Господин канонир (СИ) - Соловьев Константин Сергеевич. Страница 8

— Кажется, я разгадал ваш маневр, прелестная капитанесса, — «Малефакс» издал звук, похожий на расшаркивание, — И нахожу его вполне… изящным. Деркзим, но изящным.

Габерон нахмурился. Предсказать ход мыслей «Малефакса» было не проще, чем зачерпнуть шляпой ветер.

— Поясни и нам, — проворчал Дядюшка Крунч, — Никак шестерни в моей голове изрядно поистерлись, не могу сообразить, отчего вы уцепились за этот никчемный булыжник…

Габерон всегда считал корабельного гомункула существом злокозненным и хитрым, способным нарочно испытывать терпение экипажа, испытывая от этого искреннее удовольствие. Но в этот раз он не стал замыкаться. «Малефакс» произнес всего два слова:

— Дюплейский конфликт.

К удивлению Габерона Дядюшка Крунч тут же хлопнул себя ладонью по лбу. Будь голова чьей-нибудь другой, ее обладателя не спас бы даже прочный стальной шлем. По счастью, големы слеплены из теста попрочнее человеческой плоти.

— Дюплейский конфликт! Вспомнил, вспомнил. Тот самый, из-за которого лет сорок назад Формандия с Готландом чуть хвосты друг другу не поотрывали? Ох, шуму было! Столько кораблей притащили, что за дымом облаков не видать. Едва настоящую войну не развязали, подумать только! Две эскадры одна против другой, в каждой судов по сотне… Ох и побоище могло бы выйти! Самим апперам стало бы жарко! Мы в ту пору знатно повеселились с дедом Ринриетты, трепая обозы формандцев… Одного только китового жира — тысячи галлонов…

— Почтенный жестяной джентльмен пытается сказать, что остров Дюпле в свое время стал причиной изрядного территориального раздора, — невозмутимо произнес «Малефакс», — Дело в том, что несмотря на трогательное единство Унии почти по всем вопросам, между некоторыми ее членами имеются разногласия с долгой и достаточно неприятной историей. Проще будет сказать, и Формандия и Готланд исторически считают этот кусок камня своей законной собственностью. Сейчас уже сложно разобраться, какой недоумок первым фоткнул флаг на этом голом булыжнике посреди воздушного океана, но факт остается фактом — он до сих пор является неудобным камешком в сапоге Унии.

Габерон попытался вспомнить, что ему известно про Дюплейский конфликт, но сеть вытянула из памяти лишь всякую шелуху. Неудивительно — даже во время службы в королевском формандском флоте он редко уделял внимание подобным вопросам, находя их малоинтересными и пустыми. Мелких конфликтов между членами Унии было столько, что ни одному гомункулу не запомнить.

Поэтому он развалился на своем стуле в позе, выражающей безмерную скуку.

— Нам-то что до Дюпле? Если на этом островке что-то и проросло с той поры, то только готландские и формандские амбиции. Не та субстанция, которую я осмелюсь намазать на галету. Какой резон «Вобле» пастись в этих краях?

— Резон очевиден всякому, кто хоть немного интересуется событиями в окружающем мире, — не без самодовольства заметил «Малефакс», — Или хотя бы читает газеты. Госпоже капитанессе, например.

— К делу, говорящая голова!

Гомункул испустил усталый вздох. Почти человеческий. Не иначе, долго учился, копируя чьи-то интонации.

— Расскажи им, — коротко приказала Алая Шельма.

— Слушаюсь, прелестная капитанесса! Дело тут вот в чем. Несмотря на то, что и Готланд и Формандия стали полноправными членами Унии, не все былые вопросы безоговорочно промеж ними решены. Вы сами знаете, как иной раз ноет застрявшая много лет под шкурой картечина… Остров Дюпле — как раз и есть такая картечина.

— Они так и не уладили свой спор? — внезапно спросил Тренч.

И заслужил покровительственный смешок гомункула.

— Совершенно верно, господин бортинженер. На Дюпле по сей год развивается флаг Формандии, но это не значит, что Готланд забыл свое поражение. В свое время это было чувствительным ударом по его международному престижу. Разумеется, ни о какой войне за остров речи не идет. Формандия и Готланд слишком умны, чтоб ввязываться в конфликт из-за никчемного куска камня.

— У нас до сих пор помнят про Дюпле, — подтвердил Тренч серьезно, — И считают его готландской территорией, на которую коварно наложила лапу Формандия.

— Дюпле — это не просто остров, — прервала его капитанесса, взгляд ее горел, — Это — наш ключ к воздушному пространству Формандии! Наш потайной ход в ее внутренние пределы, где дуют сильные ветра и пасутся стада тучных и беззаботных грузовых шхун.

— И это дверь? — проворчал Габерон, все еще отчаянно пытаясь понять, к чему она ведет, — Всем Больше похоже на стену, которую стерегут сразу два сторожа! Бьюсь об заклад, в окрестностях этого острова больше формандских и готландских фрегатов, чем крошек на этом столе! На тот случай, если вы решили штурмовать остров, вступив бой с двумя эскадрами одновременно, сообщаю, что подаю рапорт о списании в ближайшем порту. У меня вдруг отчаянно заболели старые раны.

— Я уже говорила, что твои заусенцы не считаются ранами, — без тени улыбки сказала Алая Шельма, — И, будь добр, прекрати ныть. Мы обойдем Дюпле на любой высоте, и ни одна пушка не ударит нам вслед.

— Вспомните, о чем вы сами говорили здесь же получасом ранее, — вкрадчиво произнес гомункул, — Члены Унии — слишком опытные хищники, чтоб враждовать друг с другом. Воевать с помощью типографских чернил всегда выгоднее, чем с помощью пороха, они дешевле обходятся. А значит, пока воюют газетчики, молчат пушки.

Габерон почесал в затылке. Иногда логика «Малефакса» казалась ему не совсем очевидной. Или не совсем человеческой. И то и другое было правдой.

— Ты хочешь сказать, что мы не встретим там усиленной охраны?

— Паритет — самое надежное состояние во вселенной, — когда «Малефакс» ухмылялся, Габерон ощущал это легким зудом кожи, — К чему лишний раз провоцировать друг друга? К чему отвлекать боевые корабли и опытные экипажи оттуда, где они действительно необходимы? А если какой-нибудь молодой ветросос еще пальнет случайно, это вообще обернется кошмаром. Формандские и готландские дипломаты сточат миллион перьев, пытаясь все это исправить. Так что нет, ни те, ни другие не держат у Дюпле значительной охраны. Более того, я бы даже сказал, что охрану этой границы обе стороны скорее обозначают, чем действительно ведут.

— Самая паршивая служба из всех, что может быть, — Габерон скривился, — Мне когда-то довелось служить в пограничном охранении, скука невероятная. Представьте себе набитую людьми консервную банку, которая неделями болтается на ветру, а на горизонте — ни пятнышка… Единственное развлечение — встретить такого же неприкаянного бедолагу с другой стороны границы и гелиографом ему что-нибудь оскорбительное отбить…

Алая Шельма снова приняла капитанский вид — выкатила грудь, сложила руки за спиной и прищуренным взглядом обвела свой экипаж.

— Именно здесь, в окрестностях Дюпле, мы и развернем свои охотничьи угодья. Да, на этом острове нет ни серебряных рудников, ни леса, но, как вы поняли, там практически нет и охраны. А значит, все торговые корабли, которые будут следовать в окрестностях острова — наша законная добыча!

Капитанесса стиснула пальцы в тонких алых перчатках. Глаза ее горели торжествующим огнем, куда более жарким, чем огонь в корабельной топке. Габерон даже поежился, встретив этот взгляд.

— Ну не знаю, — пробормотал он, больше чтоб потянуть время, надеясь, что хотя бы «Малефакс» найдет, к чему придраться, — Допустим, мы возьмем добычу. Что, если корабельный гомункул подаст сигнал бедствия через магический эфир? Как быстро мы окажемся окружены формандскими фрегатами?

— Нескоро, — судя по улыбке Алой Шельмы, этого вопроса она и ждала, — Мы с «Малефаксом» сверили расчеты. Ближайшая к Дюпле формандская база расположена на Ле Арди, а из всех ветров там властвует лишь Толстый Бюммер, который днем разгоняется разве что до двенадцати узлов. Это значит, что даже если военные корабли бросятся на всех парах к Дюпле, получив сигнал о помощи, поспеют они не раньше, чем через сутки. Видишь, Дядюшка Крунч, не так уж я и слаба в навигации!