Господин канонир (СИ) - Соловьев Константин Сергеевич. Страница 3

Габерон подмигнул своему отражению и вышел из каюты.

* * *

Его ожидания оказались разрушены — сокрушительно, в щепки, как корабль, идущий в темноте полным ходом, который врезается в остров, не обозначенный на картах и не отмеченный бакенами. Нет ни предчувствия, ни знаков приближающейся беды, лишь страшный хруст — и осознание катастрофы.

Это осознание настигло Габерона на подходе к камбузу. Вместо ласкающей ухо тишины, перемежающейся негромким шипением остывающей печи, камбуз встретил его взрывами смеха и звоном посуды. Отступать было уже поздно. Мимоходом сотворив знак Розы и кротко вздохнув, Габерон распахнул тяжелую дверь.

И сразу понял, что мечты о спокойном завтраке можно закопать еще глубже, чем закапывает клад самый принципиальный и трудолюбивый пират. Камбуз не просто оказался заполнен, он выглядел так, точно его оккупировало три дюжины голодных воздухоходов, хотя собралось здесь лишь пятеро членов экипажа.

Алая Шельма, по праву капитана занявшая главенствующее место за кухонным столом, расправлялась с огромным куском жареной рыбы, работая столовым ножом так решительно и кровожадно, точно та была не менее чем полковником воздушной пехоты Его Величества, алая треуголка беспечно свисала со спинки стула.

Украшенный свежими пятнами масла и краски Тренч сосредоточенно обгладывал хвост кефали, время от времени разглядывая его с самым пристальным вниманием, как если бы размышлял, не сойдет ли он за деталь для какого-нибудь безумного и бессмысленного механизма. Он еще не до конца освоился на борту «Воблы», но, как заметил Габерон, уже достаточно слился с общим фоном, чтобы сойти за привычный предмет обстановки.

Шму встретила Габерона своей обычной вымученной улыбкой. Она выглядела изможденной и смертельно уставшей, как гребец на галере, под большими фиолетовыми глазами синели круги. Склонившись над тарелкой с запеченными овощами, ассассин уныло терзала их вилкой, напоминая флотоводца, уже понявшего неизбежность поражения, но все же пытающегося отсрочить закономерный финал битвы.

Не обращая ни на кого внимания, беззаботно болтала Корди, раскачиваясь на табурете. Стоило ей отвлечься хоть на мгновенье, как множество ее хвостов норовили сбросить на пол столовые приборы и посуду, так что ведьме то и дело приходилось ойкать и кидаться за ними.

Дядюшка Крунч ничего не ел, да и не мог, но тоже отчего-то счел необходимым забраться на камбуз, едва не сокрушив его небогатый интерьер. Устроившись в углу на манер кариатиды, он пытался не раздавить ненароком камбузную печь и не пробить головой низкий потолок. И то и другое, с учетом его габаритов, давалось голему с трудом. Пока все остальные ели, он что-то глухо бормотал себе под нос, поскрипывая тяжелыми стальными поршнями. И, хоть Габерон не слышал слов, он был уверен, что голем вспоминает благословенные старые времена, когда и ножи для рыбы были привычнее, и стол сервировали с пониманием…

Даже Мистер Хнумр оказался здесь. Лишенный собственного места за столом, он слонялся по камбузу, пытаясь подобраться к еде с разных сторон, но неизменно терпел неудачу. Стоило его большому влажному носу показаться над столом, кто-то непременно отставлял подальше от края тарелку — и маленький вомбат, тихо ворча, двигался к другому его участку, терпеливо нащупывая слабое звено в обороне. Больше всего ему везло около Шму. Там ему украдкой падали кусочки тушеных овощей, которые он с удовольствием подбирал и жевал с выражением неизъяснимого блаженства на мохнатой морде.

— Габби! — забывшись, Корди резко повернула голову к вошедшему, — Доброе утро!

Это было серьезным тактическим просчетом. Ее многочисленные хвосты не упустили возможности и разом смахнули со стола блюдце с сахаром, стакан, три вилки, миску и соусник.

В мгновение ока камбуз превратился в подобие поля боя.

Шму, испуганно вскрикнув, взлетела по переборке вертикально вверх и распласталась тенью на потолке, оставляя за собой шлейф из кусочков капусты и сельдерея. Дядюшка Крунч, рефлекторно дернувшись, мгновенно своротил механическим плечом печь, вывернув на палубу содержимое топки, отчего камбуз мгновенно наполнился клубами дыма.

Шарахнувшийся от печи мистер Хнумр врезался в стул и, сам перепугавшись, заверещал так, как умеют верещать только перепуганные насмерть вомбаты. Мгновенно оценив ситуацию, Алая Шельма молниеносно выхватила из ножен саблю, чтоб отбить летящий ей в лицо соусник — и тем же выпадом разрубила надвое спинку стоящего поодаль стула.

Примерив преувеличенно-философское выражение лица, Габерон из дверного проема наблюдал за тем, как окутанные угольной взвесью члены экипажи, ругаясь и споря, пытаются восстановить на столе первоначальный порядок. В противовес его ожиданиям, для этого потребовалось не так уж много времени. Обиженный Мистер Хнумр, которому в суматохе кто-то наступил на лапу, жалобно урча забрался на колени Тренчу и уже через минуту преданно сопел ему в подбородок, провожая влюбленным взглядом рыбий хвост.

Шму с опаской заняла свою прежнюю позицию за столом, нервно поглядывая по сторонам и сутулясь. Корди с готовностью нырнула под стол, чтоб оценить причиненный столовым приборам ущерб. Алая Шельма хладнокровно вложила саблю обратно в ножны и сделала вид, будто ничего особенного не произошло.

— Вы сегодня рано проснулись, господин старший канонир, — заметила она сдержанно, вновь принимаясь за вилку с ножом, — Мне даже любопытно, какая сила вытолкнула вас из койки в столь необычайно ранний час? Если она столь могущественна, стоит задуматься, не приспособить ее для раскрутки корабельных колес. Бьюсь об заклад, с подобным приводом «Вобла» сможет делать по двадцати узлов против ветра!

— Мне не давала спать ответственность за корабль и ваши собственные души, — с достоинством ответил Габерон, опускаясь на свободное место, — Я всегда чувствую себя неуютно, когда оставлю вас без присмотра.

— Тебе лучше бы перенести свою заботу на гандек, — пробасил Дядюшка Крунч, пытавшийся вернуть печь на ее изначальное место, — Там все заросло ржавчиной настолько, что страшно подступиться.

— Попрошу вас всех держать руки подальше от моего гандека! Это единственное место на корабле, где царит спокойствие. И я хочу, чтобы это положение вещей сохранилось как можно дольше. Что еще нужно уставшему от жизни канониру в наш век тревог и волнений, если не уголок, исполненный спокойствия?..

— Ему нужна хорошая порка, — заметила капитанесса, ловко орудуя вилкой и ножом, — Твой уголок спокойствия — рассадок грязи и ржавчины на всем корабле. Ты ведь за всю неделю так и не убрался там, верно?

Габерон вздохнул, расправляя на коленях салфетку.

— У меня и без того хватает работы на борту. Если ты не заметила, я занят по двадцать часов в сутки.

— Дело в том, что уход за собой, своим туалетом и своей внешностью не относится к списку корабельных работ, — тон голоса Алой Шельмы был градусов на десять прохладнее того, каким она обычно пользовалась, — Неужели я забыла тебе об этом сообщить?.. Ах нет, я же сообщала. Приблизительно двадцать пять раз за последние три дня!

— Я не подписывался на каторжные работы!

— Ты подписал каперский контракт, — напомнила Ринриетта, пристально разглядывая остатки рыбы на тарелке. Кровожадность в ее взгляде Габерону определенно не понравилась, — А значит, должен быть готов рискнуть своей жизнью ради корабля.

— Но не своей прической, — с достоинством ответил Габерон, — Ты не представляешь, каких трудов стоит отмыться от проклятой ржавчины!

Алая Шельма устало вздохнула.

— Могу выделить тебе в помощь кого-нибудь из команды.

— Благодарю покорно! — Габерон скривился, — Ты уже пыталась. Дядюшка Крунч разворотит там все, сбив мне наводку, а Шму белеет как мел, стоит ей только увидеть пушку.

Шму выдавила вымученную улыбку, глядя себе в тарелку.

— Эти пушки… Они такие… жуткие.