Пепел Вавилона (ЛП) - Кори Джеймс. Страница 31

— Да-да, — Крылья не услышал язвительного укола в ответе Филипа. Он опустился на пол и теперь вяло наблюдал, как Филип, дрожа от усилий, подтягивается на эластичных лентах. — Готово. Аллес комплит. Все идём домой на... на ночлег. Или... не на ночлег. Летим, са са? Мы улетаем в огромную пустоту.

— Отлично, — сказал Филип. 

Он в последний раз потянулся и упорно удерживал ленты, пока руки не начали гореть и дрожать от усилия. Ленты дёрнулись на несколько сантиметров вверх, потом медленно вернулись на место. Филип сжал кулаки. Крылья протянул ему сумку.

— Тебе.

Филип посмотрел на сумку, потом перевёл взгляд на Крылья, который подталкивал её, предлагая взять. На вид похоже на пластик, но на ощупь бумага, и так же мнётся в руках. То что лежало внутри, тяжело и безвольно качнулось, как дохлый зверёк.

— Нет смысла ничего оставлять эти уродам внутрякам, — сказал Крылья. — Конфискация по всей станции. Берём всё, что не приколочено, и половину всего остального. Вот я про тебя и вспомнил. Ну как?

Филип открыл клапан сумки. Внутри лежало что-то тёмное, плотное, одновременно и правильной формы, и смятое. Он открыл пошире, развернул тяжёлый материал. Ничего подобного он никогда прежде не видел. Расправил.

— Это... жилет?

— Для тебя, — сказал Крылья. — Кожа. Аллигатора. Настоящего, с Земли. Взяли в фирменном магазинчике, возле дворца губернатора. Для богачей. Для тебя — всё самое лучшее, да?

Филип не удержался от искушения понюхать. Он поднёс к носу жёсткую чешую мёртвого зверя, вдохнул. В запахе кожи ощущалось что-то неуловимо прекрасное — не сладкое и не кислое, насыщенное и глубокое. Он надел жилет и почувствовал его тяжесть на ещё влажных от пота плечах. Крылья радостно захлопал в ладоши.

— Ты знаешь, сколько эса кост? — Больше денег, чем мы с тобой оба за пять лет увидим. Вот за это. За какое-то барахло. Внутряки хвастают перед Поясом, показывают, что они могут такое носить, а мы, значит, нет? А теперь мы — Вольный флот. Никого нет круче. Никого.

Филип, чувствовал, что чуть улыбается. Он уже представлял себя в баре, в этом жилете, как у самого богатого богача. Да, у астера должна быть такая вещь. Символ всего, чем Земля пыталась указывать им, что они ниже. Слабее. Они ничего не стоят. Ну, и кто теперь его носит?

— Спасибо, — сказал Филип.

— Пожалуйста. На здоровье, — отмахнулся Крылья. — Тебе вещичка, а мне удовольствие. Хорошая сделка, и аллес.

— Так сколько же она стоила? — спросил Филип, отчасти чтобы дать Крыльям похвастаться, отчасти чтобы потом похвастаться самому. Но Крылья опять сел на палубу и прикрыл руками глаза.

Пожал плечами.

— Да ничего. Неважно. Чего ради платить? Магазин закрыт. И новый товар они вряд ли получат, согласен? Это последний кожаный жилет с Земли. Конец.

Вольный флот сыпался со станции Церера, словно споры из тела гриба. Огни шлейфов двигателей вспыхивали и мерцали, как на картинках, которые видел Филип — как бабочки на Земле. Если только там, на Земле, до сих пор оставались бабочки.

И поскольку каждый корабль Вольного флота уносил с собой лишь несколько гражданских, станцию покидали не только военные корабли. Как только выяснились намерения Марко, волна гражданских кораблей тоже приготовилась к бегству. Геологоразведчики и старатели, паршивенькие полулегальные транспортники — все по самые переборки заполнялись людьми, отчаянно стремившимися вырваться из величайшего города Пояса, пока тот не попал в лапы Земли и Марса. Заодно из резервуаров выбрасывались огромные потоки воды. Запасы воды улетали со станции, превращаясь в лед, чтобы вскоре оказаться на дальних краях галактики, истощиться и рассеяться в безбрежной черноте Пояса. А потом лёд терялся среди холодного мерцания звёзд.

Брошенные доки лежали в руинах. Выключенные реакторы сломаны и ободраны. Демонтированы электрическая сеть и система гидравлики. Сеть обороны затихла, оружейные склады распахнуты и пусты. Массивы сенсоров и трансмиттеров разобраны и разбиты вдрызг. Медицинские центры разграблены и опустошены, для лечения пациентов оставлена самая малость. Марко сказал, что забрать и это было бы слишком жестоко.

Из шести миллионов людей Цереры до прихода врагов могли сбежать, может быть, полтора. Тем, кто останется, поддерживать жизнь в оболочке из титана и камня ненамного проще, чем было бы на пустом астероиде.

Если земляне возьмутся за восстановление Цереры, на это уйдут годы, и они окажутся приколотыми к станции, как насекомые к доске. Если Земля атакует Вольный флот, придётся стрелять в корабли, везущие беженцев. А если земляне бросят станцию, по их вине умрут миллионы астеров, и это подтолкнёт любого приверженца старых порядков к новым. Что бы Земля ни делала, это приведёт к победе Вольного флота. Им не победить. Таков гений Марко.

Жизнь на «Пелле» быстро вернулась к прежнему рабочему распорядку, но теперь Филип видел разницу. Станция Церера его изменила. С одной стороны, выпивка стала лучше. Джамил всю каюту забил полированными ящиками из настоящего дерева, полными бутылок. Одна только упаковка стоила, наверное, больше, чем Филип получил бы за три года работы, не говоря уже о самом виски. Дина вернулась с полудюжиной шёлковых шарфов с ручной росписью, конфискованных из особняка землян, и носила их как птичка, гордая своим хохолком.

Все теперь носили золотые безделушки с бриллиантами и хризолитами, но ценнее всего был янтарь. Все прочие камни можно добыть в шахтах Пояса, а для янтаря нужно дерево и несколько миллионов лет. Только этот камень напоминал о Земле, и если ты его носишь — это говорит о том, кем ты теперь стал, красноречивей, чем все духи, приправы и кожаные жилеты, какие только бывают на свете. Роскошь, ради которой Земля и Марс обескровили Пояс, теперь принадлежала Вольному флоту. Возращена Поясу, как и подобает.

Всё было бы замечательно, если бы не отец.

Филип заметил, что невольно избегает отца с того момента, как он вернулся на корабль вместе с Розенфельдом. После первых дней ускорения он понял, что ждёт вызова. Лёжа без сна в своей койке, Филип представлял, как под суровым взглядом отца ему придётся отвечать за всё, что натворил на Церере. Бормоча потихоньку себе под нос, чтобы никто не услышал, он репетировал, что мог бы сказать в оправдание. Во всём виноват тот тип из охраны. А Филип, конечно, напрасно повёлся на оскорбление от местной девчонки. Просто несчастный случай. Он должен быть оправдан. Образ девушки из клуба постепенно менялся в памяти Филипа, пока она не стала казаться чем-то вроде воплощения дьявола. А охранник, в которого он стрелял, стал в его пересказе болтуном и бездельником, да ещё и сочувствующим внутрякам.

Но когда встреча, которой он так боялся, наконец-то произошла, вышло совсем не похоже на то, чего он ожидал. Поздно ночью дверь его каюты открылась и вошёл Марко, небрежно, как будто к себе. Филип сел в постели и заморгал, отгоняя сон, а отец опустился в ногах его койки. Ускорение мягко вжимало их вниз, примерно с четвертью g. Он махнул рукой, и система включила свет.

Марко склонился вперёд, сцепив пальцы. Волосы он закрепил сзади, высоким тугим узлом, так что кожа на висках натянулась. На щеках темнела щетина, глаза как будто слегка прищурены. Печальный, подумал Филип. Он знал, временами отец уходит в себя. Так он выглядел, и когда всё это случилось. Филип подтянул колени к груди и стал ждать.

Марко вздохнул. А когда он заговорил, акцент в речи слышался сильнее обычного.

— Видимость, — сказал он. — Усекаешь? Политика, и война, и мир, и всё остальное. Всё это только внешняя сторона.

— Тебе виднее.

— Оставив Цереру, мы поступили правильно. Гениальный ход. Всякий подтвердит. Ну, а что внутряки, та старая сука с Земли и новая, с Марса? Они-то скажут иначе. Может, назовут это бегством. Отступлением. Победой над Вольным флотом и всем, что стоит за ним.

— Этому не бывать.

— Знаю. Но намерен им показать. Продемонстрировать силу. Не дам... — Марко со вздохом откинулся назад. — Я не дам им времени.