за спиной. — Рад, что ты нашел для меня время.

— Вы сказали, что будете ждать, святой отец. Я пришел. И вы были совершенно правы — у меня накопилась масса вопросов.

Жрец обернулся и, ничуть не удивившись, поманил меня за собой. А когда мы зашли в ближайшую келью, гостеприимно указал на каменную скамью, стоящую возле массивного, вырубленного из гранитной глыбы стола.

— То, о чем я хотел с тобой поговорить, не предназначено для людских ушей. Но, полагаю, длительное пребывание во Тьме не составляет для тебя труда.

Я молча сел и, проследив, как жрец устраивается на такой же скамье по другую сторону стола, вопросительно на него посмотрел.

— Почему вы упорно называется меня братом, святой отец?

— Потому что ты один из нас, — улыбнулся жрец, и я от неожиданности едва не поперхнулся.

— Боюсь, это преувеличение. Да, я прошел посвящение Фолу, но никогда не принимал и не собираюсь принимать сан. Я маг, а не священник, отче. Да и святости во мне…

— Ты не жрец, Рэйш, — успокоил меня отец Гон. — Таким, как ты, не пристало сидеть в стенах храма. Тебе не нужна ничья защита. И ты всегда сам по себе, но в то же время живешь и действуешь во имя нашего общего бога. Покажи-ка мне метку.

Я поколебался, но все-таки снял куртку, закатал рукав рубахи и продемонстрировал совершенно чистое плечо. Однако отсутствие метки святого отца не смутило. Он улыбнулся, протянул руку и коснулся моей кожи. При этом его пальцы ненадолго окутались Тьмой, почти в тот же миг плечо обожгло, а затем на нем медленно и неохотно проступила печать Фола — перевернутый острием вниз стилет, заключенный в круг.

— Ты помечен владыкой ночи, Рэйш, — удовлетворенно кивнул отец Гон, когда метка снова исчезла. — И, кажется, Фол не желает, чтобы об этом кто-то узнал.

— Отец Лотий знает, — буркнул я, опуская рукав. — Это он проводил посвящение.

— Братьев можешь не опасаться: мы всегда узнаем друг друга. Отныне в стенах любого храма ты можешь рассчитывать на поддержку. Каждый из нас поможет, если в том возникнет необходимость. Наше братство создано не столько по вере, сколько по духу, Рэйш. И именно по духу ты — один из нас.

Я набросил на плечи куртку.

— Очень сомневаюсь.

— Тебя любит Тьма, не так ли? — все с той же улыбкой предположил жрец. — После посвящения твои возможности на темной стороне возросли. Причем намного. Как далеко ты прозреваешь ее, Артур Рэйш?

— Почему вы спрашиваете?

— Для темного мага триста шагов — это, как правило, предел. А ты видишь дальше, намного дальше, брат. И умение это пришло к тебе лишь после ритуала. Не так ли?

Я нахмурился.

Да, пожалуй, после сделки с темным богом со мной и впрямь начали происходить странные вещи, начиная с того, что я впервые сумел перейти на темную сторону и научился не бороться, а принимать в себе Тьму. Затем мое видение потустороннего снова изменилось, и если полгода назад его мрак был однородным, то вскоре я начал различать тона и полутона. Затем стал ощущать присутствие магии. Наконец, не так давно обнаружил, что во Тьме есть какая-то особенная, скрытая от большинства темных магов глубина, и уже всерьез задумывался над тем, как ее измерить.

— Призови ее, — попросил отец Гон, пока я размышлял над его словами. — Я хочу взглянуть на твою Тьму, брат. Ты позволишь?

Поколебавшись, но не ощутив внутреннего протеста, который вынуждал меня не пользоваться дарами Фола в присутствии коллег и скрывать от них броню и оружие, я вытянул руку и сделал то, о чем меня попросили.

При виде пляшущего на ладони черного пламени отец Гон вздрогнул и, подавшись вперед, вцепился пальцами в край стола. Но не попытался дотронуться — только смотрел, однако выглядел при этом так, словно узрел настоящее чудо.

И моей Тьме такое отношение, кажется, понравилось. Насыщенная, густая, она разрослась, раздобрела и будто красовалась перед восхищенно застывшим наблюдателем. То выстреливала вперед длинными языками и почти касалась его пальцев, то снова игриво пряталась под кожей.

— Как же она прекрасна… — прошептал жрец, когда пламя затрепетало и, внезапно опав, свилось в небольшой клубок, уютно устроившийся на моей ладони. — Просто невероятно! Она холодная, брат?

Я покачал головой.

— Значит, и на темной стороне ты должен чувствовать себя как дома…

Я снова промолчал. А про себя подумал, что, пожалуй, отец Гон прав — на темной стороне мне с некоторых пор было так же комфортно, как и в обычном мире. Я легко туда приходил и так же легко возвращался. Меня не терзал былой холод. Не мешали живущие там голоса. Я чувствовал себя во Тьме… пожалуй, что хорошо. Мог оставаться там сутками напролет, хотя многие насмерть замерзали через полсвечи. Ценил ее тишину. Уважал ее силу. А еще мне бесконечно нравилось ее мрачноватое, навеки застывшее в оковах зимнего сна, но по-своему привлекательное постоянство.

— Почему отец Лотий не сказал о последствиях? — спросил я, когда жрец опустил руки и глубоко вздохнул.

— Возможно, потому, что ты не был готов это услышать. А может, брат Лотий подозревал, что вы, темные, предпочитаете сами до всего докапываться, а не получать готовые ответы со стороны.

Я взглянул на жреца с подозрением.

— Вы, случайно, не знали моего учителя, святой отец?

— Не имел чести, — тонко улыбнулся отец Гон. — Но думаю, он был мудрым человеком, раз ты спокойно сидишь здесь и на редкость смирно перевариваешь весть о том, что тебя благословил сам владыка ночи.

— Когда это Фол успел меня благословить? — насторожился я.

— Вчера. В доме моего брата по вере. Разве ты не почувствовал?

— Нет. Меня там облили какой-то гадостью с ног до головы. Если это и было благословение…

— Оно самое, — подтвердил отец Гон. — Тьма не просто тебя любит — она живет в тебе, Рэйш. И вчера Фол сделал для тебя то же самое, что делают светлые жрецы, окуная младенцев в освященную Родом купель.

Я недобро прищурился.

— И как это отразится на мне в дальнейшем?

— Не знаю, — признал темный жрец. — Когда благословение получает обычный человек, он, как правило, становится жрецом. Но когда благодать владыки ночи касается мага, да еще и темного… говорят, когда-то таких, как ты, называли жнецами. Собирателями жизни. А иногда и палачами. Но это не совсем верное название, как мне кажется. Я бы сказал, что ты воин… воин бога, Рэйш. И вероятно, Фол готовит тебя к чему-то особенному, раз не просто отметил, но и напитал твою Тьму своим благословением.