Господин канонир (СИ) - Соловьев Константин Сергеевич. Страница 7

— Не просто офицером, приятель! В свое время я был капитаном третьего разряда, или «капитан-де-корвет», как это называлось в Формандской Республике.

Алая Шельма страдальчески поморщилась.

— Мне все чаще кажется, что этот чин ему присвоили за то, чтоб он не открывал на борту рта. С такими задатками наш Габерон вполне мог бы дослужиться в скором времени и до формандского вице-адмирала…

Габерон сделал вид, что оскорбился, даже метнул в сторону капитанессы гневный взгляд. Без всякого толку — ее презрительность защищала лучше, чем обшитая железом броня канонерских лодок от ядер малого калибра.

— Этот высокомерный судак и в самом деле формандец, — услужливо подсказал вездесущий «Малефакс», нарочно вежливо-нейтральным тоном, — Единственный на борту, по счастью. Наша прелестная капитанесса и мисс Корди образуют здесь каледонийский анклав, ну а вы с баронессой фон Шму — соответственно, потомки гордых готландцев.

Дядюшка Крунч, разумеется, не упустил повода поворчать.

— Смешение народов, — буркнул он негодующим тоном, — Сказал бы кто мне полвека назад, что я буду сидеть в одном отсеке с формандцами и готландцами… В старые времена такого заведено не было! Хотя, конечно, у твоего деда завсегда всякий сброд ошивался, там на подданство не смотрели, а смотрели на то, как ты саблю в руках держишь…

— «Вобла» экстерриториальна! — провозгласил Габерон напыщенно, — Так что мы не станем вести споров о том, кто из нас где жил до того момента, как стал на скользкую пиратскую дорожку. Кроме того, мы, формандцы, научились взирать на мир со снисхождением и не жалуемся Розе даже когда видим несовершенство прочих народов.

Корди мгновенно показала ему язык:

— У вас в Формандии электрических угрей едят! Фу!

— Лучше я буду питаться живыми угрями, чем вашей овсянкой, — парировал Габерон с достоинством, — Правду я слышал, вы используете ее везде, где можно, даже вместо мыла и машинного масла?..

— Все формандцы — самовлюбленные дураки и врали!

— А все каледонийцы — холодны как рыбы.

— Вино у вас вонючее, как балластная вода!

— Хочешь посмеяться — спроси каледонийца про запахи!..

Судя по тому, как Корди сощурилась, Габерона ждала жаркая схватка. Он рефлекторно напрягся. Когда соришься с ведьмой, надо быть всегда настороже и готовым к последствиям. Например, к тому, что стул под тобой вдруг развалится, превратившись в бисквитное тесто. Или что-нибудь еще в подобном роде. Но Корди не успела пустить в ход свою ведьминскую силу. Что-то оглушительно ухнуло в воздухе, с такой силой, что Габерон едва не опрокинулся вместе со стулом, а Корди подпрыгнула на своем месте.

* * *

Весь отсек затянуло обжигающей, едкой, кислящей на языке гарью, где-то под столом чихнул ошарашенный вомбат.

Когда дым немного рассеялся, стало видно Алую Шельму. Запрокинув голову, она флегматично наблюдала за тем, как оседают на мебели жирные хлопья сгоревшего пороха. Пистолет все еще смотрел в потолок. Габерон опасливо коснулся собственного уха — проверить, не оглохло ли. Благодарение Розе, капитанесса не зарядила свой тромблон пулей…

— Спор окончен, — хладнокровно возвестила она, пряча оружие за пояс, — А теперь вспомним, зачем мы здесь собрались. Корди, будь добра, подай мне карту.

Корди торопливо нырнула под стол и вытащила карту. Насколько мог судить Габерон, карта успела ощутимо измениться — на ее поверхности проступили очертания новых, прежде не изведанных небоходами, островов, и даже целых архипелагов. Правда, изображены они были при помощи сливового варенья, а контуры более всего напоминали следы от лап вомбата. Впрочем, карта, пожалуй, еще легко отделалась. Судя по превращенному в бахрому краю, проведи она в распоряжении Мистера Хнумра еще хотя бы полминуты, уже превратилась бы в горсть лоскутов.

— Мистер Хнумр почему-то очень любит карты, — извиняющимся тоном произнесла Корди, протягивая листок капитанессе, — Наверно, ему нравится запах чернил.

— Я помню это с тех пор, как он выпил три унции лучших каледонийских чернил из моей каюты, — заверила его капитанесса, решительно отодвигая в сторону тарелку с гренками, к которой Габерон как раз тянулся, и разворачивая на столе карту, — Итак, господа, поскольку никто из вас не смог определиться с курсом, решающим будет слово капитана. К счастью для вас, болтливых бездельников и самовлюбленных паяцев, у меня есть план. Вот он.

Алая Шельма ткнула пальцем в карту. На камбузе вновь воцарилась тишина — все присутствующие пытались разглядеть, куда именно упирается капитанский палец. Габерону это удалось первому — сказывалось преимущество изрядного роста. Он по праву гордился своим острым, как у всякого канонира, зрением, но даже ему пришлось прищуриться, чтоб прочитать название.

— Дюпле? Никогда не слышал о таком острове. И это в пределах Унии?

— Воздушное пространство Формандской Республики, — по-военному четко ответила капитанесса, — Неподалеку от границы с Готландом.

— Справедливее было бы сказать, щучий угол Формандии, — озадаченно прогудел Дядюшка Крунч, — Кажется, я помню тамошние края. Ни плантаций, ни фабрик, ни больших торговых ветров… Чем нам там поживиться? Водорослями?

— Разве ты не говорила, что нам не стоит соваться в Унию, Ринни? — Корди от удивления даже выпустила хвост, который как раз завязывала каким-то хитрым матросским узлом.

Габерон почувствовал, что хмурится, и тут же заставил мимические мышцы лица расслабиться. Не стоит улыбаться слишком часто, если не хочешь, чтоб на лице прежде времени появились морщины.

— Капитанесса, сэр, очень мило, что вы вознамерились навестить мою родину, — сдержанно заметил он, — Почту за честь лично раздобыть в меру жирного электрического угря вам на завтрак. Но ваши мотивы, к сожалению, мне пока не открылись. Кажется, не так давно мы сами решили, что соваться в воздушное пространство Унии весьма рискованно. Согласен, не так давно нам удалось провести готландцев, но уж с формандской береговой охраной этот номер никак не пройдет. Уверяю вас, формандцы куда щепетильнее готландцев по части охраны собственных рубежей. Формандские канонерки патрулируют все границы неусыпно, мимо них не проскочит даже шпротина!

Капитанесса не бросилась очертя голову в спор, как с ней это часто бывало, напротив, выжидающе смотрела на собравшихся, переводя взгляд с одного пирата на другого. Габерон знал этот взгляд, обманчиво невозмутимый, спокойный и похожий на густые кучевые облака, под толщей которых прячется бритвенно-острый риф.

— А ты подумай, Габби. И вы все тоже подумайте. Как знать, возможно, я неспроста выбрала этот остров?

Габерон сохранил на лице сияющую улыбку, но внутренне немного напрягся, как напрягаются обычно небоходы, видящие опасно кренящуюся палубу корабля. Никто из Паточной Банды не знал, насколько ему хотелось сейчас выругаться — не той мелодичной тарабарщиной, которой ругаются на театральных подмостках ненастоящие пираты с фальшивыми деревянными ногами, а настоящей флотской бранью, такой, что пробивает навылет не хуже картечи.

Она опять что-то задумала. Значит, не случайно всю последнюю неделю ходила рассеянная, то и дело спотыкаясь о комингсы, не случайно мусолила до дыр грамофонные пластинки и разглядывала небо. Очередной прожект, наверняка еще более нелепый, отчаянный и дерзкий, чем предыдущие. Вот что значит кровь старого пирата в жилах…

На камбузе воцарилась тишина, нарушаемая лишь торопливым чавканьем Мистера Хнумра под столом. Все собравшиеся морщили лбы, каждый на свой манер, разглядывая маленькое, ничем не примечательное пятнышко на карте. Самому Габерону это пятнышко сразу не понравилось. В нем не было ни острых граней, ни каких-то тревожных черт, оно походило на обычный кусок гальки с оплывшими краями, но отчего-то внушало смутную тревогу. Даже аппетит вдруг пропал — он так и не взял гренку, которую вознамерился было цапнуть.

Смех гомункула не был ни громким, ни резким, но раздался так неожиданно, что многие вздрогнули.