Сердце лётного камня - Ясинская Марина. Страница 6

А дальнейшую ее судьбу пусть решат камни…

Вход в Конструкторскую располагался на обратной стороне здания Министерства полетов, и если фасад последнего просто блистал своей торжественностью и красотой, то черный вход был неприметен и невзрачен. Парадный вход – для авионер, вход с заднего двора – для механикер; и сразу становилась понятна иерархия и место каждого работника внутри министерства.

Перед самым входом Ансель на миг остановился, сделал глубокий вдох и уже привычно напустил на себя невозмутимый вид. Прошел уже месяц, а к его присутствию так до конца и не привыкли. Механикеры и ученицы провожали его насмешливыми взглядами – и хорошо, если только ими; Анселю нередко доводилось слышать обидные комментарии и насмешки. А некоторые дамы, возмущенные появлением в их коллективе мужчины, нового ученика просто игнорировали. Впрочем, Ансель предпочитал бойкот навязчивому вниманию; пусть уж лучше демонстративно его не замечают, чем постоянно поддевают дурацкой поговоркой: мол, мужчина разбирается в авионах так же, как свинья в сортах апельсинов.

Когда Ансель решил штурмовать авиомеханистику, эту исконно женскую сферу деятельности, он прекрасно понимал, что его ждет. Понимал и думал, что готов, но в действительности оказалось, что он ошибался. Ансель знал: ему, мужчине, придется постоянно доказывать, что он может справиться с работой не хуже женщин и что для этого ему придется работать вдвое тяжелее и быть на голову лучше остальных. Но он не был готов к злословию, насмешкам и уж тем более к откровенному презрению…

Сохраняя на лице бесстрастное выражение, Ансель прошел через всю Конструкторскую в самый дальний угол, где ему выделили рабочее место. В помещении пустовало не менее дюжины хорошо оборудованных столов, но ни один из них ему не достался – его отправили за стеллажи со свертками чертежей, старыми моделями авионов и различными деталями летательных аппаратов. Свет ламп сюда не добирался, и Анселю пришлось купить керосинку; стула ему тоже не дали, поэтому юноша тайком вынес из меблированной комнаты, которую он снимал, табурет. И тем не менее Ансель не собирался позволять этим мелочам заставить его отказаться от места в Конструкторской.

И вообще не в его привычках было жаловаться. Главное – он получил место ученика-механикера! А ведь месяц назад в какой-то момент он решил, что ничего не выйдет и все те полтора года, которые он потратил, интенсивно изучая авиомеханистику по учебникам, окажутся напрасной тратой времени.

– Не поняла, – невысокая, но очень крепкая, широкоплечая дама в рабочем костюме с широким поясом, за который были заткнуты линейки, карандаши и всякие мелкие инструменты, подняла рабочие очки-гогглы на лоб и посмотрела на юношу с неподдельным изумлением. – Кем-кем ты хочешь стать?

– Авиомеханикером, – твердо ответил Ансель, машинально отмечая значок инженера у нее на рукаве. Получается, эта дама в Конструкторской – главная.

– Бред, – медленно покачала головой дама, и увеличительные линзы на ее рабочих гогглах согласно сверкнули. – Мальчик, выход там.

– Но может быть, вы хотя бы посмотрите, на что я способен?

Ансель приехал в Сирион с дальней окраины столичного округа не для того, чтобы вот так просто отступить.

– Нет, не посмотрю, – вновь покачала головой дама, на глазах теряя интерес к беседе.

– Но почему? – от разочарования у Анселя дрогнул голос.

– Потому что не мужское это дело.

– Не мужское дело – быть авионером! Но туда я и не лезу. А что мешает мне стать механикером? Ведь здесь ничего не зависит от инициаций летными камнями, и все решают способности человека к механистике.

– Послушай, мальчик… – Видя, что молодой человек возмущен и расстроен ее отказом, дама решила поскорее закончить этот щекотливый разговор. – Как ты сам только что сказал, все решают твои способности. А всем известно, что у мужчин попросту нет никакой предрасположенности к авиомеханистике.

– Но откуда вы это знаете? – не собирался отступать Ан-сель. Да и некуда ему было отступать. – Мужчинам ведь даже не давали возможности попро…

– Авионавтика – это основа мощи и величия нашей Империи, – резко перебила его инженер. – И мы не имеем права ее ослаблять, допуская в нее тех, кому стало скучно сидеть дома, кто не отличит биплан от парасоли и…

– Их нельзя сравнивать, – не менее резко перебил инженера расстроенный Ансель. – Биплан – это авион с двумя крыльями, а парасоль – это разновидность моноплана с крылом, расположенным над фюзеляжем.

Инженер наклонила голову, и на Анселя уставились прищуренные светло-карие глаза и круглые линзы гогглов.

Юноша не знал, каких богов благодарить за то, что произошло дальше, но после длинной, очень длинной паузы дама внезапно сказала:

– Меня зовут Тильда рей Брик, я главный инженер имперской Конструкторской. Ты принят. Испытательный срок – полгода. Не будешь справляться – пойдешь вон.

И, к еще большей неожиданности Анселя, протянула ему руку.

– Справлюсь, – заверил Ансель с уверенностью, которой не испытывал, и, почувствовав, что принятый в обществе поцелуй будет тут неуместен, пожал руку дамы в ответ – жесткую, как дерево, и такую же неподатливую.

Одно юноша знал твердо: если он хочет достигнуть своей цели, ему нужно не просто показать себя хорошим авиомеханикером, но стать одним из лучших. И для этого нужно работать вдвое, а может, даже и втрое больше, чем остальные.

Впрочем, помощи в этом деле ждать не приходилось. Ан-селя не выгнали, но и обучать не спешили, предоставили юношу самому себе. В его распоряжении были время, книги по авиомеханистике, чертежи на стенах, образцы на стеллажах и общие лекции, которые читали всем ученикам Конструкторской.

Вчера Ансель получил первую стипендию. Вроде бы приятное по всем параметрам событие, но даже оно не обошлось без сложностей. Ансель видел, что дама-счетоводница ухмылялась, отдавая ему конверт, однако не придал этому особого значения – сколько он уже перевидал таких гримас! Но совершенно неожиданно вмешалась мадам рей Брик. Она бесцеремонно забрала у него конверт, быстро заглянула внутрь и выразительно кашлянула, глядя на счетоводницу. Та обернулась и тут же невинно округлила глаза.

– Деньги на Конструкторскую перечисляются только в желлингах!

Ансель глянул в приоткрытый конверт и понял, что счастливо избежал большой беды; ему выдали стипендию в женской валюте. Он не только не сумел бы ее потратить, он запросто мог загреметь в тюрьму, ведь мужчинам запрещалось даже иметь при себе желлинги.

– Неужели? – холодно ответила мадам рей Брик ухмыляющейся даме.

Ее невысокий рост с лихвой компенсировался массивной комплекцией, солидной должностью главного инженера имперской Конструкторской, интонациями, способными заставить покраснеть дерево, и самое главное – незыблемой уверенностью в своей правоте.

У счетоводницы не было и шанса. Она смутилась, забрала конверт и пробормотала, чтобы Ансель зашел попозже. Он вернулся в самом конце рабочего дня и получил новый конверт, в котором были уже мэннинги. Ансель пересчитал их только дома и понял, что обмен счетоводница произвела по самому невыгодному курсу. Но жаловаться, разумеется, не стал. Даже мадам рей Брик. Он подозревал, что та могла бы снова поставить зарвавшуюся счетоводницу на место, но… Хочешь преуспеть – умей решать свои проблемы сам. А если не получается решать – умей терпеть.

И Ансель терпел. И с утроенной силой занимался – не только потому, что авиомеханистика его по-настоящему увлекала, но еще и потому, что хотел заполнить работой все свободное время, ведь во время работы его не преследовали воспоминания о Мие.

Сквозь стеллажи, за которыми прятался его рабочий стол, пробивался свет.

«Неужели забыл вчера погасить керосинку?» – не на шутку испугался Ансель.

Керосинка и впрямь горела, но зажгла ее поджидавшая его мадам рей Брик. Она скрестила руки на широкой груди, в линзах поднятых на лоб гогглов зловеще отражался свет лампы, а выражение лица инженера было невозможно прочесть.